Когда мученическая смерть среди ранних христиан приобрела масштабы эпидемии, основоположники позднего Христианства восстали против самоубийств, без различения их мотивов. Всякое самоубийство вскоре ими было заклеймено «мерзким грехом», а тела самоубийц предавались публичному истязанию с лишением имущественных прав их ближайших родственников.
Меж тем, нетерпимость к самоубийцам отличает лишь отцов христианской церкви. Служители мусульманской религии относятся к самоубиенным с несравненно большим уважением. В Буддизме, как учении, порожденном содружеством божеств с людьми, самоубийство вообще не порицается. Оно рассматривается, как стимулирование Перехода в иную жизнь. Тому пример — самосожжение в 60 годах буддийских монахов в знак протеста развязыванию США войны во Вьетнаме.
Самоубийство — это всегда осознанное действие, ведущее к гибели плотного тела. К самоубийству можно принудить, поэтому в его определении не обязателен признак добровольности, как и моментальности, поскольку имеющие вредные привычки убивают себя в течение продолжительного времени. Самоубийца — не обязательно убивающий себя сам. Воин, движимый какой-либо причиной в смертельный бой, идет на смерть осознанно, но убиваем не своими руками.
Самым известным в человеческой истории самоубийцей был Иисус Христос. Он заранее знал о предательстве. Он не скрывался от пленения. Он добровольно и осознанно принял Свою смерть, как предписывал Ему Господь Бог. Но убитый Иисус спустя несколько дней объявился живым (Матфея, 28; Марка, 16; Луки, 24; Иоанна, 20). И в этом чуде воскрешения содержится еще один великий смысл Его прихода. Смерти нет! — тем сказал Он. Не случайно ближайшие последователи Иисуса, поникшие в испуге от Его казни, с небывалым вдохновением взялись за прерванное дело по проповеди Евангелия, когда снова увидели живым своего Учителя. Практически все они погибнут, безропотно отдавшись в руки палачам.
Они увидели Иисуса на третий день после Его казни, когда Он явился средь них всех, изумив их и напугав весьма сильно. И чтоб доказать им, что Он не дух бесплотный, показал им свои руки и ноги, говоря «осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет». «Когда ж они от радости еще не верили и дивились», Иисус спросил у них пищи. И ел пред ними тут же поданную часть печеной рыбы и сотовый мед (Луки, 24: 36-43).
Но первой Его увидела любившая Его и бывшая к Нему ближе прочих Мария Магдалина. Она стояла средь множества народа, плачущих и рыдающих о Нем женщин пред крестом с распятым, мучающимся Иисусом, рядом с матерью Его и ее сестрой, и, как могла, пыталась облегчить страдания материнского сердца. Она прощалась с Ним навеки. То была пятница.
Еле выдержав два дня, как надлежало по заповеди, Мария в понедельник ранним утром, когда было еще темно, прибежала к гробу Иисуса, который был высечен в скале за городом, чтобы возложить приготовленные ею благовония и масти к месту покоя возлюбленного (Луки, 23:53-56; Иоанна, 20). Прибежав же, видит, что камень, закрывающий вход в гроб, отвален, а сам он пуст, и стражи вокруг нет. В великом смятении, думая, что тело похитили, и не будет известной даже Его могила, с этим горем бежит к Симону Петру и другому любимому ученику Иисуса. Вернувшись бегом все вместе к пещере и не найдя в ней никого, мужчины в скорби уходят, оставляя Марию выплакаться у пустого гроба одну.
И склонилась она одинокая в сильном плаче во гроб. И вдруг видит двух ангелов, сидящих по обе его стороны в белых, как снег, одеяниях. И спрашивают они у нее: «жена! что ты плачешь?» Она же, даже не испугавшись — в таком пребывала горе — отвечала голосом тихим, потухшим: «унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его».
А когда молвила сие, то встрепенулась, словно проснувшись, и назад обернулась, видимо, взгляд почувствовав, призывающий ее.
И видит человека стоящего в сумраке пещерном. Иисус то был, но не узнала она Его сквозь слез пелену на глазах, да к тому ж заря лишь только брезжила. А решила, что садовник это, и спросила его, думая, скажет он ей, куда унес тело любимого.
Иисус же произнес: «Мария!»
И узнала она голос Его! И обрадовавшись, словно и не было Иисуса на кресте, и не умирал Он, бросилась дева к Нему с радостным криком «Раввуни!» — что значит: «Учитель!» Но остановилась, словно вкопанная, увидев пред собой отстраняющий жест: «не прикасайся ко Мне, — произнес Иисус, — ибо Я еще не вошел к Отцу Моему; а иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» (Иоанна, 20).
Так Мария, любившая Его большою земной любовью, стала Первой, кто открыл тайну смерти, которой, как оказалось, нет, коль Иисус вернулся. Мария поняла, что ради нее, полюбившейся, Он чуть задержался с приходом к Отцу, чтобы затем показаться своим приунывшим, маловерным ученикам. Он вернулся прежде других к Ней. И сообщив ученикам на нее возложенное, и рассказав о говоримом с Ним: о любви, о грехе (о чем было сообщено в Евангелии от Марии), уйдет к Иисусу, призванная Им, через смерть. Как и Он ушел в Свое Царствие. Мог ли Он, любя Марию, бросить ее здесь, средь других, средь плутов, не умеющую существовать без любви, наполняющей ее свободную от предрассудков чистую душу? Изгнав из нее «семь бесов», о чем сказано лишь однажды — в Евангелии от Марка (16:9), Он не изгнал из нее желание любить. Он подготовил ее Переход в Царствие, освободив от душевных шрамов, нанесенных ей грубостью насильников и домогателей.
