Не раз уже высказывалась точка зрения, что Россия является неким мостом между Востоком и Западом и имеет черты, как Востока, так и Запада. Так, например, известный русский философ, Нобелевский лауреат Николай Бердяев писал в данной связи: «Россiя не можетъ опредълять себя, какъ Востокъ, и противополагать себя Западу. Россiя должна сознавать себя и Западомъ, Востоко-Западомъ, соединителемъ двухъ мiровъ, а не раздълителемъ».
Однако, на наш взгляд, гораздо ближе к истине те авторы, которые утверждают, что Россия имеет свою собственную глубочайшую сущность, отличающую её, как от Востока, так и в особенности - от Запада.
Особо отметим в этой связи крупнейшего современного мистика и писателя-метафизика Юрия Мамлеева, убедительно показавшего в своём выдающимся эзотерическом труде «Судьба Бытия», что Россия образует свою собственную метафизическую реальность, так сказать – «третью реальность», не зависящую ни от Востока, ни от Запада. При этом, несомненно, Россия имеет как некоторые Западные черты, так и Восточные черты, последние, конечно - в большей степени.
О близости православия, с его принципами мистического созерцания к Восточным доктринам - говорить не приходится, эта близость не раз уже исследовалась, и она тем более многозначительна, что касается главным образом духовной практики, а не просто догм, хотя и в теории обожения и в теории догматической сдержанности православие очевидным образом приближается к Восточным учениям.
Если же говорить о русской духовности вообще, то здесь явно видны довольно глубокие сферы пересечения с Восточным подходом. Это, прежде всего, проблема внутреннего «Я» человека - русской традиции, как известно, присущ поиск «Я», бездны и тайн человеческой души. Тот факт, что проблема истинного «Я» стоит в центре Восточной традиции - также хорошо известен. Разумеется, тенденции этого поиска в России во многих аспектах отличаются от тех, которые имеют место в Индии, тем более что русский поиск ещё совершенно незакончен, в то время как в Индии все, что в её метафизических пределах уже почти завершено. Тем не менее, этот поиск истинного внутреннего «Я» человека имеет ряд общих черт с Восточным подходом, которые легко могут быть выявлены на примерах из истории русской культуры.
В подтексте классической русской литературы лежит глубочайшая метафизика и философия, которые зашифрованы в виде тончайшего потока образов - художественный образ глубже абстрактной идеи и именно образ может лучше всего выразить весь таинственный подтекст метафизики. Русская литература по праву считается самой философичной литературой в мире. Не случайно Фридрих Ницше считал Ф. М. Достоевского величайшим знатоком человеческой души и знакомство с его произведениями относил к одной из крупнейших удач своей жизни. Даниил Андреев писал о миссии Ф. М. Достоевского, предназначенной ему Свыше: «Но ещё более велик Достоевский именно тем, что проводит нас, как Вергилий проводил Данте, по самым темным, сокровенно греховным, самым неозаренным кручам, не оставляя ни одного уголка – неосвещенным, ни одного беса – притаившимся и спрятавшимся. В этом и состояла главная особенность его миссии: в просветлении духовным анализом самых темных и жутких слоев психики. В этом отношении он является не только великим, но, пожалуй, глубочайшим писателем всех времен».
Россия, оставаясь православной страной, впитала и может ещё впитать в себя, как на эзотерическом, так и на экзотерическом уровнях, глубинные черты мышления Востока, особенно Индии. Эти черты, эти особенности мышления и духа, уходящие вглубь духовного родства между Россией и Индией, могут стать и становятся, частью современной русской культуры. Вне всякого сомнения, эта «восточность» своеобразно преломляется и перерабатывается в соответствии с русским духовным опытом. Но её глубинность может придать совершенно новую и неожиданную окраску русскому мышлению и культуре и помочь их самобытному развитию, учитывая родство русской и индийской культур.
Близость, на глубинном, метафизическом уровне, русской православной и индийской духовности подчёркивалась, порой, даже в советских атеистических печатных изданиях. Так, например, в журнале «Религия и атеизм в СССР» (апрель 1982 г.) говорилось: «…выделились и переплелись две традиции: христианская - ориентирующаяся на традиционную церковность, и восточная (Россия – восточная страна), т. е. йога и вообще все индийские традиции. Йога получила широкое распространение в России в самых широких слоях народа… С другой стороны, и в лоне Православной церкви нетварный свет паламизма ассоциируется со светом Агни-йоги и считается ему тождественным. Вообще многие черты восточного христианского спиритуализма связаны с индийской традицией».
