(Слово в день преподобного Сергия 5 июля 1907 года; сказано в храмовый праздник в церкви преподобного Сергия, что на Большой Дмитровке в Москве.)
В Послании св. апостола Павла к Римлянам есть одно особое вдохновенное и воодушевленное свидетельство, это - свидетельство апостола о любви к Богу и к своему родному народу.
В Послании св. апостола Павла к Римлянам есть одно особое вдохновенное и воодушевленное свидетельство, это - свидетельство апостола о любви к Богу и к своему родному народу.
"Кто нас отлучит от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? За Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание. Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не могут отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем".
Вслед за этим исповеданием пламенной любви своей к Богу немедленно, с тою же силой воодушевления, с клятвою именем Бога, любовь к Которому только что он исповедал, говорит апостол о любви к своему родному народу, - и о какой самоотверженной любви! "Истину говорю во Христе, не лгу, свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом, что великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему: Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти, то есть за израильтян..." (Рим. 8, 35; 9, 4).
К кому такая любовь? За кого готов апостол не только умереть, но и вечного спасения лишиться, от Христа быть отлученным, - от Христа, от Которого ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина отлучить его не могут? Апостол разумеет народ израильский, - народ богоубийственный, однако, родной, - народ, избивший пророков и апостолов, преследовавший всю жизнь самого апостола, требовавший его казни и в конце концов ее добившийся, - и, однако, народ свой, близкий, родной, бесконечно любимый.
Что же сказать и что нужно чувствовать по отношению к родному народу, единоверному, - к народу, который нас породил телом и духом, напитал верою и благочеспием? Что чувствовать к народу-богоносцу, который слезами, подвигом и молитвою создал то, что мы называем родиною и отечеством; обеспечил и даровал нам все, чем мы теперь беспрепятственно пользуемся в государстве, увенчал свое прошлое великими героями государствования и величайшими светильниками христианских подвигов и благочестия? Что чувствовать нужно к тебе, наш родной и милый русский народ, великий в вере, великий в смирении, великий в труде, в самоотвержении, в духовной красе твоего исторического делания в прошлом и захватывающей дух величайшей мировой задачи твоего призвания в будущем? С любовью к Богу - любовь наша и к тебе, родной наш народ; с преданностью Церкви Святой - преданность наша до смерти и к тебе, Святая наша Русь! И если и за тебя нас умерщвляют всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание, то все мы тебе отдадим, и жизнь, и смерть, и все преодолеем силою Возлюбившего нас...
Не таковы ли, братие, заветы слова и жизни того великого русского святого, которого ныне мы благоговейно почитаем? От юности возлюбил он Христа; всею жизнью, которая представляет один цельный подвит смирения, молитвы, самоотвержения во имя любви, тяжкого труда, терпения, - всею жизнью показал он и доказал любовь, верность и "невозвратную" преданность возлюбленному Христу и Его Церкви. Слышится его поучение русскому народу пред Донскою битвою: "За веру Христову, за Церковь Божию нам подобает живот свой положити и кровь свою пролити". Но рядом с этою любовью видим из нее истекающую, ею воспитанную, освященную и оправданную любовь преподобного Сергия к своей родине, к своему земному отечеству, к Москве, собирательнице Руси, к князьям, воителям и строителям родной земли. Всею горячностью патриотического сердца благословил он героя Донского на брань с Мамаем за отечество, и воистину его он споборал и сопутствовал неусыпною молитвою. Всею горячностью пастырской ревности и власти смирял он мерами церковного суда и наказания непокорствующих великому князю властителей. И за пределами смерти земной, из-за могилы, не раз, благодатью Божией сильный и водимый, являлся он стражем и защитником земли родной в тяжкие времена ее жизни.
Такова мы имамы ныне святого виновника церковного нашего торжества. Таково ли наше время, и достойно ли оно чтить преподобного Сергия? Верны ли современные русские люди или изменили его заветам благочестия и горячего патриотизма?