Иисус не дозволил прикоснуться Марии к своему новому, восстановленному телу, поскольку она несла в себе «споры» болезней, вызываемых земным микромиром. Оттуда, где восстановили Его плоть, Он должен был попасть в закрытую и стерильную сферу, где пребывает Отец, чтобы преисполненным от Него Святым Духом поделиться Им с апостолами, продолжившими начатое дело(о судьбе Марии ни в Библии, ни в апокрифах ничего не сказано. Идея же, изложенная автором книги «Код Да Винчи» Д. Брауном, что Мария Магдалина была беременна от Иисуса и оставлена Им средь людей, лишена оснований. Поскольку Иисус предрекал очень скорый крах Иудеи, а с ним и Конец старого Мира, Он не мог оставить Марию пред столь беспокойным грядущим, носи она в себе Его дитя. Распознать же заранее беременность чрева для Мессии вряд ли было б чем-то недостижимым. И совсем невероятно поставить кормящую женщину, случись с ней это, во главе подвергаемой гонениям и жестоким репрессиям Христианской церкви, которая и должна была просуществовать совсем недолго, помня о предрекаемом Пророком скором Апокалипсисе).
Как тело Иисуса было забрано из пещеры, чтобы устранить нанесенные ему увечья, рассказано в апокрифическом Евангелии от Петра, представляющем собой отрывочное произведение, без сохранившегося начала и конца.
Симон Петр, сын Ионин, был, пожалуй, самым любимым учеником Иисуса. Он «пользовался среди равных большим значением; его дом был центром евангельской проповеди. В глазах толпы он являлся главой всей группы, и к нему обращаются собиратели пошлины за уплатой взносов, следующих с общины (Матфея, 17:23 и далее). Симон первый признал Иисуса Мессией (Матфея 16:16-17). Иисус неоднократно предоставляет ему некоторого рода главенство в своей церкви и истолковывает его сирийское прозвище Кифа (камень) в том смысле, что он будет краеугольным камнем нового здания (Матфея, 16:18; Иоанна, 1:42). Прямой, откровенный, поддающийся первому впечатлению характер Петра нравился Иисусу, который по временам даже посмеивался над его решительностью. Петр, не будучи склонен к мистике, сообщал учителю свои наивные сомнения, свои страхи, свои чисто человеческие слабости с чистосердечной откровенностью (Матфея, 14:28; 16:22; Марка 8:32). Иисус относился к нему по-дружески, с полным доверием и уважением»(Эрнест Ренан, «Жизнь Иисуса»).
Почему же Евангелие от Петра, столь любимого Иисусом, не было внесено отцами церкви в число канонических текстов? Это находит объяснение в сообщении Петром ставшей ему известной истории похищения из гробницы тела Учителя, способной своей «невероятностью» отпугнуть от христианизации колеблющихся.
Петр писал: «И вот ночью, на рассвете дня Господня, когда солдаты продолжали стоять на страже, раздался громкий звук с неба, и они увидели, как небеса разверзлись и оттуда снизошли два человека в великом сиянии и приблизились к гробнице. И тот камень, которым был закрыт вход, повернулся сам собой и откатился в сторону, и гробница открылась, и оба юноши вошли в нее. Когда солдаты увидели все это, то разбудили центуриона и старших (которые тоже были на страже); и пока они продолжали рассказывать им о том, что видели, то снова увидели троих людей, выходящих из гробницы, причем двое из них поддерживали третьего, а за ними следовал крест. И они увидели, что головы тех двоих достигли неба, а голова ведомого ими его превзошла. И они услышали глас с небес, говорящий: «Проповедовал ли Ты спящим?» И в ответе послышалось с креста: «Да».
Наблюдавшие все это стражники поспешили доложить о произошедшем Пилату, который просил их хранить молчание, дабы не возбуждать сложности во взаимоотношениях с евреями. К тому времени ситуация сильно осложнилась тем, что иудеи заподозрили в совершенном преступлении роковую ошибку, поскольку казнь Иисуса сопровождалась необычайными явлениями. Так, присутствующие в ту пятницу на лобном месте были напуганы солнечным затмением, длящимся почти три часа. Затем, через некоторое время, вдруг разодралась надвое завеса Иерусалимского храма. Когда же снятого с креста Иисуса положили на землю, земля сотряслась, вызвав в обществе, сконфуженном небывалым происходящим, сильную панику (Петра, 5;6; Матфея, 27: 45;51; Марка, 15: 33; 38; Луки, 23: 44;45).
Смущенные всем этим книжники, фарисеи и старейшины, резонно опасаясь народного гнева, упросили Пилата поставить у гробницы на три дня стражу, чтобы стеречь тело Иисуса от похищения. Чтоб народ не поверил, что Иисус восстал из мертвых на третий день, как обещал, и не начались беспорядки. Приставленные к гробнице воины при большом стечении народа привалили для надежности вход в нее большим камнем и выставили караул.
То, что произошло через сутки — в ночь с субботы на воскресенье — расскажет впоследствии Симон Петр. Хотя тем стражам первосвященники наказали говорить, будто бы они заснули, а тело Иисуса украли пришедшие ночью Его ученики (Матфея, 28: 11-13).
Невероятность объяснения для дисциплинированной римской армии, как то — сон на посту, якобы сморивший одновременно нескольких легионеров, подтверждает правдивость рассказа Петра. В ту ночь смертельно поврежденное тело Мессии было забрано из гробницы и доставлено туда, где его вскоре восстановили.
Марии Магдалине Иисус показался ранним утром, в понедельник, по пути к Отцу, в сопровождении двух своих товарищей. Иисус знал, что она не будет спать всю ночь, и с разрешения заповеди прибежит к Нему затемно, до восхода солнца. И несмотря на то, что Ему надо было спешить, Он ее там ждал...