Восточные системы духовного восхождения творчески усваиваются в России и становятся органической частью русской культуры. Известный исследователь многообразных школ медитации Ю. В. Линник пишет об этом: «Россия нуждается в Очищении и Просветлении. Ее надо очищать и з в н е, смывая с Лика Страны грязь и копоть; ее нужно просветлять и з н у т р и, раскрепощая человеческие души. Последнее труднее первого. Ибо наша цивилизация асимметрична: она преуспела в освоении внешнего мира – тогда как внутренний мир остался на периферии ее интересов. Совет дельфийского оракула – «Познай себя – познаешь мир» - прозвучал для нее втуне.
Дабы восстановить симметрию, мы должны обратиться к опыту Востока. Там обратная ситуация: познание души явно первенствует над освоением природы. Другая ориентация, другие ценности.
Апофеоз экстравертивного Запада – космонавтика: выход в беспредельный макрокосм.
Апофеоз интравертивного Востока – психонавтика: углубление в бесконечный микрокосм человеческой души.
Очень важно, чтобы два этих противоположных устремления встретились, пересеклись.
Чувствуя опасность бездуховности, мы с надеждой глядим на Восток – прежде всего на Индию: быть может, ее опыт окажется полезным для мятушейся русской души, утратившей равновесие. Что ни говори, а индийская школа медитации помогла миллионам людей на Западе – экзотические гуру обрели там немалое, в целом безусловно положительное влияние.
Но как их идеи и методы лягут на весьма специфическую русскую почву. Это серьезный вопрос.
Есть все основания говорить о том, что Востоком у нас зачастую увлекаются поверхностно, по-дилетантски – просто отдавая дань моде. Отсюда сомнения в самой возможности органического усвоения восточных идей.
Были такие сомнения и у меня. Но они полностью развеялись, когда я приехал в Саратов, где работает «Лицей Просветления» - одна из самых удивительных и обнадеживающих организаций в России. Здесь воочию убеждаешься: у индийской и русской духовности есть глубинные точки соприкосновения – взаимодействие двух культур может быть по-настоящему творческим». (Р а з ря д к а – Ю. Линника).
Однако, не смотря на свою глубинную внутреннюю близость Востоку, Россия в духовном отношении не отделена «китайской стеной» и от Запада - хотя бы уже потому, что она является на протяжении тысячи лет христианской страной. И «коллективное бессознательное», то есть, «душа» русского народа, сформировалась под определяющим влиянием именно христианской Традиции в её наиболее аутентичной - православной форме.
Таким образом, русский народ духовно переработал и как бы сплавил внутри себя в единое органическое целое, как Восток, так и Запад, сохраняя при этом - всю свою духовную самобытность и не принадлежа ни тому, ни другому.
Как подчеркивает Юрий Мамлеев – «Россия имеет свою собственную глубочайшую сущность, отличающую её как от Востока, так и в особенности от Запада. Благодаря этому Россия образует свою собственную метафизическую реальность, так сказать третью реальность, не зависящую ни от Востока, ни от Запада. При этом, вне сомнения, Россия имеет, однако, некоторые западные черты, но и восточные, конечно, также (в большей мере)».
Сущность русского народа на глубинном, метафизическом уровне определяется, прежде всего, данным ему Свыше даром святости и праведности, который реализовался в детальной проработке многочисленными русскими Святыми и Паведниками Узкого Пути Духовного Восхождения. Даниил Андреев пишет об этом: «Не в попытках создания общенародного кодекса этики, а в действенной разработке сурового иноческого пути заключается непреходящая ценность того, что создал в плане этики русский христианский миф. Аскетическому пути русская культура - правильнее, метакультура - обязана своими величайшими праведниками. История средневековой Руси характеризуется полным отсутствием творцов широкообъемлющих философских и научных концепций, ограниченным числом художественных гениев, большим числом героев (хотя потомством утрачены даже имена многих из них) и - не созвездием, но целым звездным небом праведников.
Сотни их имен сохранены церковью. Такое соотношение определялось опять-таки могуществом христианского мифа, еще из Византии принесшего неравноценное отношение к различным видам духовного творчества.
