25 февраля,
Театр им. Моссовета
ТЕАТР ОПЕРЫ И БАЛЕТА ИМ. П.И. ЧАЙКОВСКОГО, ПЕРМЬ
"НОСФЕРАТУ" - опера в 3-х действиях
Либретто: Димитрис Яламас
Театр им. Моссовета
ТЕАТР ОПЕРЫ И БАЛЕТА ИМ. П.И. ЧАЙКОВСКОГО, ПЕРМЬ
"НОСФЕРАТУ" - опера в 3-х действиях
Либретто: Димитрис Яламас
Музыка: Дмитрия Курляндского
Музыкальный руководитель и дирижер: Теодор Курентзис
Постановка, хореография, свет: Теодорос Терзопулос
Художник: Яннис Кунеллис
Художник по костюмам: Лукия
Хормейстер: Виталий Полонский
Специальный голосовой тренинг: Наталья Пшеничникова
Артисты: Алла Демидова, Тасос Димас, София Хилл, Наталья Пшеничникова, Элени-Лидия Стамеллу
Артисты балета, хор и оркестр MusicAeterna
Исполняется на латинском и русском языках
Продолжительность 1 ч. 40 мин.
___________________________________________
Перед тем, как отправиться на спектакль, я ознакомилась с мнением о нем.
«Носферату» – опера про одного из главных антигероев европейской культуры, давно ставшего популярным благодаря литературе и кино. Однако в нашем случае речь идет не о сказочном вампиризме, а об идее вампиризма глобального – социального, морального, эстетического. Вампиризм, который разъедает нашу цивилизацию, наши души. Болезнь, которая убивает нас, отравляет кровь, но в то же время является условием нашего существования. Носферату – воплощение внутреннего страха смерти/крови, архетип внутреннего саморазрушения, которому мы зачастую добровольно подчиняемся и от которого даже получаем иллюзию удовольствия. Опера – это своего рода путешествие к Носферату, в его мир, который оказывается лабиринтом слов, звуков, образов, смыслов.
Современная интерпретация Носферату интересна лишь через онтологическое толкование оппозиций духа и тела, света и тьмы, мужского и женского, тепла и холода, Востока и Запада, жизни и смерти. Своеобразным воплощением этих оппозиций является кровь. Когда она скрыта от глаз, течет в наших венах, кровь символизирует жизнь. Кровопитие необходимо Носферату, чтобы перешагнуть через обыденность и коснуться неизвестного и трансцендентального. Он балансирует между жизнью и смертью, стремясь к непознаваемому.
Помимо оригинального поэтического текста, в либретто используется множество документальных списков: анатомические списки, состав крови, списки болезней, ядовитых и лекарственных трав и т.д. Эти списки запускают механизм порождения символов и смыслов. Кровеносная система человека предстает символическим лабиринтом. Перед нами раскрывается галлюциногенный пейзаж, сталкивающий высокое и низкое, жизнь и смерть, свет и тьму, прошлое и будущее в непрерывном движении к потустороннему. Это столкновение рождает сверхъестественное настоящее, в котором обитают Эринии, кошмары, животворящие и смертоносные видения. Этот лабиринт ведет Носферату не к небесам, а к ядру потустороннего мира, где скрывается новый Аид, или, возможно, новый Рай.
Опера «Носферату» – это погружение внутрь человеческого организма, отражение звуков и картин, рожденных в лабиринте тела. Фактически все действие оперы происходит внутри Носферату, все персонажи – порождение его внутреннего мира. Он постоянно возрождается, воссоздается, констатируя безысходность человеческой цивилизации».
Димитрис Яламас
«Носферату» – по духу это абсолютно дягилевский проект, в том смысле, что он рождается на наших глазах – начиная с написания музыки и заканчивая премьерой. Причем, это не рядовая история: крайне редко современные фестивали, а уж тем более театры, заказывают крупномасштабные сочинения. Как правило, речь идет о короткометражках. Мы же получили «полный метр» – новую оперу в трех действиях. Сегодня есть целый ряд ультрасовременных композиторов, которые занимаются формированием современного музыкального языка, и театрам нужно активнее взаимодействовать с ними. В XVIII–XIX вв. вся музыка была только актуальной, понятия «классика», на которое мы все время оглядываемся, не существовало. Каждое новое сочинение служило иллюстрацией к эпохе.