К людям, сотворившим злодеяние, Господь обратился с гневными словами, нашедшими отражение в Коране: «Неужели же каждый раз, как к вам приходит посланник с тем, чего ваши души не желают, вы превозноситесь? Одних вы объявили лжецами, других вы убиваете» (Сура 2:81).
Безусловно, отношение Иисуса к смерти не было тем отношением к ней людей отчаявшихся, незнающих истины. Физическая боль смущала Мессию гораздо более самого факта гибели данного Ему на время тела. Его громкий крик на кресте: «Боже мой! Боже мой! для чего Ты меня оставил?» — это вопль измученного болью человека (Матфея, 27: 46).
Когда Иисус станет открывать своим ученикам, что скоро пойдет в Иерусалим и там много пострадает от первосвященников и книжников, а затем будет убит и в третий день воскреснет, то Петр, отозвав Его, начнет Ему прекословить: «будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою! Он же обратившись сказал Петру: отойди от Меня, сатана! Ты Мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (Матфея, 16: 21-23; 26: 1;2; Марка, 8: 31-33).
Когда приближался день предательства и суда над Ним, о чем Иисус знал, Он пребывал в немалом волнении, прося учеников своих не покидать Его в минуты душевной скорби. Ученики видели, как Он падал на лицо Свое и молился, обращаясь к Отцу: «Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты». В эти тяжелые минуты Иисус признавал, что «дух бодр, плоть же немощна» (Матфея, 26: 36-46). Он страшился физической боли, как имеющий чувствующую ее плоть, однако готов был страдать на кресте, чтобы, выполнив наказ Отца, вернуться в покинутый Им Дом. И вернувшись с великой радостью и облегчением, Он еще несколько раз явится своим ученикам, вселив в них несгибаемую веру в Светлый Волшебный Мир, именуемый Им «Царствием» (Иоанна, 20: 19-22; 26; 21: 1). Чтоб не уставали они проповедовать учение о нем средь овец Израиля, не страшась временных невзгод. Ведь Он для того и принял в тяжких пытках смерть, чтоб вернувшись к людям, доказать, что те, кто верует в Отца, как Бога Одного, умрут один лишь раз, чтоб возродиться вновь, бессмертье в новой плоти обретя!
Проповеди Его учеников и их последователей оказались столь убедительными, что вскоре среди потерявших веру в справедливость, но приобретших ее в мечте о Царствии, начнется настоящее поветрие идейных самоубийств. Примеру Иисуса последуют сотни и тысячи христианских мучеников. Они радостно и безропотно отдавались в руки палачам или убивали себя сами, за что основатели новой, христианской церкви причисляли их к лику святых. Основой их идеи являлось всегда жертвенное противление человеческой власти, поощряющей антагонистические Царствию принципы взаимоотношений между людьми. Подвергаемые за свои антиобщественные выступления обезглавливанию иль распятию на кресте, побитию камнями иль запиранию в клетке с хищными животными, стремились в критический миг создать в себе ощущение глубочайшей приязни к своим палачам, благодарности им, уничижая в себе малейшую гордыню иль самомнение. Именно этого требовал от «овец» Дома Израиля Учитель, поразивший впечатлительные умы своим воскрешением из мертвых и сбывшимся предвидением краха Иудеи. Именно тогда смиренность на кресте стала своеобразным пропуском в Царствие.
Покидающие свое пульсирующее болью тело в охраняемой безропотности, еще осознающие обескровленным мозгом, как оно, вдруг расплывшееся, начинает покачиваться на волнах покоя и блаженства, остатками воли стремились усилить в себе явившуюся любовь ко всему живому. И тогда, освобожденным духом вырвавшись в мир, они следовали туда, где «не мертвые, но живые», скрытые от глаз земною толщей. И принятые там желанными гостями, плоть в нем обретали новую, младую, нестареющую, великолепную своим совершенством от тех, кто Мир тот сохранял и приумножал. Иисус же был средь них, как и ныне Он там!
Культ самоубийств среди ранних христиан продолжался вплоть до IV-V веков, когда появились экзальтированные последователи карфагенского епископа Доната, именуемые «донатистами». У Гиббона в «Истории упадка и разрушения Римской империи» говорится: «Они часто останавливали путешествующих на дорогах и принуждали их нанести смертельный удар во имя мученичества, суля вознаграждение, а если путник отказывался, то грозили немедленной смертью». Донатисты убивали себя по поводу и без повода. Они так исступленно жаждали смерти, что церковь, в конце концов, объявила им войну, объявив самоубийство мерзким грехом (Григорий Чхартишвили, «Писатель и самоубийство»).
Однако нельзя сказать, что донатисты с легкостью обретали место в мире подземного изобилия. Их неистовство в жажде смерти несло в себе элементы плохо сокрытой агрессии, указывающей на отсутствие ясного понимания господствующего в Царствии духа. И тем не менее, жившие несколькими столетиями позже первых мучеников, они сохранили в себе убежденность в реалиях Мира счастья, слухи о котором еще долго будоражили благородные умы. В вере в него донатисты поступали так, как считали правильным. Расстаться с жизнью в надежде на жизнь в Царствии — не есть ли высшее доказательство веры в Него. Отвергнуть старый мир, чтоб обрести новый, в пользовании правом на смерть, как основной составляющей истинной свободы.
Но может ли человек, страдающий врожденной слепотой, быть свободным, не видя иного мира, кроме того, что видят его глаза? Лишь вера из явившегося вдруг стремления погрузиться в глубины мироустройства постепенно переходит в убежденность его сотворения, основанную на невозможности его повторить, даже если прилагать для этого титанические усилия. И, следовательно, в наличие творящего разные планы бытия Единящего Творческого Начала. С этим пониманием приходит истинная свобода, проявляемая нежеланием усердствовать на плоть, презрением к ней в легкости, с коей можешь расстаться с физической оболочкой, став могущественным членом скрытого от человеческих глаз безбрежного и густо обитаемого мира. Именно об этом говорил Иисус: «Пусть ищущий ищет, пока не найдет. Когда же найдет, то потеряет он покой. А потеряв покой, будет он потрясен. И будет тогда царствовать над всем» (Евангелие от Фомы, 2).