Вечное явление в области нравственной жизни: истина утаена от премудрых и разумных и открыта Господом младенцам... (Лк. 10, 21); и еще: "мнящиеся быти мудры, объюродеша", то есть называющие себя мудрыми обезумели (Рим. 1, 22). И ныне, что ясно и понятно чистому и простому верующему и патриотическому сердцу, то утаено от мнящихся мудрецов, выставляющих себя руководителями народа и в речах с высоты Государственной Думы, и в печати со страниц газет. О благочестии и вере уже не говорят; нравственность думают основать на науке или на общем уговоре и согласии людей. О патриотизме же ужасно помыслить и сказать, что мы услышали. Один мудрец заявил, что "русской земли" нет, что говорить о ней - значит обижать инородцев. Другой уверял, что патриотизм - бранное и позорное слово, и понятие отжившее. По личным наблюдениям можем заверить, что в этом духе воспитывали и воспитывают наших юношей и девушек мудрецы-учителя в наших средних и высших школах. А между тем как много говорят все такие модные мудрецы о любви "ко всему человечеству", как много они кричат о братстве, о равенстве и свободе!
О буии, объюродевшие, о вожди слепые! Откуда же вы возьмете и чем вы докажете обязательность любви во взаимных отношениях людей, если вы не имеете веры, если вы не признаете Бога Любви, если вы не хотите знать Его заповедей о любви? И из чего же вы выведете тогда обязательство братства, равенства и свободы? Отвечают: "У человека есть естественные, врожденные, так называемые альтруистические чувствования любви к себе подобным; на них и нужно основать жизнь и все проявления любви".
Безумные и слепые! Но почему же тогда исключать любовь к родным, к своему народу и своему отечеству? Разве это не люди? Разве они исключены из области проявлений и приложения альтруизма? Почему же нужно запрещать патриотизм? Дают жалкий и лживый ответ: "Патриотизм есть человеконенавистничество". Но разве, в самом деле, патриотизм есть ненависть ко всем народам, кроме своего? Разве Спаситель, плакавший о родном Иерусалиме, не любил всех людей? Разве апостол Павел, любивший такою крепкою любовью народ свой, был человеконенавистником? Разве преподобный Сергий, горячий русский патриот, как великий христианин, был чужд духа любви?
Послушайте голоса природы и здравого разума; он говорит вам, что нельзя любить человечество, понятие отвлеченное: человечества нет, есть отдельные люди, которых мы любим; что нельзя любить того, кого мы знаем и с кем живем, так же, как и того, кого мы не видели никогда и не знаем.
Послушайте апостола, - вы ведь часто любите ссылаться на "истинное христианство", - апостол учит: "доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере (Тал. 6, 10); если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного..." (1 Тим. 5,8).
Вожди слепые! Вы хотите, наконец, без религии и заповедей Божиих насадить выдуманную любовь к человечеству, основываемую на так называемом "врожденном альтруизме". А эгоизм не врожден? А себялюбие привито людям искусственно? Его легко сбросил"? Не первое ли оно родится с человеком и не последнее ли с ним умирает? А злобу, зависть, ненависть и зложелательство куда вы денете?
И почему же я, по вашему учению, должен непременно следовать только врожденному альтруизму, а не врожденному эгоизму? А ведь жизнь ясно свидетельствует, что по себялюбию совершается безмерно больше поступков, чем по альтруизму. И выходит, с точки зрения современных мудрецов, что себялюбие, гордость, злоба, воровство и убийства имеют совершенно равное законное и естественное право на существование, как и любовь. Воистину, где удаляются от Бога, там воцаряется диавол; воистину, великая ученость без крепкой основы веры, как зимнее солнце, светит, да не греет; воистину, такая ученость соседствует с безумием и в него переходит.
Но в простоте верующим душам премудрость веры так ясна и доступна, и сердцу мила, и поистине ответствует тайным врожденным стремлениям человека! Она закреплена высшею властью Божественною; она ограждена прещениями кары и обетованиями наград, а у людей высшего нравственного развития она изливается из любви к Богу так же легко, так же естественно, как дышит здоровая грудь, как смотрят здоровые очи...