Когда мы начали думать о создании «Носферату», мы не имели в виду Дракулу Брэма Стокера и его многочисленные кино- и телеэкранные версии. Нас интересовал в первую очередь психологический аспект этой темы: портрет человека, который живет за счет других; а также мировосприятие героя, желающего своего ухода, но обреченного жить в этом мире, обязанного быть бессмертным.
В амбивалентности кроется основной конфликт. Поэтому столь важную роль в этой опере играет Персефона – самый наглядный пример двойственности: полгода она проводит в подземном мире, полгода – на земле.
По правде, эта опера воздействует на меня так же, как музыка Вагнера. Она ведет меня тропой внутренних испытаний. Обычно музыка увлекает в экзотические миры, а эта – обращает к себе, адресует к своему подсознанию. Притом что в спектакле участвует очень много исполнителей, музыка звучит очень тихо, малейший шорох звучит фортиссимо. Кажется, что дышит зал».
Теодор Курентзис
«Все начинается с тишины. Занавес поднимается – и нет ни звука, ни времени; нет богов. Перед взорами зрителей – 700 ритуальных ножей и балетный «лебедь», который с минуты на минуту будет принесен в жертву на глазах у Носферату.
А кто такой сам Носферату? Некто современный человек, без каких-либо особых примет. Он может быть кем угодно, он один из нас. Потому что каждый из нас в той или иной степени вампир.
Все общественные и межличностные отношения построены на «кровопитии» как обмене энергией: индивид и общество, личность и власть, мать и ребенок, муж и жена, учитель и ученик. Для меня тема Носферату начинается со встречи человека с человеком. Когда я знакомлюсь с кем-то, я настраиваюсь на обмен идеями, эмоциями, энергией, но на деле результат может не соответствовать моим ожиданиям. В такой момент между нами возникает трещина, из которой прорастает вампиризм. Альфа вампиризма – непонимание. И начинается борьба – кто одержит верх, кто чью кровь выпьет. Вампирами друг для друга могут выступать даже самые близкие люди: например, мать и ребенок. Моя бабушка, человек с ангельским лицом, и та чувствовала момент, когда можно показать зубы… Что делать, такова природа человека. Даже по отношению к самому себе человек может быть вампиром.
И вот здесь начинается трагедия. Принципиальное отличие трагедии от драмы в том, что в трагедии конфликт всегда пролегает по территории природы/души человека, в то время как в драме герой борется с внешними обстоятельствами.
Наш спектакль – это своего рода лаборатория по исследованию понятия «носфератизм». Наша миссия – продвинуться в изучении этого вопроса на разных уровнях: социальном, политическом, экономическом, религиозном, психологическом. Мы задаем направления, а зритель сам выбирает, как ему отвечать на поставленные вопросы. Автор либретто Димитрис Яламас создал текст, а Дмитрий Курляндский – такую музыку, которые призывают нас читать между строк. Туда, в это пространство между мы инсталлируем картины, метафорически воплощающие наши догадки. Большое счастье, что с нами работает такой выдающийся художник, как создатель arte povera Яннис Кунеллис, и великая актриса ХХ века Алла Демидова, которые на визуальном и звуковом уровнях идеально работают с материалом.
Музыка и текст ведут нас в ночь человеческого подсознания, к онтологической сути. В каждом из нас есть и Прометей, дарующий свет, и Носферату, господин тьмы. Надо согласиться признать в себе обоих. Пока существует искусство, художники всегда будут искать ответ на вопрос: что есть Человек? Истина где-то между».
Теодорос Терзопулос
«Авторы «Носферату» попытались создать современный Gesamtkunstwerk – порывающее с вековыми оперными конвенциями синтетическое произведение искусства.
Более подходящего, чем Дмитрий Курляндский, соратника для реализации давней амбициозной мечты Теодора Курентзиса – извлечь оперный жанр из-под глыб мейнстрима, вернуть музыкальному театру его ритуальную природу – трудно было подыскать: сочиняя музыку преимущественно без звуковысотности и используя почти исключительно экстремальные и нетрадиционные приемы звукоизвлечения, задействуя в оркестре дрели, электропилы, точильные камни и ножи, господин Курляндский прорывается к первооснове музыки – организации времени. Колоссальная по силе эмоционального воздействия полуторачасовая партитура «Носферату» – царство суггестии, пульсирующая мрачной хтонью черная дыра, засасывающая и перемалывающая всякого, кто к ней приблизился. Корчащаяся в удушливых спазмах, то и дело застывающая в судороге и впадающая в столбняк музыка «Носферату» движима экстатической энергией той «первоначальной немоты», об обретении которой искусством грезил когда-то Осип Мандельштам».