Как бы ни относиться к аскетическому принципу в применении к жизненным условиям, идеалам и психологическому климату XX столетия, но для метаисторика не может быть сомнения в том, способствует ли вообще жесткая дисциплина этого пути предельной концентрации внутренних сил на взаимной мистической связи человека с высочайшими инстанциями духовного мира. Еще бы она не способствовала!.. Если бы этому не способствовала наивозможно полная изоляция самого себя от захватывающих бурь, страстей и забот «мира дольнего», то что же тогда вообще могло бы способствовать? Среднее сознание нашего века точно мстит своей узостью в понимании таких вещей среднему сознанию Киевской и Московской Руси с его противоположно направленной узостью. Обвинение в эгоизме, в себялюбивом устремлении к спасению, которое бросается иногда представителям аскетического пути, правомерно лишь по отношению к тем, кто этот путь профанировал; но по отношению к тем, кто называется святыми, такое обвинение основано на невежестве либо на недоразумении.
Логичен только последовательно материалистический взгляд, вообще не видящий никакой цены во внутреннем делании личности, если это делание не проявляется весьма быстро во внешних деяниях, для всех явных. Но если бы мы установились на материализме, то незачем, да и просто невозможно было бы начинать книгу «Роза Мира». Внутреннее делание вообще, а келья и затвор в особенности, раскрывают в человеке то, благодаря чему становится служение человечеству и помогание ему из уединения. Но и этого мало: религиозное мировоззрение не может задумываться о жизни на земле в отрыве ее от потустороннего продолжения; в продолжении же этом именно праведник получает возможность, больше чем кто-либо другой, пользоваться теми сильнейшими духовными орудиями, теми средствами помощи человечеству и всем дольним мирам, теми средствами борьбы с темным началом, которые он выстрадал и выработал в себе за десятки лет самосоздания и самоочищения.
В метаисторическом отношении существование не только Нила Сорского или Серафима Саровского, но и праведников меньшей высоты, меньшего духовного величия, меньшего непосредственного влияния на народную психологию и нравственность, даже праведников, может быть оставшихся нам совершенно неизвестными, - важнее для метакультуры, чем прозябание тысяч людей духовной середины. Там «своя арифметика». Вспомним, что в то самое время, как гаввах (тонкоматериальное излучение страданий – С.П.), эйфос (тонкоматериальное излучение похоти – С.П.), излучения зависти, скупости, алчности, злобы восполняют убыль жизненных сил в стране демонов, излучения духовной радости, религиозного восторга и благоговения становятся тончайшим материалом для творчества затомисов; сорадование восполняет жизненные силы ангелов; излучения высокой любви между мужчиной и женщиной поднимаются в те миры, которые обозначены здесь как Волны Мировой Женственности и только лазурные отдаленные зарева которых можем мы воспринимать в минуты восхищения; сострадание же, вдохновение, творческий пламень людей укрепляют обитель Логоса Шаданакара.
Карамазовский «черт» попытался конечно, окарикатурить эти закономерности доведением их принципа до абсурда: по его словам, душа одного подвижника стоит будто бы целого созвездия.
Созвездия - не созвездия, но во всяком случае рассудок был бы потрясен и возмущен, если бы мог убедиться в странных законах потусторонней «арифметики». Впрочем, она покажется не такой уж странной, если мы вспомним, что существование Пушкина важнее для русской поэзии, чем существование миллионов людей, пишущих плохие стихи. Разумеется, это не значит, что ценность людей измеряется только их отношением к поэзии, равно как и их отношением к праведности.
Дар святости есть такой же дар, как гениальность или как та незыблемая ось героического душевного склада, которая делает человека способным не на отдельный героический акт (на это способны многие), но на превращение своей жизни в героическую повесть. Все эти три дара (так же, как и дар родомысла, но об этом - в другой связи) заключаются в том, что к конкретной человеческой личности, выдающейся по своим врожденным способностям воспринимать светлую инспирацию иерархий, посылается с детства (реже - в зрелом возрасте) один из даймонов. Посланцы из мира крылатого человечества, где миссия Христа была победно завершена и само человечество безмерно опередило нас в своем духовном развитии, даймоны видят одну из своих главных задач в помощи ниже расположенным, отстающим, вообще подлежащим подниманию слоям бытия. Бодрствуя над людьми, обладающими светлым даром, то есть специальною миссией, даймоны становятся проводниками, через которые льется в разум и волю человека воздействие Провиденциальных начал. Именно ощущением их присутствия вызваны к жизни такие устойчивые представления, как убежденность многих гениальных поэтов в присутствии вдохновляющих муз, религиозных деятелей - в сопутствовании им ангелов-хранителей, а некоторых мыслителей - в воздействии на них даймонов в совершенно буквальном смысле.