Таковыми и да будут нам великие заветы преподобного Сергия: искреннее благочестие веры и воодушевление патриотической любви к своей родине и к своему народу! Аминь.
Вслед за этим исповеданием пламенной любви своей к Богу немедленно, с тою же силой воодушевления, с клятвою именем Бога, любовь к Которому только что он исповедал, говорит апостол о любви к своему родному народу, - и о какой самоотверженной любви! "Истину говорю во Христе, не лгу, свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом, что великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему: Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти, то есть за израильтян..." (Рим. 8, 35; 9, 4).
К кому такая любовь? За кого готов апостол не только умереть, но и вечного спасения лишиться, от Христа быть отлученным, - от Христа, от Которого ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина отлучить его не могут? Апостол разумеет народ израильский, - народ богоубийственный, однако, родной, - народ, избивший пророков и апостолов, преследовавший всю жизнь самого апостола, требовавший его казни и в конце концов ее добившийся, - и, однако, народ свой, близкий, родной, бесконечно любимый.
Что же сказать и что нужно чувствовать по отношению к родному народу, единоверному, - к народу, который нас породил телом и духом, напитал верою и благочеспием? Что чувствовать к народу-богоносцу, который слезами, подвигом и молитвою создал то, что мы называем родиною и отечеством; обеспечил и даровал нам все, чем мы теперь беспрепятственно пользуемся в государстве, увенчал свое прошлое великими героями государствования и величайшими светильниками христианских подвигов и благочестия? Что чувствовать нужно к тебе, наш родной и милый русский народ, великий в вере, великий в смирении, великий в труде, в самоотвержении, в духовной красе твоего исторического делания в прошлом и захватывающей дух величайшей мировой задачи твоего призвания в будущем? С любовью к Богу - любовь наша и к тебе, родной наш народ; с преданностью Церкви Святой - преданность наша до смерти и к тебе, Святая наша Русь! И если и за тебя нас умерщвляют всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание, то все мы тебе отдадим, и жизнь, и смерть, и все преодолеем силою Возлюбившего нас...
Не таковы ли, братие, заветы слова и жизни того великого русского святого, которого ныне мы благоговейно почитаем? От юности возлюбил он Христа; всею жизнью, которая представляет один цельный подвит смирения, молитвы, самоотвержения во имя любви, тяжкого труда, терпения, - всею жизнью показал он и доказал любовь, верность и "невозвратную" преданность возлюбленному Христу и Его Церкви. Слышится его поучение русскому народу пред Донскою битвою: "За веру Христову, за Церковь Божию нам подобает живот свой положити и кровь свою пролити". Но рядом с этою любовью видим из нее истекающую, ею воспитанную, освященную и оправданную любовь преподобного Сергия к своей родине, к своему земному отечеству, к Москве, собирательнице Руси, к князьям, воителям и строителям родной земли. Всею горячностью патриотического сердца благословил он героя Донского на брань с Мамаем за отечество, и воистину его он споборал и сопутствовал неусыпною молитвою. Всею горячностью пастырской ревности и власти смирял он мерами церковного суда и наказания непокорствующих великому князю властителей. И за пределами смерти земной, из-за могилы, не раз, благодатью Божией сильный и водимый, являлся он стражем и защитником земли родной в тяжкие времена ее жизни.
Такова мы имамы ныне святого виновника церковного нашего торжества. Таково ли наше время, и достойно ли оно чтить преподобного Сергия? Верны ли современные русские люди или изменили его заветам благочестия и горячего патриотизма?