Газета «Коммерсант»
«Пожалуй, самый авангардный проект музыкальной афиши «Золотой Маски». Опера Дмитрия Курляндского «Носферату», написанная по заказу Дягилевского фестиваля в Перми, – почти двухчасовая, по замыслу автора, «музыка открытого рта». Традиционного звучания инструментов или голоса здесь почти нет, есть – попытка музыкальными средствами проанализировать человеческое дыхание: ровное, спокойное, хриплое, болезненное, задыхающееся и так далее. С той только разницей что процесс, занимающий, в общем, несколько секунд, здесь растянут до 112 минут. 112 фантастических, захватывающих, затягивающих в свои путы минут. За ними – титанический труд композитора, дирижера и исполнителей: здесь цепляют скрепки на струны, водят по ним резиновым шариком, используют пенопласт, клоунские дуделки, пилят пилами, точат ножи. Композитор вместе с либреттистом Димитрисом Яламосом и постановщиками творит миф. Все это даже не театр, а «до-театр» с ритуальным действом свадьбы и похорон невесты, или «пост(экспрессионистский)-театр», обнажающий дьявольский мир вампира Носферату. Уникальный в истории «Золотой Маски» случай, когда в частных номинациях за лучшую женскую и мужскую роль в опере выдвинуты артисты драматического театра – но их грандиозная работа этого стоит».
Марина Гайкович
Источник: http://www.goldenmask.ru/spect.php?id=1145 - портал "Фестиваль «Золотая Маска», 24.02.15.
_________________________________________________________________________________
_________________________________________________________________________________
©Наталья Шлемова
«Носферату». Мои театральные заметки
Театр жизни полон смеющихся профанов, но суд одного посвященного перевешивает «целый театр, полный первых».
Позволю себе поделиться с читателем впечатлениями от данного спектакля.
Спектакль начинается с презентации открытых, пустых, вертикально висячих гробов над сценой, которые потом заменятся множеством свисающих ритуальных ножей. Множеством проносимых балетом «мертвых лебедей», хождением балета на руках, одетых в ботинки, разбиванием тарелок на сцене и подметанием сцены железными дисками на палках, ну и т.д., в том же роде, точение ножей, красная тряпка и пр. Собственно, вся эта ультра стилистика – штампы, повторы, ничего нового.
Пожалуй, действительно «лаборатория» по изучению явления «носфератизм»: деконструкция, сборка-разборка, ризома, симулякр, - весь экстремальный арсенал эстетики постмодерна задействован. Здесь же фрейдизм и псевдооккультизм или претензия на художественный эзотеризм.
Выясняется, что без наличия прочной эзотерической базы, посвятительного уровня сознания создание нового мифа на архетипальной основе невозможно.
Вспоминается музыка А.Шнитке, который тоже шел к хтонической бездне, но оставаясь в координатах гармонии, и на дне той же бездны обнаруживал опять-таки другой уровень гармонии. И в Хаосе есть первоначальная, скрытая гармония. Чего я не услышала в музыке Дмитрия Курляндского, но может быть мне не хватает музыкального слуха…чтобы понять-прослышать за шумом Звук, мелодическую первооснову.
Искусство – это фокус, привлекающий энергии, и от ответственности художника зависит, какие: деструктивные силы хтоньи или энергии света, кристаллы праны.
Гармония нагнетает наши силы, а насаждаемая дисгармония (аритмия, диссонанс) вампирит, забирая их. Подобная шумовая (и хореографическая) экспрессия, звуковой драйв – лишь временный искусственный допинг, за которым наступает опустошение и апатия, а впоследствии и атрофия духовных структур личности. Ибо эта музыкальная тропа нас замыкает на самих себе - хаосе подсознания - а не выводит в сверхличное.
Оттого понимаешь, свобода в нашем технократическом (трехмерном) мире – дорого стоит, потому так и хочется «вляпаться» во что-то подешевле, зато у всех на виду: самая авангардистская заявка, и в ногу со временем, стекающим в пропасть. И нет в этом театральном языке божественной простоты и искры мистерий, но полная противоположность эзотерическому культу Диониса или таинствам Элевсина. Стихия телесности, доведенная до гипертрофии.