Резюмируя, мы можем сказать, что абсолютное значение христианского мифа заключено в нем самом; частное же положительное значение его для метакультуры Российской состояло в том, что он раскрывал над сверхнародом как субъектом познания ту глубь и высь наивысших сфер Шаданакара, к которым стремится сам демиург, увлекая за собой сверхнарод как свое творение. В христианском трансмифе заключено (хотя в христианском мифе едва приоткрыто) то общепланетарное долженствование, которое лежит дальше - или выше - любых затомисов, любых стихиалей, любых иерархий… сознанию российского сверхнарода христианский миф с самого начала сообщил предчувствие именно всемирной миссии - не миссии всемирного державного владычества, но миссии некоторой высшей правды, которую он должен возвестить и утвердить на земле на благо всем. Это обнаруживается в тоне киевских и московских летописей и в наивной, но бесспорной идеологии былин, осмыслявших своих богатырей как носителей и борцов за высшую духовную правду, светящую для всякого, кто готов ей себя открыть. Далее, самосознание это творит идеальные образы Святой Руси: не великой, не могучей, не прекрасной, а именно святой; наконец, в идее Третьего Рима чувство это кристаллизуется уже совершенно явственно.
А что до замедленности развития, то кто обязывает нас рассматривать ее только под каузальным углом зрения, а не под телеологическим? Разве невозможно, чтобы в масштабах всемирной метаистории было целесообразно, чтобы культура российская выступила на мировую арену именно тогда, когда она выступила? Однако здесь мы прикасаемся к проблеме, о которой в настоящем месте говорить еще преждевременно». (Жирный шрифт – Даниила Андреева).
На глубинном метафизическом уровне Россия является Духовным Сердцем нашей планеты. Руководительница одной из наиболее эффективных современных школ трансцендентальной медитации «Лицей Просветления» (г. Саратов) Т. А. Басова (Беиджарз) пишет в данной связи: «Как вы думаете, почему столько бед свалилось на нашу землю, на Россию? Это, друзья мои, обусловлено Задачей, которая возлагается на Духовное сердце планеты – Россию. Россия не просто географическое место – это место особого духовного потенциала, наполненного Душами особо чувствительными и восприимчивыми, которые есть залог Возрождения и Преображения Мира. Через них сейчас преподается Наука Новой Эпохи – Искусство Возрожденных Гармони. Особенно усваивается эта наука теми, кто успешно проходит Испытания. А испытания, которыми так богата Россия-матушка, закаляют нас, испытаниями мы растем. Мы учимся преодолевать их радостно – это ключ к Победе Света над унынием тьмы.
Радость и воля к победе приведут нас к Храму».
Известный современный эзотерик Андрей Карагодин подчёркивая внутреннюю, глубинную, метафизическую уникальность России, писал об этом, в связи с анализом метафизики Юрия Мамлеева: «Метафизика Мамлеева, как и его литература, также является сугубо р у с с к о й. (Р а з р я д к а – А. Карагодина. – С. П.). Она целиком основана на парадоксах, аналогичных заключениях, предельно странных постулатах. Но именно такое видимое умаление рационального начала позволяет снять ложные и иллюзорные аксиомы, усвоенные нами в процессе «адаптации» к принципиально антидуховной среде, и обратиться к развитию сверхрационального, собственно духовного начала. Уникальность России – и это прекрасно сознает Мамлеев - состоит как раз в том, что это ложнорациональное начало не дало крепких корней в почве русской души, всегда тяготевшей к его снятию и преодолению. Именно русский всегда готов платить самую страшную цену, во много раз превышающую все «разумные» пределы, граничащую с безумием, цену за то, чтобы приблизиться к онтологической тайне, столнуться впрямую с неземными сферами, разгадать загадку и постичь смысл мироздания. Интуитивная склонность русского к снятию рациональных постулатов ради постижения принципов, превышающих чисто умозрительный уровень, действительного приобщения к кажущимися абстрактными и нереальными на уровне «рацио» бытийным энергиям – но то, к чему апеллирует метафизический дискурс Мамлеева».
Всё это «принципиально закрыто для понимания механицистской и рациональной цивилизации» Запада и совершенно с ней не совместимо.