Вечное явление в области нравственной жизни: истина утаена от премудрых и разумных и открыта Господом младенцам... (Лк. 10, 21); и еще: "мнящиеся быти мудры, объюродеша", то есть называющие себя мудрыми обезумели (Рим. 1, 22). И ныне, что ясно и понятно чистому и простому верующему и патриотическому сердцу, то утаено от мнящихся мудрецов, выставляющих себя руководителями народа и в речах с высоты Государственной Думы, и в печати со страниц газет. О благочестии и вере уже не говорят; нравственность думают основать на науке или на общем уговоре и согласии людей. О патриотизме же ужасно помыслить и сказать, что мы услышали. Один мудрец заявил, что "русской земли" нет, что говорить о ней - значит обижать инородцев. Другой уверял, что патриотизм - бранное и позорное слово, и понятие отжившее. По личным наблюдениям можем заверить, что в этом духе воспитывали и воспитывают наших юношей и девушек мудрецы-учителя в наших средних и высших школах. А между тем как много говорят все такие модные мудрецы о любви "ко всему человечеству", как много они кричат о братстве, о равенстве и свободе!
О буии, объюродевшие, о вожди слепые! Откуда же вы возьмете и чем вы докажете обязательность любви во взаимных отношениях людей, если вы не имеете веры, если вы не признаете Бога Любви, если вы не хотите знать Его заповедей о любви? И из чего же вы выведете тогда обязательство братства, равенства и свободы? Отвечают: "У человека есть естественные, врожденные, так называемые альтруистические чувствования любви к себе подобным; на них и нужно основать жизнь и все проявления любви".
Безумные и слепые! Но почему же тогда исключать любовь к родным, к своему народу и своему отечеству? Разве это не люди? Разве они исключены из области проявлений и приложения альтруизма? Почему же нужно запрещать патриотизм? Дают жалкий и лживый ответ: "Патриотизм есть человеконенавистничество". Но разве, в самом деле, патриотизм есть ненависть ко всем народам, кроме своего? Разве Спаситель, плакавший о родном Иерусалиме, не любил всех людей? Разве апостол Павел, любивший такою крепкою любовью народ свой, был человеконенавистником? Разве преподобный Сергий, горячий русский патриот, как великий христианин, был чужд духа любви?
Послушайте голоса природы и здравого разума; он говорит вам, что нельзя любить человечество, понятие отвлеченное: человечества нет, есть отдельные люди, которых мы любим; что нельзя любить того, кого мы знаем и с кем живем, так же, как и того, кого мы не видели никогда и не знаем.
Послушайте апостола, - вы ведь часто любите ссылаться на "истинное христианство", - апостол учит: "доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере (Тал. 6, 10); если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного..." (1 Тим. 5,8).
Вожди слепые! Вы хотите, наконец, без религии и заповедей Божиих насадить выдуманную любовь к человечеству, основываемую на так называемом "врожденном альтруизме". А эгоизм не врожден? А себялюбие привито людям искусственно? Его легко сбросил"? Не первое ли оно родится с человеком и не последнее ли с ним умирает? А злобу, зависть, ненависть и зложелательство куда вы денете?
И почему же я, по вашему учению, должен непременно следовать только врожденному альтруизму, а не врожденному эгоизму? А ведь жизнь ясно свидетельствует, что по себялюбию совершается безмерно больше поступков, чем по альтруизму. И выходит, с точки зрения современных мудрецов, что себялюбие, гордость, злоба, воровство и убийства имеют совершенно равное законное и естественное право на существование, как и любовь. Воистину, где удаляются от Бога, там воцаряется диавол; воистину, великая ученость без крепкой основы веры, как зимнее солнце, светит, да не греет; воистину, такая ученость соседствует с безумием и в него переходит.
Но в простоте верующим душам премудрость веры так ясна и доступна, и сердцу мила, и поистине ответствует тайным врожденным стремлениям человека! Она закреплена высшею властью Божественною; она ограждена прещениями кары и обетованиями наград, а у людей высшего нравственного развития она изливается из любви к Богу так же легко, так же естественно, как дышит здоровая грудь, как смотрят здоровые очи...
Таковыми и да будут нам великие заветы преподобного Сергия: искреннее благочестие веры и воодушевление патриотической любви к своей родине и к своему народу! Аминь.
Обсуждения Молитвы о спасении России