И когда Корифей, исполняющий (как всегда сильно) как будто метафизический текст, начинает интонационно подпевать рецептам: «…300гр чеснока на …литра водки» и пр., - тут уже призадумаешься. Если тебя так давно и упорно «прямые потомки античных трагедий» ведут в Инферно, не происходит ли здесь измена духу Основ (Носферату побеждает Прометея?..)? (Ведь трагедия есть посвящение, а в данной «опере» я вижу предательство этого жанра, следовательно, уход от космической задачи. Античная трагедия – это всегда космическая реальность, в которой макрокосмос сливается с микрокосмом, космические силы, или боги действуют между и над героями. Герои служат богам и «ходят» среди космоса. А Носферату боится жизни, он не живет, а вампирит. Он – воплощенный страх, крах жизни/души, цивилизационный тупик.) Казалось, эти эксперименты завершились на «Квартете» (постановка Т.Терзопулоса), но они продолжаются. Верность профессии (сопряженная с неизбывным желанием нравиться?..) дороже истины, или размытость ориентиров? я не знаю, что.
Но Дионис – не Носферату, тогда почему мне под флёром «возвращения Диониса» предлагают низший астрал? Его и в жизни переизбыток. А мне выход-освобождение от него требуется. И я ищу помощи у тебя, Художник, но кому служишь ты, чуткий барометр космо- и теогенеза? Или это твой вклад в антропогенезис? - но он разрушителен.
Могучий и изощренный Теодор Терзопулос, однако, не Дант, чтобы сублимировать Инферно в Эмпиреи. Здесь Беатриче нужна, а не Фрейд.
Ведь на самом деле мы ставим/играем то, чем являемся, экранируя на сцену собственные пси-проблемы, с тайной надеждой от них освободиться.
А действительно, кто такой Носферату? – мистификация паранойи, шизопоток, разгрузка подсознания средствами постмодерна, - и это нормально (хотя эффекта чудесного освобождения подсознания не происходит – это трудоемкий и длительный процесс), только дальше-то что?! Где выход на новый уровень: сверхсознания? Его в «опере» нет. Метафизическое опустошение.
Когда авангард массе поклоняющихся зрителей внушает, что «человек человеку – тень», а солнце движимо страхом (приблизительно так), то в этом не просматривается самоирония, но закладывается негативный элемент в карму авангарда, имеющего прямое влияние на множество человеческих сознаний. Лично я отказываюсь жить в мире, где умерли боги, и свет умер. А что осталось? Пожалуй, сумерки идолов (используя терминологию Ф.Ницше). И подобный постмодерновый мейнстрим вампирит мое внимание (в категориях авторов постановки).
Очевидно, что чем дальше - ближе к тонким мирам, - тем больше вырастает плата за отступление от первоначальной Мистерии, как генезиса искусства. В этом антихудожественном (но больше физиологическом) процессе нет энергетики посвящения, но есть понижение вибраций души. Нет преодоления «носфератизма», как установки сознания. А в чем собственно истоки «носфератизма»? - думается, в недостатке психической энергии, как связи с высшими мирами, недостатке света в сознании, собственно, в закрытости чакры сердца. Но эти проблемы через низшие чакры не решаются, как это сделано в «Носферату», и на уровне партитуры и в самой режиссуре.
Нам предлагают спрятаться в «смерть»/нескончаемое умирание от неразрешимых внутренних конфликтов, но мы выбираем свет и бессмертие, трансформируя, путем сложной и опасной духовной работы, подсознание в сверхсознание. Ведь онтологическую суть в подсознании искать не верно, ее территория – сверхсознание. Экстатическая «первоначальная немота» наступает после катарсиса, без которого подлинное искусство невозможно.
Трагедия – это путь к Богу, другого пути нет. И если искусство не храм, то – базарная площадь.
И к сожалению, я не ощутила достаточной психической энергии у актеров, светимости не было. Инферно!..
С другой стороны, хотя и чисто умозрительно, потому что в ткани самой постановки, на мой взгляд, это не воплощено (не довоплощено), если «носфератизм», или «кровопитие», есть всё в н е ш н е е человеку, в первую очередь государство само по себе, некая машина формы, то это насилие над индивидуальным духом-душой, заключенной в физическую материю и постоянно уступающей ей, ломающейся под ней. Мы постоянно жертвуем силами души (энтелехиями) – форме. И потому смерть для воплощенного духа есть исцеление, освобождение. Но есть принципиальная разница, подобное исцеление возможно только через жертву, а не вампиризм, это – сократизм, но не носфератизм.