В силу всех этих причин ни о какой адаптации русских «к принципиально антидуховной среде» Запада, а тем более – о вхождении России в «единый общеевропейский дом» - говорит серьёзно, а не языком идеологических клише и политических лозунгов – невозможно в принципе: Россия и Запад органически несовместимы на самом глубоком – метафизическом уровне.
Однако, на наш взгляд, гораздо ближе к истине те авторы, которые утверждают, что Россия имеет свою собственную глубочайшую сущность, отличающую её, как от Востока, так и в особенности - от Запада.
Особо отметим в этой связи крупнейшего современного мистика и писателя-метафизика Юрия Мамлеева, убедительно показавшего в своём выдающимся эзотерическом труде «Судьба Бытия», что Россия образует свою собственную метафизическую реальность, так сказать – «третью реальность», не зависящую ни от Востока, ни от Запада. При этом, несомненно, Россия имеет как некоторые Западные черты, так и Восточные черты, последние, конечно - в большей степени.
О близости православия, с его принципами мистического созерцания к Восточным доктринам - говорить не приходится, эта близость не раз уже исследовалась, и она тем более многозначительна, что касается главным образом духовной практики, а не просто догм, хотя и в теории обожения и в теории догматической сдержанности православие очевидным образом приближается к Восточным учениям.
Если же говорить о русской духовности вообще, то здесь явно видны довольно глубокие сферы пересечения с Восточным подходом. Это, прежде всего, проблема внутреннего «Я» человека - русской традиции, как известно, присущ поиск «Я», бездны и тайн человеческой души. Тот факт, что проблема истинного «Я» стоит в центре Восточной традиции - также хорошо известен. Разумеется, тенденции этого поиска в России во многих аспектах отличаются от тех, которые имеют место в Индии, тем более что русский поиск ещё совершенно незакончен, в то время как в Индии все, что в её метафизических пределах уже почти завершено. Тем не менее, этот поиск истинного внутреннего «Я» человека имеет ряд общих черт с Восточным подходом, которые легко могут быть выявлены на примерах из истории русской культуры.
В подтексте классической русской литературы лежит глубочайшая метафизика и философия, которые зашифрованы в виде тончайшего потока образов - художественный образ глубже абстрактной идеи и именно образ может лучше всего выразить весь таинственный подтекст метафизики. Русская литература по праву считается самой философичной литературой в мире. Не случайно Фридрих Ницше считал Ф. М. Достоевского величайшим знатоком человеческой души и знакомство с его произведениями относил к одной из крупнейших удач своей жизни. Даниил Андреев писал о миссии Ф. М. Достоевского, предназначенной ему Свыше: «Но ещё более велик Достоевский именно тем, что проводит нас, как Вергилий проводил Данте, по самым темным, сокровенно греховным, самым неозаренным кручам, не оставляя ни одного уголка – неосвещенным, ни одного беса – притаившимся и спрятавшимся. В этом и состояла главная особенность его миссии: в просветлении духовным анализом самых темных и жутких слоев психики. В этом отношении он является не только великим, но, пожалуй, глубочайшим писателем всех времен».
Россия, оставаясь православной страной, впитала и может ещё впитать в себя, как на эзотерическом, так и на экзотерическом уровнях, глубинные черты мышления Востока, особенно Индии. Эти черты, эти особенности мышления и духа, уходящие вглубь духовного родства между Россией и Индией, могут стать и становятся, частью современной русской культуры. Вне всякого сомнения, эта «восточность» своеобразно преломляется и перерабатывается в соответствии с русским духовным опытом. Но её глубинность может придать совершенно новую и неожиданную окраску русскому мышлению и культуре и помочь их самобытному развитию, учитывая родство русской и индийской культур.
Близость, на глубинном, метафизическом уровне, русской православной и индийской духовности подчёркивалась, порой, даже в советских атеистических печатных изданиях. Так, например, в журнале «Религия и атеизм в СССР» (апрель 1982 г.) говорилось: «…выделились и переплелись две традиции: христианская - ориентирующаяся на традиционную церковность, и восточная (Россия – восточная страна), т. е. йога и вообще все индийские традиции. Йога получила широкое распространение в России в самых широких слоях народа… С другой стороны, и в лоне Православной церкви нетварный свет паламизма ассоциируется со светом Агни-йоги и считается ему тождественным. Вообще многие черты восточного христианского спиритуализма связаны с индийской традицией».