Однако постижение этого подвластно лишь высокому рассудку или пребывающему в глубочайшей вере, что среди людей, взращенных в искусственном дефиците знаний о духовном теле, великая редкость. Намного больше слепых, ищущих комфорта для тленной плоти, считающих её своей сущностью, становясь её рабом. Вот почему даже лучшие в почитании законов Господа для Него — боящиеся рабы. «И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? Ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла!» (Иова, 1:8). Взывающий к Богу Иов, страдающий от болей в тяжелой болезни, не находит Его, начиная терять веру в Божественную справедливость. И Господь нисходит «из бури» к простому рабу, явившемуся предметом спора со своим идеологическим противником — сатаной. И что же раб слышит — утешения? Нет, он слышит упрек от Господа. Не ожидал ли Господь от человека, что тот сам придет к Нему, умертвив разрушающуюся плоть, коль верил в Его существование? Но человек выбрал рабство своей привязанностью к ней, оставшись ее рабом. И, стало быть, прав оказался сатана, сказав: «а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него», и, как проявил себя Иов — веру в Божественную справедливость (Иова, 2:4).
Господь обращается к Иову с раздражением, не без гордости перечисляя плоды своих деяний и знания сокровенного. Полторы главы «Книги Иова» посвящены перечислению Господом достоинств созданного Им уникального животного — гиппопотама (Иов, 40: 10-27 и далее). Здесь приводится небольшой о том отрывок: «Вот бегемот, которого Я создал, как и тебя; он ест траву, как вол. Вот его сила в чреслах его и крепость его в мускулах чрева его. Поворачивает хвостом своим, как кедром; жилы же на бедрах его переплетены. Ноги у него, как медные трубы; кости у него, как железные прутья; это — верх путей Божиих: только Сотворивший его может приблизить к нему меч Свой» (Иов, 40: 10-14).
Господь не случайно называет бегемота верхом собственного творчества, поскольку человек намного ему уступает в силе, в выносливости, в ловкости и в том, что бегемот свободно себя чувствует и на суше, и в воде. Чем же для Господа лучше человек, если данный ему рассудок он не использует, как того Бог желает? А коль так, то бегемот, не имеющий человеческого рассудка, сильнее человека, не использующего данное ему Богом. И в этом объяснение суровых нравоучений Господа. Ведь человек, теряющий уверенность в возможности сохранения своей умирающей плоти, мог оставить ее, с надеждою предав земле.
В Библии нет ни одного указания на необходимость сохранения плоти, когда она становится для духа обузой. Прикасающиеся к этой теме Библейские стихи первый раз прозвучали во Второзаконии, которые даже при желании невозможно толковать, как запрет распоряжаться своей жизнью. Там Ветхозаветный Господь произносит: «Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю; и никто не избавит от руки Моей» (32:39). Этими словами Господь утверждается в Своем могуществе, но не более того.
Во второй раз близкое к этой теме прозвучало в пересказе говоримого апостолом Павлом: «Разве вы не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас? Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог, ибо храм Божий свят; а этот храм — вы» (Первое послание к коринфянам 3:16-17). При всей правильности сказанного, содержится ли в этих стихах утверждение, что плоть без духа храм? Человек умирает и «храм» предают земле: он никому не нужен. Для Господа прежде ценен дух, плоть же ценна, как временное для него пристанище, накапливающее дух полезным содержимым. Но если плоть не в состоянии по тем или иным причинам оставаться храмом, превратившись в храм «разоренный», в чем ее польза для томящейся в нем и рвущейся к Богу души? Любое ветхое строение опасно для находящихся в нем людей. И если не отпустить душу, кто знает, выдержит ли плоть, терпящая муки болезни, как плоть Иова, и не усомнится ли человек в справедливости Божьей, задавленный обрушившейся кровлею крайне обветшавшего здания?
Плотное тело — не есть нечто сверхценное для мира титанов. Если бесчисленную гибель его в человеческих войнах, как отголосках или продолжении скрытых войн богов, можно объяснить неустройством людского мира, как же быть с жизнями иных Божьих тварей, пожирающих друг друга в борьбе за выживание? Коль все задумано Господом, следовательно, Ему важна не столько плоть, сколько то, что в ней содержится. А это означает, что физическое тело — лишь накопитель и преобразователь психической энергии, как важнейшей части любого биологического субъекта. В своей простой форме она содержится даже в растениях, на что указывает восприятие ими гармонии звуков и чувствование к себе отношения со стороны внешнего живого.
Весь планетарный биологический мир Земли создан для эволюции энергии сознания. Она наиболее желанна для воспринимающего и поглощающего ее Создателя в высших своих вибрациях, рождаемых живыми существами, чувствующими наслаждение. Но люди лишились понимания этого, став всего лишь разновидностью животного мира. Обострение чувствования гнетущего противоречия земного устройства в одностороннем его видении, превратило жизнь иных из людей в несносную своим тяжким бременем и никчемностью. Самоубийство, как акт отчаяния, как непротивление в явившемся вдруг осознании бессмысленности выживания ценой приспособления, унижения и соперничества, граничащего подчас с духовным разложением или физическим уничтожением ближнего, как последняя воля уйти в освобождающее от всего «никуда», стало уделом ослепленного мира, в котором «Я» каждого — это «Я» лишь от плотного тела. Зачем же держаться за жизнь, коль она так скверна? Но даже в этом случае — не тот грешник, кто падает без сил. Грешник тот, кто шел рядом и не подал руки.