©Наталья Шлемова, 26.02.15. Москва.
Музыкальный руководитель и дирижер: Теодор Курентзис
Постановка, хореография, свет: Теодорос Терзопулос
Художник: Яннис Кунеллис
Художник по костюмам: Лукия
Хормейстер: Виталий Полонский
Специальный голосовой тренинг: Наталья Пшеничникова
Артисты: Алла Демидова, Тасос Димас, София Хилл, Наталья Пшеничникова, Элени-Лидия Стамеллу
Артисты балета, хор и оркестр MusicAeterna
Исполняется на латинском и русском языках
Продолжительность 1 ч. 40 мин.
___________________________________________
Перед тем, как отправиться на спектакль, я ознакомилась с мнением о нем.
«Носферату» – опера про одного из главных антигероев европейской культуры, давно ставшего популярным благодаря литературе и кино. Однако в нашем случае речь идет не о сказочном вампиризме, а об идее вампиризма глобального – социального, морального, эстетического. Вампиризм, который разъедает нашу цивилизацию, наши души. Болезнь, которая убивает нас, отравляет кровь, но в то же время является условием нашего существования. Носферату – воплощение внутреннего страха смерти/крови, архетип внутреннего саморазрушения, которому мы зачастую добровольно подчиняемся и от которого даже получаем иллюзию удовольствия. Опера – это своего рода путешествие к Носферату, в его мир, который оказывается лабиринтом слов, звуков, образов, смыслов.
Современная интерпретация Носферату интересна лишь через онтологическое толкование оппозиций духа и тела, света и тьмы, мужского и женского, тепла и холода, Востока и Запада, жизни и смерти. Своеобразным воплощением этих оппозиций является кровь. Когда она скрыта от глаз, течет в наших венах, кровь символизирует жизнь. Кровопитие необходимо Носферату, чтобы перешагнуть через обыденность и коснуться неизвестного и трансцендентального. Он балансирует между жизнью и смертью, стремясь к непознаваемому.
Помимо оригинального поэтического текста, в либретто используется множество документальных списков: анатомические списки, состав крови, списки болезней, ядовитых и лекарственных трав и т.д. Эти списки запускают механизм порождения символов и смыслов. Кровеносная система человека предстает символическим лабиринтом. Перед нами раскрывается галлюциногенный пейзаж, сталкивающий высокое и низкое, жизнь и смерть, свет и тьму, прошлое и будущее в непрерывном движении к потустороннему. Это столкновение рождает сверхъестественное настоящее, в котором обитают Эринии, кошмары, животворящие и смертоносные видения. Этот лабиринт ведет Носферату не к небесам, а к ядру потустороннего мира, где скрывается новый Аид, или, возможно, новый Рай.
Опера «Носферату» – это погружение внутрь человеческого организма, отражение звуков и картин, рожденных в лабиринте тела. Фактически все действие оперы происходит внутри Носферату, все персонажи – порождение его внутреннего мира. Он постоянно возрождается, воссоздается, констатируя безысходность человеческой цивилизации».
Димитрис Яламас
«Носферату» – по духу это абсолютно дягилевский проект, в том смысле, что он рождается на наших глазах – начиная с написания музыки и заканчивая премьерой. Причем, это не рядовая история: крайне редко современные фестивали, а уж тем более театры, заказывают крупномасштабные сочинения. Как правило, речь идет о короткометражках. Мы же получили «полный метр» – новую оперу в трех действиях. Сегодня есть целый ряд ультрасовременных композиторов, которые занимаются формированием современного музыкального языка, и театрам нужно активнее взаимодействовать с ними. В XVIII–XIX вв. вся музыка была только актуальной, понятия «классика», на которое мы все время оглядываемся, не существовало. Каждое новое сочинение служило иллюстрацией к эпохе.
Когда мы начали думать о создании «Носферату», мы не имели в виду Дракулу Брэма Стокера и его многочисленные кино- и телеэкранные версии. Нас интересовал в первую очередь психологический аспект этой темы: портрет человека, который живет за счет других; а также мировосприятие героя, желающего своего ухода, но обреченного жить в этом мире, обязанного быть бессмертным.