Восточные системы духовного восхождения творчески усваиваются в России и становятся органической частью русской культуры. Известный исследователь многообразных школ медитации Ю. В. Линник пишет об этом: «Россия нуждается в Очищении и Просветлении. Ее надо очищать и з в н е, смывая с Лика Страны грязь и копоть; ее нужно просветлять и з н у т р и, раскрепощая человеческие души. Последнее труднее первого. Ибо наша цивилизация асимметрична: она преуспела в освоении внешнего мира – тогда как внутренний мир остался на периферии ее интересов. Совет дельфийского оракула – «Познай себя – познаешь мир» - прозвучал для нее втуне.
Дабы восстановить симметрию, мы должны обратиться к опыту Востока. Там обратная ситуация: познание души явно первенствует над освоением природы. Другая ориентация, другие ценности.
Апофеоз экстравертивного Запада – космонавтика: выход в беспредельный макрокосм.
Апофеоз интравертивного Востока – психонавтика: углубление в бесконечный микрокосм человеческой души.
Очень важно, чтобы два этих противоположных устремления встретились, пересеклись.
Чувствуя опасность бездуховности, мы с надеждой глядим на Восток – прежде всего на Индию: быть может, ее опыт окажется полезным для мятушейся русской души, утратившей равновесие. Что ни говори, а индийская школа медитации помогла миллионам людей на Западе – экзотические гуру обрели там немалое, в целом безусловно положительное влияние.
Но как их идеи и методы лягут на весьма специфическую русскую почву. Это серьезный вопрос.
Есть все основания говорить о том, что Востоком у нас зачастую увлекаются поверхностно, по-дилетантски – просто отдавая дань моде. Отсюда сомнения в самой возможности органического усвоения восточных идей.
Были такие сомнения и у меня. Но они полностью развеялись, когда я приехал в Саратов, где работает «Лицей Просветления» - одна из самых удивительных и обнадеживающих организаций в России. Здесь воочию убеждаешься: у индийской и русской духовности есть глубинные точки соприкосновения – взаимодействие двух культур может быть по-настоящему творческим». (Р а з ря д к а – Ю. Линника).
Однако, не смотря на свою глубинную внутреннюю близость Востоку, Россия в духовном отношении не отделена «китайской стеной» и от Запада - хотя бы уже потому, что она является на протяжении тысячи лет христианской страной. И «коллективное бессознательное», то есть, «душа» русского народа, сформировалась под определяющим влиянием именно христианской Традиции в её наиболее аутентичной - православной форме.
Таким образом, русский народ духовно переработал и как бы сплавил внутри себя в единое органическое целое, как Восток, так и Запад, сохраняя при этом - всю свою духовную самобытность и не принадлежа ни тому, ни другому.
Как подчеркивает Юрий Мамлеев – «Россия имеет свою собственную глубочайшую сущность, отличающую её как от Востока, так и в особенности от Запада. Благодаря этому Россия образует свою собственную метафизическую реальность, так сказать третью реальность, не зависящую ни от Востока, ни от Запада. При этом, вне сомнения, Россия имеет, однако, некоторые западные черты, но и восточные, конечно, также (в большей мере)».
Сущность русского народа на глубинном, метафизическом уровне определяется, прежде всего, данным ему Свыше даром святости и праведности, который реализовался в детальной проработке многочисленными русскими Святыми и Паведниками Узкого Пути Духовного Восхождения. Даниил Андреев пишет об этом: «Не в попытках создания общенародного кодекса этики, а в действенной разработке сурового иноческого пути заключается непреходящая ценность того, что создал в плане этики русский христианский миф. Аскетическому пути русская культура - правильнее, метакультура - обязана своими величайшими праведниками. История средневековой Руси характеризуется полным отсутствием творцов широкообъемлющих философских и научных концепций, ограниченным числом художественных гениев, большим числом героев (хотя потомством утрачены даже имена многих из них) и - не созвездием, но целым звездным небом праведников.
Сотни их имен сохранены церковью. Такое соотношение определялось опять-таки могуществом христианского мифа, еще из Византии принесшего неравноценное отношение к различным видам духовного творчества.