Сокрытые истины Библии и Корана (А. Долженков, 2007)
Меж тем, нетерпимость к самоубийцам отличает лишь отцов христианской церкви. Служители мусульманской религии относятся к самоубиенным с несравненно большим уважением. В Буддизме, как учении, порожденном содружеством божеств с людьми, самоубийство вообще не порицается. Оно рассматривается, как стимулирование Перехода в иную жизнь. Тому пример — самосожжение в 60 годах буддийских монахов в знак протеста развязыванию США войны во Вьетнаме.
Самоубийство — это всегда осознанное действие, ведущее к гибели плотного тела. К самоубийству можно принудить, поэтому в его определении не обязателен признак добровольности, как и моментальности, поскольку имеющие вредные привычки убивают себя в течение продолжительного времени. Самоубийца — не обязательно убивающий себя сам. Воин, движимый какой-либо причиной в смертельный бой, идет на смерть осознанно, но убиваем не своими руками.
Самым известным в человеческой истории самоубийцей был Иисус Христос. Он заранее знал о предательстве. Он не скрывался от пленения. Он добровольно и осознанно принял Свою смерть, как предписывал Ему Господь Бог. Но убитый Иисус спустя несколько дней объявился живым (Матфея, 28; Марка, 16; Луки, 24; Иоанна, 20). И в этом чуде воскрешения содержится еще один великий смысл Его прихода. Смерти нет! — тем сказал Он. Не случайно ближайшие последователи Иисуса, поникшие в испуге от Его казни, с небывалым вдохновением взялись за прерванное дело по проповеди Евангелия, когда снова увидели живым своего Учителя. Практически все они погибнут, безропотно отдавшись в руки палачам.
Они увидели Иисуса на третий день после Его казни, когда Он явился средь них всех, изумив их и напугав весьма сильно. И чтоб доказать им, что Он не дух бесплотный, показал им свои руки и ноги, говоря «осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет». «Когда ж они от радости еще не верили и дивились», Иисус спросил у них пищи. И ел пред ними тут же поданную часть печеной рыбы и сотовый мед (Луки, 24: 36-43).
Но первой Его увидела любившая Его и бывшая к Нему ближе прочих Мария Магдалина. Она стояла средь множества народа, плачущих и рыдающих о Нем женщин пред крестом с распятым, мучающимся Иисусом, рядом с матерью Его и ее сестрой, и, как могла, пыталась облегчить страдания материнского сердца. Она прощалась с Ним навеки. То была пятница.
Еле выдержав два дня, как надлежало по заповеди, Мария в понедельник ранним утром, когда было еще темно, прибежала к гробу Иисуса, который был высечен в скале за городом, чтобы возложить приготовленные ею благовония и масти к месту покоя возлюбленного (Луки, 23:53-56; Иоанна, 20). Прибежав же, видит, что камень, закрывающий вход в гроб, отвален, а сам он пуст, и стражи вокруг нет. В великом смятении, думая, что тело похитили, и не будет известной даже Его могила, с этим горем бежит к Симону Петру и другому любимому ученику Иисуса. Вернувшись бегом все вместе к пещере и не найдя в ней никого, мужчины в скорби уходят, оставляя Марию выплакаться у пустого гроба одну.
И склонилась она одинокая в сильном плаче во гроб. И вдруг видит двух ангелов, сидящих по обе его стороны в белых, как снег, одеяниях. И спрашивают они у нее: «жена! что ты плачешь?» Она же, даже не испугавшись — в таком пребывала горе — отвечала голосом тихим, потухшим: «унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его».
А когда молвила сие, то встрепенулась, словно проснувшись, и назад обернулась, видимо, взгляд почувствовав, призывающий ее.
И видит человека стоящего в сумраке пещерном. Иисус то был, но не узнала она Его сквозь слез пелену на глазах, да к тому ж заря лишь только брезжила. А решила, что садовник это, и спросила его, думая, скажет он ей, куда унес тело любимого.
Иисус же произнес: «Мария!»
И узнала она голос Его! И обрадовавшись, словно и не было Иисуса на кресте, и не умирал Он, бросилась дева к Нему с радостным криком «Раввуни!» — что значит: «Учитель!» Но остановилась, словно вкопанная, увидев пред собой отстраняющий жест: «не прикасайся ко Мне, — произнес Иисус, — ибо Я еще не вошел к Отцу Моему; а иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» (Иоанна, 20).
Так Мария, любившая Его большою земной любовью, стала Первой, кто открыл тайну смерти, которой, как оказалось, нет, коль Иисус вернулся. Мария поняла, что ради нее, полюбившейся, Он чуть задержался с приходом к Отцу, чтобы затем показаться своим приунывшим, маловерным ученикам. Он вернулся прежде других к Ней. И сообщив ученикам на нее возложенное, и рассказав о говоримом с Ним: о любви, о грехе (о чем было сообщено в Евангелии от Марии), уйдет к Иисусу, призванная Им, через смерть. Как и Он ушел в Свое Царствие. Мог ли Он, любя Марию, бросить ее здесь, средь других, средь плутов, не умеющую существовать без любви, наполняющей ее свободную от предрассудков чистую душу? Изгнав из нее «семь бесов», о чем сказано лишь однажды — в Евангелии от Марка (16:9), Он не изгнал из нее желание любить. Он подготовил ее Переход в Царствие, освободив от душевных шрамов, нанесенных ей грубостью насильников и домогателей.