В амбивалентности кроется основной конфликт. Поэтому столь важную роль в этой опере играет Персефона – самый наглядный пример двойственности: полгода она проводит в подземном мире, полгода – на земле.
По правде, эта опера воздействует на меня так же, как музыка Вагнера. Она ведет меня тропой внутренних испытаний. Обычно музыка увлекает в экзотические миры, а эта – обращает к себе, адресует к своему подсознанию. Притом что в спектакле участвует очень много исполнителей, музыка звучит очень тихо, малейший шорох звучит фортиссимо. Кажется, что дышит зал».
Теодор Курентзис
«Все начинается с тишины. Занавес поднимается – и нет ни звука, ни времени; нет богов. Перед взорами зрителей – 700 ритуальных ножей и балетный «лебедь», который с минуты на минуту будет принесен в жертву на глазах у Носферату.
А кто такой сам Носферату? Некто современный человек, без каких-либо особых примет. Он может быть кем угодно, он один из нас. Потому что каждый из нас в той или иной степени вампир.
Все общественные и межличностные отношения построены на «кровопитии» как обмене энергией: индивид и общество, личность и власть, мать и ребенок, муж и жена, учитель и ученик. Для меня тема Носферату начинается со встречи человека с человеком. Когда я знакомлюсь с кем-то, я настраиваюсь на обмен идеями, эмоциями, энергией, но на деле результат может не соответствовать моим ожиданиям. В такой момент между нами возникает трещина, из которой прорастает вампиризм. Альфа вампиризма – непонимание. И начинается борьба – кто одержит верх, кто чью кровь выпьет. Вампирами друг для друга могут выступать даже самые близкие люди: например, мать и ребенок. Моя бабушка, человек с ангельским лицом, и та чувствовала момент, когда можно показать зубы… Что делать, такова природа человека. Даже по отношению к самому себе человек может быть вампиром.
И вот здесь начинается трагедия. Принципиальное отличие трагедии от драмы в том, что в трагедии конфликт всегда пролегает по территории природы/души человека, в то время как в драме герой борется с внешними обстоятельствами.
Наш спектакль – это своего рода лаборатория по исследованию понятия «носфератизм». Наша миссия – продвинуться в изучении этого вопроса на разных уровнях: социальном, политическом, экономическом, религиозном, психологическом. Мы задаем направления, а зритель сам выбирает, как ему отвечать на поставленные вопросы. Автор либретто Димитрис Яламас создал текст, а Дмитрий Курляндский – такую музыку, которые призывают нас читать между строк. Туда, в это пространство между мы инсталлируем картины, метафорически воплощающие наши догадки. Большое счастье, что с нами работает такой выдающийся художник, как создатель arte povera Яннис Кунеллис, и великая актриса ХХ века Алла Демидова, которые на визуальном и звуковом уровнях идеально работают с материалом.
Музыка и текст ведут нас в ночь человеческого подсознания, к онтологической сути. В каждом из нас есть и Прометей, дарующий свет, и Носферату, господин тьмы. Надо согласиться признать в себе обоих. Пока существует искусство, художники всегда будут искать ответ на вопрос: что есть Человек? Истина где-то между».
Теодорос Терзопулос
«Авторы «Носферату» попытались создать современный Gesamtkunstwerk – порывающее с вековыми оперными конвенциями синтетическое произведение искусства.
Более подходящего, чем Дмитрий Курляндский, соратника для реализации давней амбициозной мечты Теодора Курентзиса – извлечь оперный жанр из-под глыб мейнстрима, вернуть музыкальному театру его ритуальную природу – трудно было подыскать: сочиняя музыку преимущественно без звуковысотности и используя почти исключительно экстремальные и нетрадиционные приемы звукоизвлечения, задействуя в оркестре дрели, электропилы, точильные камни и ножи, господин Курляндский прорывается к первооснове музыки – организации времени. Колоссальная по силе эмоционального воздействия полуторачасовая партитура «Носферату» – царство суггестии, пульсирующая мрачной хтонью черная дыра, засасывающая и перемалывающая всякого, кто к ней приблизился. Корчащаяся в удушливых спазмах, то и дело застывающая в судороге и впадающая в столбняк музыка «Носферату» движима экстатической энергией той «первоначальной немоты», об обретении которой искусством грезил когда-то Осип Мандельштам».