Как бы ни относиться к аскетическому принципу в применении к жизненным условиям, идеалам и психологическому климату XX столетия, но для метаисторика не может быть сомнения в том, способствует ли вообще жесткая дисциплина этого пути предельной концентрации внутренних сил на взаимной мистической связи человека с высочайшими инстанциями духовного мира. Еще бы она не способствовала!.. Если бы этому не способствовала наивозможно полная изоляция самого себя от захватывающих бурь, страстей и забот «мира дольнего», то что же тогда вообще могло бы способствовать? Среднее сознание нашего века точно мстит своей узостью в понимании таких вещей среднему сознанию Киевской и Московской Руси с его противоположно направленной узостью. Обвинение в эгоизме, в себялюбивом устремлении к спасению, которое бросается иногда представителям аскетического пути, правомерно лишь по отношению к тем, кто этот путь профанировал; но по отношению к тем, кто называется святыми, такое обвинение основано на невежестве либо на недоразумении.
Логичен только последовательно материалистический взгляд, вообще не видящий никакой цены во внутреннем делании личности, если это делание не проявляется весьма быстро во внешних деяниях, для всех явных. Но если бы мы установились на материализме, то незачем, да и просто невозможно было бы начинать книгу «Роза Мира». Внутреннее делание вообще, а келья и затвор в особенности, раскрывают в человеке то, благодаря чему становится служение человечеству и помогание ему из уединения. Но и этого мало: религиозное мировоззрение не может задумываться о жизни на земле в отрыве ее от потустороннего продолжения; в продолжении же этом именно праведник получает возможность, больше чем кто-либо другой, пользоваться теми сильнейшими духовными орудиями, теми средствами помощи человечеству и всем дольним мирам, теми средствами борьбы с темным началом, которые он выстрадал и выработал в себе за десятки лет самосоздания и самоочищения.
В метаисторическом отношении существование не только Нила Сорского или Серафима Саровского, но и праведников меньшей высоты, меньшего духовного величия, меньшего непосредственного влияния на народную психологию и нравственность, даже праведников, может быть оставшихся нам совершенно неизвестными, - важнее для метакультуры, чем прозябание тысяч людей духовной середины. Там «своя арифметика». Вспомним, что в то самое время, как гаввах (тонкоматериальное излучение страданий – С.П.), эйфос (тонкоматериальное излучение похоти – С.П.), излучения зависти, скупости, алчности, злобы восполняют убыль жизненных сил в стране демонов, излучения духовной радости, религиозного восторга и благоговения становятся тончайшим материалом для творчества затомисов; сорадование восполняет жизненные силы ангелов; излучения высокой любви между мужчиной и женщиной поднимаются в те миры, которые обозначены здесь как Волны Мировой Женственности и только лазурные отдаленные зарева которых можем мы воспринимать в минуты восхищения; сострадание же, вдохновение, творческий пламень людей укрепляют обитель Логоса Шаданакара.
Карамазовский «черт» попытался конечно, окарикатурить эти закономерности доведением их принципа до абсурда: по его словам, душа одного подвижника стоит будто бы целого созвездия.
Созвездия - не созвездия, но во всяком случае рассудок был бы потрясен и возмущен, если бы мог убедиться в странных законах потусторонней «арифметики». Впрочем, она покажется не такой уж странной, если мы вспомним, что существование Пушкина важнее для русской поэзии, чем существование миллионов людей, пишущих плохие стихи. Разумеется, это не значит, что ценность людей измеряется только их отношением к поэзии, равно как и их отношением к праведности.
Дар святости есть такой же дар, как гениальность или как та незыблемая ось героического душевного склада, которая делает человека способным не на отдельный героический акт (на это способны многие), но на превращение своей жизни в героическую повесть. Все эти три дара (так же, как и дар родомысла, но об этом - в другой связи) заключаются в том, что к конкретной человеческой личности, выдающейся по своим врожденным способностям воспринимать светлую инспирацию иерархий, посылается с детства (реже - в зрелом возрасте) один из даймонов. Посланцы из мира крылатого человечества, где миссия Христа была победно завершена и само человечество безмерно опередило нас в своем духовном развитии, даймоны видят одну из своих главных задач в помощи ниже расположенным, отстающим, вообще подлежащим подниманию слоям бытия. Бодрствуя над людьми, обладающими светлым даром, то есть специальною миссией, даймоны становятся проводниками, через которые льется в разум и волю человека воздействие Провиденциальных начал. Именно ощущением их присутствия вызваны к жизни такие устойчивые представления, как убежденность многих гениальных поэтов в присутствии вдохновляющих муз, религиозных деятелей - в сопутствовании им ангелов-хранителей, а некоторых мыслителей - в воздействии на них даймонов в совершенно буквальном смысле.