Иисус не дозволил прикоснуться Марии к своему новому, восстановленному телу, поскольку она несла в себе «споры» болезней, вызываемых земным микромиром. Оттуда, где восстановили Его плоть, Он должен был попасть в закрытую и стерильную сферу, где пребывает Отец, чтобы преисполненным от Него Святым Духом поделиться Им с апостолами, продолжившими начатое дело(о судьбе Марии ни в Библии, ни в апокрифах ничего не сказано. Идея же, изложенная автором книги «Код Да Винчи» Д. Брауном, что Мария Магдалина была беременна от Иисуса и оставлена Им средь людей, лишена оснований. Поскольку Иисус предрекал очень скорый крах Иудеи, а с ним и Конец старого Мира, Он не мог оставить Марию пред столь беспокойным грядущим, носи она в себе Его дитя. Распознать же заранее беременность чрева для Мессии вряд ли было б чем-то недостижимым. И совсем невероятно поставить кормящую женщину, случись с ней это, во главе подвергаемой гонениям и жестоким репрессиям Христианской церкви, которая и должна была просуществовать совсем недолго, помня о предрекаемом Пророком скором Апокалипсисе).
Как тело Иисуса было забрано из пещеры, чтобы устранить нанесенные ему увечья, рассказано в апокрифическом Евангелии от Петра, представляющем собой отрывочное произведение, без сохранившегося начала и конца.
Симон Петр, сын Ионин, был, пожалуй, самым любимым учеником Иисуса. Он «пользовался среди равных большим значением; его дом был центром евангельской проповеди. В глазах толпы он являлся главой всей группы, и к нему обращаются собиратели пошлины за уплатой взносов, следующих с общины (Матфея, 17:23 и далее). Симон первый признал Иисуса Мессией (Матфея 16:16-17). Иисус неоднократно предоставляет ему некоторого рода главенство в своей церкви и истолковывает его сирийское прозвище Кифа (камень) в том смысле, что он будет краеугольным камнем нового здания (Матфея, 16:18; Иоанна, 1:42). Прямой, откровенный, поддающийся первому впечатлению характер Петра нравился Иисусу, который по временам даже посмеивался над его решительностью. Петр, не будучи склонен к мистике, сообщал учителю свои наивные сомнения, свои страхи, свои чисто человеческие слабости с чистосердечной откровенностью (Матфея, 14:28; 16:22; Марка 8:32). Иисус относился к нему по-дружески, с полным доверием и уважением»(Эрнест Ренан, «Жизнь Иисуса»).
Почему же Евангелие от Петра, столь любимого Иисусом, не было внесено отцами церкви в число канонических текстов? Это находит объяснение в сообщении Петром ставшей ему известной истории похищения из гробницы тела Учителя, способной своей «невероятностью» отпугнуть от христианизации колеблющихся.
Петр писал: «И вот ночью, на рассвете дня Господня, когда солдаты продолжали стоять на страже, раздался громкий звук с неба, и они увидели, как небеса разверзлись и оттуда снизошли два человека в великом сиянии и приблизились к гробнице. И тот камень, которым был закрыт вход, повернулся сам собой и откатился в сторону, и гробница открылась, и оба юноши вошли в нее. Когда солдаты увидели все это, то разбудили центуриона и старших (которые тоже были на страже); и пока они продолжали рассказывать им о том, что видели, то снова увидели троих людей, выходящих из гробницы, причем двое из них поддерживали третьего, а за ними следовал крест. И они увидели, что головы тех двоих достигли неба, а голова ведомого ими его превзошла. И они услышали глас с небес, говорящий: «Проповедовал ли Ты спящим?» И в ответе послышалось с креста: «Да».
Наблюдавшие все это стражники поспешили доложить о произошедшем Пилату, который просил их хранить молчание, дабы не возбуждать сложности во взаимоотношениях с евреями. К тому времени ситуация сильно осложнилась тем, что иудеи заподозрили в совершенном преступлении роковую ошибку, поскольку казнь Иисуса сопровождалась необычайными явлениями. Так, присутствующие в ту пятницу на лобном месте были напуганы солнечным затмением, длящимся почти три часа. Затем, через некоторое время, вдруг разодралась надвое завеса Иерусалимского храма. Когда же снятого с креста Иисуса положили на землю, земля сотряслась, вызвав в обществе, сконфуженном небывалым происходящим, сильную панику (Петра, 5;6; Матфея, 27: 45;51; Марка, 15: 33; 38; Луки, 23: 44;45).
Смущенные всем этим книжники, фарисеи и старейшины, резонно опасаясь народного гнева, упросили Пилата поставить у гробницы на три дня стражу, чтобы стеречь тело Иисуса от похищения. Чтоб народ не поверил, что Иисус восстал из мертвых на третий день, как обещал, и не начались беспорядки. Приставленные к гробнице воины при большом стечении народа привалили для надежности вход в нее большим камнем и выставили караул.
То, что произошло через сутки — в ночь с субботы на воскресенье — расскажет впоследствии Симон Петр. Хотя тем стражам первосвященники наказали говорить, будто бы они заснули, а тело Иисуса украли пришедшие ночью Его ученики (Матфея, 28: 11-13).
Невероятность объяснения для дисциплинированной римской армии, как то — сон на посту, якобы сморивший одновременно нескольких легионеров, подтверждает правдивость рассказа Петра. В ту ночь смертельно поврежденное тело Мессии было забрано из гробницы и доставлено туда, где его вскоре восстановили.
Марии Магдалине Иисус показался ранним утром, в понедельник, по пути к Отцу, в сопровождении двух своих товарищей. Иисус знал, что она не будет спать всю ночь, и с разрешения заповеди прибежит к Нему затемно, до восхода солнца. И несмотря на то, что Ему надо было спешить, Он ее там ждал...
К людям, сотворившим злодеяние, Господь обратился с гневными словами, нашедшими отражение в Коране: «Неужели же каждый раз, как к вам приходит посланник с тем, чего ваши души не желают, вы превозноситесь? Одних вы объявили лжецами, других вы убиваете» (Сура 2:81).