Газета «Коммерсант»
«Пожалуй, самый авангардный проект музыкальной афиши «Золотой Маски». Опера Дмитрия Курляндского «Носферату», написанная по заказу Дягилевского фестиваля в Перми, – почти двухчасовая, по замыслу автора, «музыка открытого рта». Традиционного звучания инструментов или голоса здесь почти нет, есть – попытка музыкальными средствами проанализировать человеческое дыхание: ровное, спокойное, хриплое, болезненное, задыхающееся и так далее. С той только разницей что процесс, занимающий, в общем, несколько секунд, здесь растянут до 112 минут. 112 фантастических, захватывающих, затягивающих в свои путы минут. За ними – титанический труд композитора, дирижера и исполнителей: здесь цепляют скрепки на струны, водят по ним резиновым шариком, используют пенопласт, клоунские дуделки, пилят пилами, точат ножи. Композитор вместе с либреттистом Димитрисом Яламосом и постановщиками творит миф. Все это даже не театр, а «до-театр» с ритуальным действом свадьбы и похорон невесты, или «пост(экспрессионистский)-театр», обнажающий дьявольский мир вампира Носферату. Уникальный в истории «Золотой Маски» случай, когда в частных номинациях за лучшую женскую и мужскую роль в опере выдвинуты артисты драматического театра – но их грандиозная работа этого стоит».
Марина Гайкович
Источник: http://www.goldenmask.ru/spect.php?id=1145 - портал "Фестиваль «Золотая Маска», 24.02.15.
_________________________________________________________________________________
_________________________________________________________________________________
©Наталья Шлемова
«Носферату». Мои театральные заметки
Театр жизни полон смеющихся профанов, но суд одного посвященного перевешивает «целый театр, полный первых».
Позволю себе поделиться с читателем впечатлениями от данного спектакля.
Спектакль начинается с презентации открытых, пустых, вертикально висячих гробов над сценой, которые потом заменятся множеством свисающих ритуальных ножей. Множеством проносимых балетом «мертвых лебедей», хождением балета на руках, одетых в ботинки, разбиванием тарелок на сцене и подметанием сцены железными дисками на палках, ну и т.д., в том же роде, точение ножей, красная тряпка и пр. Собственно, вся эта ультра стилистика – штампы, повторы, ничего нового.
Пожалуй, действительно «лаборатория» по изучению явления «носфератизм»: деконструкция, сборка-разборка, ризома, симулякр, - весь экстремальный арсенал эстетики постмодерна задействован. Здесь же фрейдизм и псевдооккультизм или претензия на художественный эзотеризм.
Выясняется, что без наличия прочной эзотерической базы, посвятительного уровня сознания создание нового мифа на архетипальной основе невозможно.
Вспоминается музыка А.Шнитке, который тоже шел к хтонической бездне, но оставаясь в координатах гармонии, и на дне той же бездны обнаруживал опять-таки другой уровень гармонии. И в Хаосе есть первоначальная, скрытая гармония. Чего я не услышала в музыке Дмитрия Курляндского, но может быть мне не хватает музыкального слуха…чтобы понять-прослышать за шумом Звук, мелодическую первооснову.
Искусство – это фокус, привлекающий энергии, и от ответственности художника зависит, какие: деструктивные силы хтоньи или энергии света, кристаллы праны.
Гармония нагнетает наши силы, а насаждаемая дисгармония (аритмия, диссонанс) вампирит, забирая их. Подобная шумовая (и хореографическая) экспрессия, звуковой драйв – лишь временный искусственный допинг, за которым наступает опустошение и апатия, а впоследствии и атрофия духовных структур личности. Ибо эта музыкальная тропа нас замыкает на самих себе - хаосе подсознания - а не выводит в сверхличное.
Оттого понимаешь, свобода в нашем технократическом (трехмерном) мире – дорого стоит, потому так и хочется «вляпаться» во что-то подешевле, зато у всех на виду: самая авангардистская заявка, и в ногу со временем, стекающим в пропасть. И нет в этом театральном языке божественной простоты и искры мистерий, но полная противоположность эзотерическому культу Диониса или таинствам Элевсина. Стихия телесности, доведенная до гипертрофии.