Резюмируя, мы можем сказать, что абсолютное значение христианского мифа заключено в нем самом; частное же положительное значение его для метакультуры Российской состояло в том, что он раскрывал над сверхнародом как субъектом познания ту глубь и высь наивысших сфер Шаданакара, к которым стремится сам демиург, увлекая за собой сверхнарод как свое творение. В христианском трансмифе заключено (хотя в христианском мифе едва приоткрыто) то общепланетарное долженствование, которое лежит дальше - или выше - любых затомисов, любых стихиалей, любых иерархий… сознанию российского сверхнарода христианский миф с самого начала сообщил предчувствие именно всемирной миссии - не миссии всемирного державного владычества, но миссии некоторой высшей правды, которую он должен возвестить и утвердить на земле на благо всем. Это обнаруживается в тоне киевских и московских летописей и в наивной, но бесспорной идеологии былин, осмыслявших своих богатырей как носителей и борцов за высшую духовную правду, светящую для всякого, кто готов ей себя открыть. Далее, самосознание это творит идеальные образы Святой Руси: не великой, не могучей, не прекрасной, а именно святой; наконец, в идее Третьего Рима чувство это кристаллизуется уже совершенно явственно.
А что до замедленности развития, то кто обязывает нас рассматривать ее только под каузальным углом зрения, а не под телеологическим? Разве невозможно, чтобы в масштабах всемирной метаистории было целесообразно, чтобы культура российская выступила на мировую арену именно тогда, когда она выступила? Однако здесь мы прикасаемся к проблеме, о которой в настоящем месте говорить еще преждевременно». (Жирный шрифт – Даниила Андреева).
На глубинном метафизическом уровне Россия является Духовным Сердцем нашей планеты. Руководительница одной из наиболее эффективных современных школ трансцендентальной медитации «Лицей Просветления» (г. Саратов) Т. А. Басова (Беиджарз) пишет в данной связи: «Как вы думаете, почему столько бед свалилось на нашу землю, на Россию? Это, друзья мои, обусловлено Задачей, которая возлагается на Духовное сердце планеты – Россию. Россия не просто географическое место – это место особого духовного потенциала, наполненного Душами особо чувствительными и восприимчивыми, которые есть залог Возрождения и Преображения Мира. Через них сейчас преподается Наука Новой Эпохи – Искусство Возрожденных Гармони. Особенно усваивается эта наука теми, кто успешно проходит Испытания. А испытания, которыми так богата Россия-матушка, закаляют нас, испытаниями мы растем. Мы учимся преодолевать их радостно – это ключ к Победе Света над унынием тьмы.
Радость и воля к победе приведут нас к Храму».
Известный современный эзотерик Андрей Карагодин подчёркивая внутреннюю, глубинную, метафизическую уникальность России, писал об этом, в связи с анализом метафизики Юрия Мамлеева: «Метафизика Мамлеева, как и его литература, также является сугубо р у с с к о й. (Р а з р я д к а – А. Карагодина. – С. П.). Она целиком основана на парадоксах, аналогичных заключениях, предельно странных постулатах. Но именно такое видимое умаление рационального начала позволяет снять ложные и иллюзорные аксиомы, усвоенные нами в процессе «адаптации» к принципиально антидуховной среде, и обратиться к развитию сверхрационального, собственно духовного начала. Уникальность России – и это прекрасно сознает Мамлеев - состоит как раз в том, что это ложнорациональное начало не дало крепких корней в почве русской души, всегда тяготевшей к его снятию и преодолению. Именно русский всегда готов платить самую страшную цену, во много раз превышающую все «разумные» пределы, граничащую с безумием, цену за то, чтобы приблизиться к онтологической тайне, столнуться впрямую с неземными сферами, разгадать загадку и постичь смысл мироздания. Интуитивная склонность русского к снятию рациональных постулатов ради постижения принципов, превышающих чисто умозрительный уровень, действительного приобщения к кажущимися абстрактными и нереальными на уровне «рацио» бытийным энергиям – но то, к чему апеллирует метафизический дискурс Мамлеева».
Всё это «принципиально закрыто для понимания механицистской и рациональной цивилизации» Запада и совершенно с ней не совместимо.
В силу всех этих причин ни о какой адаптации русских «к принципиально антидуховной среде» Запада, а тем более – о вхождении России в «единый общеевропейский дом» - говорит серьёзно, а не языком идеологических клише и политических лозунгов – невозможно в принципе: Россия и Запад органически несовместимы на самом глубоком – метафизическом уровне.
Обсуждения Россия и Запад - метафизические антиподы