Безусловно, отношение Иисуса к смерти не было тем отношением к ней людей отчаявшихся, незнающих истины. Физическая боль смущала Мессию гораздо более самого факта гибели данного Ему на время тела. Его громкий крик на кресте: «Боже мой! Боже мой! для чего Ты меня оставил?» — это вопль измученного болью человека (Матфея, 27: 46).
Когда Иисус станет открывать своим ученикам, что скоро пойдет в Иерусалим и там много пострадает от первосвященников и книжников, а затем будет убит и в третий день воскреснет, то Петр, отозвав Его, начнет Ему прекословить: «будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою! Он же обратившись сказал Петру: отойди от Меня, сатана! Ты Мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (Матфея, 16: 21-23; 26: 1;2; Марка, 8: 31-33).
Когда приближался день предательства и суда над Ним, о чем Иисус знал, Он пребывал в немалом волнении, прося учеников своих не покидать Его в минуты душевной скорби. Ученики видели, как Он падал на лицо Свое и молился, обращаясь к Отцу: «Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты». В эти тяжелые минуты Иисус признавал, что «дух бодр, плоть же немощна» (Матфея, 26: 36-46). Он страшился физической боли, как имеющий чувствующую ее плоть, однако готов был страдать на кресте, чтобы, выполнив наказ Отца, вернуться в покинутый Им Дом. И вернувшись с великой радостью и облегчением, Он еще несколько раз явится своим ученикам, вселив в них несгибаемую веру в Светлый Волшебный Мир, именуемый Им «Царствием» (Иоанна, 20: 19-22; 26; 21: 1). Чтоб не уставали они проповедовать учение о нем средь овец Израиля, не страшась временных невзгод. Ведь Он для того и принял в тяжких пытках смерть, чтоб вернувшись к людям, доказать, что те, кто верует в Отца, как Бога Одного, умрут один лишь раз, чтоб возродиться вновь, бессмертье в новой плоти обретя!
Проповеди Его учеников и их последователей оказались столь убедительными, что вскоре среди потерявших веру в справедливость, но приобретших ее в мечте о Царствии, начнется настоящее поветрие идейных самоубийств. Примеру Иисуса последуют сотни и тысячи христианских мучеников. Они радостно и безропотно отдавались в руки палачам или убивали себя сами, за что основатели новой, христианской церкви причисляли их к лику святых. Основой их идеи являлось всегда жертвенное противление человеческой власти, поощряющей антагонистические Царствию принципы взаимоотношений между людьми. Подвергаемые за свои антиобщественные выступления обезглавливанию иль распятию на кресте, побитию камнями иль запиранию в клетке с хищными животными, стремились в критический миг создать в себе ощущение глубочайшей приязни к своим палачам, благодарности им, уничижая в себе малейшую гордыню иль самомнение. Именно этого требовал от «овец» Дома Израиля Учитель, поразивший впечатлительные умы своим воскрешением из мертвых и сбывшимся предвидением краха Иудеи. Именно тогда смиренность на кресте стала своеобразным пропуском в Царствие.
Покидающие свое пульсирующее болью тело в охраняемой безропотности, еще осознающие обескровленным мозгом, как оно, вдруг расплывшееся, начинает покачиваться на волнах покоя и блаженства, остатками воли стремились усилить в себе явившуюся любовь ко всему живому. И тогда, освобожденным духом вырвавшись в мир, они следовали туда, где «не мертвые, но живые», скрытые от глаз земною толщей. И принятые там желанными гостями, плоть в нем обретали новую, младую, нестареющую, великолепную своим совершенством от тех, кто Мир тот сохранял и приумножал. Иисус же был средь них, как и ныне Он там!
Культ самоубийств среди ранних христиан продолжался вплоть до IV-V веков, когда появились экзальтированные последователи карфагенского епископа Доната, именуемые «донатистами». У Гиббона в «Истории упадка и разрушения Римской империи» говорится: «Они часто останавливали путешествующих на дорогах и принуждали их нанести смертельный удар во имя мученичества, суля вознаграждение, а если путник отказывался, то грозили немедленной смертью». Донатисты убивали себя по поводу и без повода. Они так исступленно жаждали смерти, что церковь, в конце концов, объявила им войну, объявив самоубийство мерзким грехом (Григорий Чхартишвили, «Писатель и самоубийство»).
Однако нельзя сказать, что донатисты с легкостью обретали место в мире подземного изобилия. Их неистовство в жажде смерти несло в себе элементы плохо сокрытой агрессии, указывающей на отсутствие ясного понимания господствующего в Царствии духа. И тем не менее, жившие несколькими столетиями позже первых мучеников, они сохранили в себе убежденность в реалиях Мира счастья, слухи о котором еще долго будоражили благородные умы. В вере в него донатисты поступали так, как считали правильным. Расстаться с жизнью в надежде на жизнь в Царствии — не есть ли высшее доказательство веры в Него. Отвергнуть старый мир, чтоб обрести новый, в пользовании правом на смерть, как основной составляющей истинной свободы.
Но может ли человек, страдающий врожденной слепотой, быть свободным, не видя иного мира, кроме того, что видят его глаза? Лишь вера из явившегося вдруг стремления погрузиться в глубины мироустройства постепенно переходит в убежденность его сотворения, основанную на невозможности его повторить, даже если прилагать для этого титанические усилия. И, следовательно, в наличие творящего разные планы бытия Единящего Творческого Начала. С этим пониманием приходит истинная свобода, проявляемая нежеланием усердствовать на плоть, презрением к ней в легкости, с коей можешь расстаться с физической оболочкой, став могущественным членом скрытого от человеческих глаз безбрежного и густо обитаемого мира. Именно об этом говорил Иисус: «Пусть ищущий ищет, пока не найдет. Когда же найдет, то потеряет он покой. А потеряв покой, будет он потрясен. И будет тогда царствовать над всем» (Евангелие от Фомы, 2).