И когда Корифей, исполняющий (как всегда сильно) как будто метафизический текст, начинает интонационно подпевать рецептам: «…300гр чеснока на …литра водки» и пр., - тут уже призадумаешься. Если тебя так давно и упорно «прямые потомки античных трагедий» ведут в Инферно, не происходит ли здесь измена духу Основ (Носферату побеждает Прометея?..)? (Ведь трагедия есть посвящение, а в данной «опере» я вижу предательство этого жанра, следовательно, уход от космической задачи. Античная трагедия – это всегда космическая реальность, в которой макрокосмос сливается с микрокосмом, космические силы, или боги действуют между и над героями. Герои служат богам и «ходят» среди космоса. А Носферату боится жизни, он не живет, а вампирит. Он – воплощенный страх, крах жизни/души, цивилизационный тупик.) Казалось, эти эксперименты завершились на «Квартете» (постановка Т.Терзопулоса), но они продолжаются. Верность профессии (сопряженная с неизбывным желанием нравиться?..) дороже истины, или размытость ориентиров? я не знаю, что.
Но Дионис – не Носферату, тогда почему мне под флёром «возвращения Диониса» предлагают низший астрал? Его и в жизни переизбыток. А мне выход-освобождение от него требуется. И я ищу помощи у тебя, Художник, но кому служишь ты, чуткий барометр космо- и теогенеза? Или это твой вклад в антропогенезис? - но он разрушителен.
Могучий и изощренный Теодор Терзопулос, однако, не Дант, чтобы сублимировать Инферно в Эмпиреи. Здесь Беатриче нужна, а не Фрейд.
Ведь на самом деле мы ставим/играем то, чем являемся, экранируя на сцену собственные пси-проблемы, с тайной надеждой от них освободиться.
А действительно, кто такой Носферату? – мистификация паранойи, шизопоток, разгрузка подсознания средствами постмодерна, - и это нормально (хотя эффекта чудесного освобождения подсознания не происходит – это трудоемкий и длительный процесс), только дальше-то что?! Где выход на новый уровень: сверхсознания? Его в «опере» нет. Метафизическое опустошение.
Когда авангард массе поклоняющихся зрителей внушает, что «человек человеку – тень», а солнце движимо страхом (приблизительно так), то в этом не просматривается самоирония, но закладывается негативный элемент в карму авангарда, имеющего прямое влияние на множество человеческих сознаний. Лично я отказываюсь жить в мире, где умерли боги, и свет умер. А что осталось? Пожалуй, сумерки идолов (используя терминологию Ф.Ницше). И подобный постмодерновый мейнстрим вампирит мое внимание (в категориях авторов постановки).
Очевидно, что чем дальше - ближе к тонким мирам, - тем больше вырастает плата за отступление от первоначальной Мистерии, как генезиса искусства. В этом антихудожественном (но больше физиологическом) процессе нет энергетики посвящения, но есть понижение вибраций души. Нет преодоления «носфератизма», как установки сознания. А в чем собственно истоки «носфератизма»? - думается, в недостатке психической энергии, как связи с высшими мирами, недостатке света в сознании, собственно, в закрытости чакры сердца. Но эти проблемы через низшие чакры не решаются, как это сделано в «Носферату», и на уровне партитуры и в самой режиссуре.
Нам предлагают спрятаться в «смерть»/нескончаемое умирание от неразрешимых внутренних конфликтов, но мы выбираем свет и бессмертие, трансформируя, путем сложной и опасной духовной работы, подсознание в сверхсознание. Ведь онтологическую суть в подсознании искать не верно, ее территория – сверхсознание. Экстатическая «первоначальная немота» наступает после катарсиса, без которого подлинное искусство невозможно.
Трагедия – это путь к Богу, другого пути нет. И если искусство не храм, то – базарная площадь.
И к сожалению, я не ощутила достаточной психической энергии у актеров, светимости не было. Инферно!..
С другой стороны, хотя и чисто умозрительно, потому что в ткани самой постановки, на мой взгляд, это не воплощено (не довоплощено), если «носфератизм», или «кровопитие», есть всё в н е ш н е е человеку, в первую очередь государство само по себе, некая машина формы, то это насилие над индивидуальным духом-душой, заключенной в физическую материю и постоянно уступающей ей, ломающейся под ней. Мы постоянно жертвуем силами души (энтелехиями) – форме. И потому смерть для воплощенного духа есть исцеление, освобождение. Но есть принципиальная разница, подобное исцеление возможно только через жертву, а не вампиризм, это – сократизм, но не носфератизм.
©Наталья Шлемова, 26.02.15. Москва.
Обсуждения Носферату. Спектакль