Именно так оно почему-то воспринималось мной с того момента, когда я начал интересоваться религиями. Сама древняя атмосфера Библии, её драматические истории, наконец, судьба Иисуса с её трагичным финалом, столь необходимым для обещания возрождения. И хотя погружение в экзегетику и христианскую философию открывало иной лик христианства, исполненный мудрости, нет-нет да и появится нечто, напоминающее о том, что христианство – религия, сотрясаемая некими внутренними драматическими коллизиями.
Таков был и нашумевший фильм The Passion of the Christ Мела Гибсона. Последний из примеров, показывающий тесные отношения христианства и насилия (ну, будем говорить, тёмных сторон человеческой личности)- это повесть Уильяма Янга «Хижина». И даже не столько она, сколько последующая за ней книга-толкование Роджера Олсона «Бог в «Хижине». Ведь в конце концов, «Хижину» можно воспринять как очередной американский сюжет о том, как столкновение с насилием изменяет нашу жизнь, не проводя жёстких ассоциаций между Богом и убийцей девочки. Олсон, правда, тоже их не проводит, я сам их провёл, подчиняясь логике комментариев. Но именно его книга, а не исходный текст Янга, связывает историю убийства с христианством (а не просто с приверженцем этой религии).
Думается, что Олсон почувствовал необходимость написать комментарий потому, что страдание, или Великая Скорбь, - тема изначально христианская. Трактовка же автора «Хижины» представляла Бога – помимо «близких нам» антропоморфных образов – в качестве некого психоаналитика, помогающего сжиться с травматической ситуацией. И возникло желание не просто лишний раз подчеркнуть, что «Бог совершенно реально участвует в нашей жизни», но свести поближе Бога из повести и Бога из Библии.
Но про «тревожность». У Роджера Олсона этого не было, но вот мне показалось, что ему пришло в голову то же, что и мне (а может, я таким образом оправдываю свои фантазмы!) Бога пострадавшего уже изображали и ранее, но тут начинаешь воленс-ноленс представлять Бога преступников… Как Он мог остановить убийцу, если Он также и его Бог, Он не должен защищать одних людей от других. Он не мешает убийце получить своё безумное удовлетворение, равно как и не мешает хорошему человеку получить его удовлетворение от невинного времяпрепровождения. Ещё раньше Он не вмешивался, когда будущего серийного убийцу скорее всего били родители, не вмешивался, когда эти же родители в их юном возрасте подвергались третированию.
Не думайте, что я пытаюсь обвинять Бога, - ни в коей мере. Я всего лишь пытаюсь подтвердить мой также совсем не христианоборческий тезис о том, что христианство является тревожной религией (по сравнению с буддизмом, например). И утверждения Олсона, что «автор «Хижины» предлагает нам задуматься о том, что делает Бог, когда происходят подобные кошмары» отнюдь не является успокаивающим. Не оказывается ли, что христиане живут в атмосфере постоянной тревожности? Здесь можно перейти на теософскую сторону этого вопроса, но думаю, оставлю тему на вопросе, касающемся именно людей. Как делают Янг и Олсон.
Таков был и нашумевший фильм The Passion of the Christ Мела Гибсона. Последний из примеров, показывающий тесные отношения христианства и насилия (ну, будем говорить, тёмных сторон человеческой личности)- это повесть Уильяма Янга «Хижина». И даже не столько она, сколько последующая за ней книга-толкование Роджера Олсона «Бог в «Хижине». Ведь в конце концов, «Хижину» можно воспринять как очередной американский сюжет о том, как столкновение с насилием изменяет нашу жизнь, не проводя жёстких ассоциаций между Богом и убийцей девочки. Олсон, правда, тоже их не проводит, я сам их провёл, подчиняясь логике комментариев. Но именно его книга, а не исходный текст Янга, связывает историю убийства с христианством (а не просто с приверженцем этой религии).
Думается, что Олсон почувствовал необходимость написать комментарий потому, что страдание, или Великая Скорбь, - тема изначально христианская. Трактовка же автора «Хижины» представляла Бога – помимо «близких нам» антропоморфных образов – в качестве некого психоаналитика, помогающего сжиться с травматической ситуацией. И возникло желание не просто лишний раз подчеркнуть, что «Бог совершенно реально участвует в нашей жизни», но свести поближе Бога из повести и Бога из Библии.
Но про «тревожность». У Роджера Олсона этого не было, но вот мне показалось, что ему пришло в голову то же, что и мне (а может, я таким образом оправдываю свои фантазмы!) Бога пострадавшего уже изображали и ранее, но тут начинаешь воленс-ноленс представлять Бога преступников… Как Он мог остановить убийцу, если Он также и его Бог, Он не должен защищать одних людей от других. Он не мешает убийце получить своё безумное удовлетворение, равно как и не мешает хорошему человеку получить его удовлетворение от невинного времяпрепровождения. Ещё раньше Он не вмешивался, когда будущего серийного убийцу скорее всего били родители, не вмешивался, когда эти же родители в их юном возрасте подвергались третированию.
Не думайте, что я пытаюсь обвинять Бога, - ни в коей мере. Я всего лишь пытаюсь подтвердить мой также совсем не христианоборческий тезис о том, что христианство является тревожной религией (по сравнению с буддизмом, например). И утверждения Олсона, что «автор «Хижины» предлагает нам задуматься о том, что делает Бог, когда происходят подобные кошмары» отнюдь не является успокаивающим. Не оказывается ли, что христиане живут в атмосфере постоянной тревожности? Здесь можно перейти на теософскую сторону этого вопроса, но думаю, оставлю тему на вопросе, касающемся именно людей. Как делают Янг и Олсон.
Обсуждения Христианство как тревожащая религия