Однако постижение этого подвластно лишь высокому рассудку или пребывающему в глубочайшей вере, что среди людей, взращенных в искусственном дефиците знаний о духовном теле, великая редкость. Намного больше слепых, ищущих комфорта для тленной плоти, считающих её своей сущностью, становясь её рабом. Вот почему даже лучшие в почитании законов Господа для Него — боящиеся рабы. «И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? Ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла!» (Иова, 1:8). Взывающий к Богу Иов, страдающий от болей в тяжелой болезни, не находит Его, начиная терять веру в Божественную справедливость. И Господь нисходит «из бури» к простому рабу, явившемуся предметом спора со своим идеологическим противником — сатаной. И что же раб слышит — утешения? Нет, он слышит упрек от Господа. Не ожидал ли Господь от человека, что тот сам придет к Нему, умертвив разрушающуюся плоть, коль верил в Его существование? Но человек выбрал рабство своей привязанностью к ней, оставшись ее рабом. И, стало быть, прав оказался сатана, сказав: «а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него», и, как проявил себя Иов — веру в Божественную справедливость (Иова, 2:4).
Господь обращается к Иову с раздражением, не без гордости перечисляя плоды своих деяний и знания сокровенного. Полторы главы «Книги Иова» посвящены перечислению Господом достоинств созданного Им уникального животного — гиппопотама (Иов, 40: 10-27 и далее). Здесь приводится небольшой о том отрывок: «Вот бегемот, которого Я создал, как и тебя; он ест траву, как вол. Вот его сила в чреслах его и крепость его в мускулах чрева его. Поворачивает хвостом своим, как кедром; жилы же на бедрах его переплетены. Ноги у него, как медные трубы; кости у него, как железные прутья; это — верх путей Божиих: только Сотворивший его может приблизить к нему меч Свой» (Иов, 40: 10-14).
Господь не случайно называет бегемота верхом собственного творчества, поскольку человек намного ему уступает в силе, в выносливости, в ловкости и в том, что бегемот свободно себя чувствует и на суше, и в воде. Чем же для Господа лучше человек, если данный ему рассудок он не использует, как того Бог желает? А коль так, то бегемот, не имеющий человеческого рассудка, сильнее человека, не использующего данное ему Богом. И в этом объяснение суровых нравоучений Господа. Ведь человек, теряющий уверенность в возможности сохранения своей умирающей плоти, мог оставить ее, с надеждою предав земле.
В Библии нет ни одного указания на необходимость сохранения плоти, когда она становится для духа обузой. Прикасающиеся к этой теме Библейские стихи первый раз прозвучали во Второзаконии, которые даже при желании невозможно толковать, как запрет распоряжаться своей жизнью. Там Ветхозаветный Господь произносит: «Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю; и никто не избавит от руки Моей» (32:39). Этими словами Господь утверждается в Своем могуществе, но не более того.
Во второй раз близкое к этой теме прозвучало в пересказе говоримого апостолом Павлом: «Разве вы не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас? Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог, ибо храм Божий свят; а этот храм — вы» (Первое послание к коринфянам 3:16-17). При всей правильности сказанного, содержится ли в этих стихах утверждение, что плоть без духа храм? Человек умирает и «храм» предают земле: он никому не нужен. Для Господа прежде ценен дух, плоть же ценна, как временное для него пристанище, накапливающее дух полезным содержимым. Но если плоть не в состоянии по тем или иным причинам оставаться храмом, превратившись в храм «разоренный», в чем ее польза для томящейся в нем и рвущейся к Богу души? Любое ветхое строение опасно для находящихся в нем людей. И если не отпустить душу, кто знает, выдержит ли плоть, терпящая муки болезни, как плоть Иова, и не усомнится ли человек в справедливости Божьей, задавленный обрушившейся кровлею крайне обветшавшего здания?
Плотное тело — не есть нечто сверхценное для мира титанов. Если бесчисленную гибель его в человеческих войнах, как отголосках или продолжении скрытых войн богов, можно объяснить неустройством людского мира, как же быть с жизнями иных Божьих тварей, пожирающих друг друга в борьбе за выживание? Коль все задумано Господом, следовательно, Ему важна не столько плоть, сколько то, что в ней содержится. А это означает, что физическое тело — лишь накопитель и преобразователь психической энергии, как важнейшей части любого биологического субъекта. В своей простой форме она содержится даже в растениях, на что указывает восприятие ими гармонии звуков и чувствование к себе отношения со стороны внешнего живого.
Весь планетарный биологический мир Земли создан для эволюции энергии сознания. Она наиболее желанна для воспринимающего и поглощающего ее Создателя в высших своих вибрациях, рождаемых живыми существами, чувствующими наслаждение. Но люди лишились понимания этого, став всего лишь разновидностью животного мира. Обострение чувствования гнетущего противоречия земного устройства в одностороннем его видении, превратило жизнь иных из людей в несносную своим тяжким бременем и никчемностью. Самоубийство, как акт отчаяния, как непротивление в явившемся вдруг осознании бессмысленности выживания ценой приспособления, унижения и соперничества, граничащего подчас с духовным разложением или физическим уничтожением ближнего, как последняя воля уйти в освобождающее от всего «никуда», стало уделом ослепленного мира, в котором «Я» каждого — это «Я» лишь от плотного тела. Зачем же держаться за жизнь, коль она так скверна? Но даже в этом случае — не тот грешник, кто падает без сил. Грешник тот, кто шел рядом и не подал руки.
Сокрытые истины Библии и Корана (А. Долженков, 2007)
Обсуждения Тайны Великих Книг