Три пути буддийской религии

Избранные вопросы», затрагивает эти особенности и помогает разобраться в восточных представлениях о мироустройстве, уме и счастье.

Буддизм за последние десятилетия стал очень популярным в западном мире. И если мы хотим найти причину этого, то прежде всего стоит отметить, что в любом обществе есть люди, которые всегда ищут методы работы с умом — методы, основанные на опыте, а не на вере или идеологии. Буддизм, согласно поучениям Будды Шакьямуни, использует критическое мышление, свободное от догматизма. Это соответствует ментальности современного образованного человека.

А возможность обуздать мешающие чувства с помощью буддийских средств — это замечательное дополнение к интеллектуальной способности оперировать понятиями, которую мы так долго вырабатываем в процессе образования.

Когда Будду спрашивали, почему он учит, он всегда отвечал, что делает это, поскольку все существа хотят быть счастливыми и не желают страдать.

И еще он говорил, что ни одна религия не может быть важнее человеческого счастья. В некоторых азиатских странах буддийским образом мышления пронизана вся культура. В западном мире буддизм легко воспринять, поскольку на нашем культурном фоне, совершенно не буддийском, четко видно, чем это учение является и чем не является. Издалека проще разобраться в его различных конфигурациях.

Будда учил в соответствии с образом мышления и способностями учеников. Он давал те знания, которые они могли усвоить и применить на практике, подстраивал информацию и методы под уровень развития людей. Как правило, учения Хинаяны были предназначены для эгоистов. Понятие «эгоизм» здесь следует понимать не как моральную оценку с оттенком осуждения, а скорее как проблему «концентрации внимания» исключительно на себе и наличие жестких концепций относительно того, кем мы являемся.

Когда Будду спрашивали, почему он учит, он всегда отвечал, что делает это, поскольку все существа хотят быть счастливыми и не желают страдать. Поэтому такие люди прежде всего получали учения о причинности, то есть о карме, ведь без понимания ее тяжело работать с умом. Если мы не понимаем, каким образом функционирует принцип причины и следствия, как мы сумеем доверять идее о том, что вообще можем изменить себя?

Тогда мы ожидаем, что всю работу за нас выполнит кто-то другой, и хотя никто не может нам подарить переживание ума как вещи, мы все равно постоянно ищем счастье — так, словно оно материально. Люди с таким взглядом получали от Будды много советов насчет того, чего не стоит делать — так как иначе это станет источником проблем, — и к чему стоит стремиться, потому что это принесет радость.

Поскольку счастье является результатом позитивных действий, не стоит использовать свое тело для того, чтобы: убивать, воровать, вредить другим, в том числе в сексуальной сфере. Посредством речи не следует: лгать, говорить то, что разделяет людей, и предаваться бессмысленной болтовне о бесполезных вещах. В уме не стоит: ненавидеть других, завидовать им и быть запутанным.

Вместо этого с помощью тела стоит защищать других, давать им материальные вещи и любовь; с помощью речи показывать людям, каким все является на самом деле, говорить так, чтобы они успешно сотрудничали, вежливо обсуждать важные вопросы и не сплетничать; в уме — желать всем счастья, ясно мыслить, наслаждаться тем хорошим, что делают другие, и самому участвовать в этом.

Понимая причинно-следственную связь и обладая целостным видением мира, мы берем на себя ответственность за собственную судьбу, поскольку сами определяем, чему происходить в нашей жизни. Ситуация, в которой мы находимся, — это результат наших предыдущих действий, а «здесь и сейчас» мы принимаем очередные решения. Делая выбор, мы определяем свое будущее, на котором будет отражаться наше сегодняшнее поведение.

Причинно-следственная связь существует не только во внешнем мире, но и на внутреннем уровне, где функционирует наш ум, верящий в истинность эго. Счастье и страдание — не случайность, но результат наших предыдущих действий. Когда мы мудро используем нашу — пусть ограниченную — свободу выбора, мы развиваемся. Наша свобода увеличивается каждый раз, когда мы умело этим пользуемся.

Более того, у нас есть шанс обрести полную свободу, то есть распознать свой ум. Он остается неузнанным, поскольку мы не можем быть по-настоящему счастливыми, производя страдание. Кроме того, нам кажется, что счастье приходит извне, не от нас самих. Но автомобиль или дом не могут испытывать счастье — на это способен только ум.

Таким образом, когда ум испытывает положительный эффект от альтруистических действий, появляется избыток энергии и свободы, которые можно направить на постижение самого переживающего, сущности ума. Все есть ум, а тот пуст по своей природе и потому является нейтральным элементом и потенциалом Как изображения появляются на поверхности зеркала, поскольку у него есть способность отражать, так и впечатления появляются в уме, потому что есть осознающее пространство, которое делает это возможным.

Направляя внимание на меняющиеся мысли и чувства, но не переживая саму суть ума, мы лишь частично осознаем ум. А поскольку присущая пространству сознательность является абсолютным качеством ума, получается, что мы не постигаем его природы, которая не рождается и не умирает.

Чтобы не допустить такого порочного подхода, учение Махаяны предоставляет методы, помогающие понять, что ум — это не вещь, а весь мир не такой реальный, как кажется. Если вещи возникают и распадаются — и поэтому их следует скорее называть явлениями, чем вещами, — инвестиция всего нашего внимания и энергии исключительно в изменяющийся мир подобна открытию счета в ненадежном банке, уже находящемся на грани банкротства.

Западные мыслители пришли к выводу, что если два человека переживают явления одинаково, эти явления должны быть реальными. Поэтому межличностные впечатления кажутся нам существующими независимо от воспринимающего их субъекта. Такое ошибочное восприятие мира, который кажется реальным, приводит к тому, что даже к мыслям и чувствам, которые постоянно приходят и уходят, мы относимся так, будто они могут существовать без ума, сами в себе. Именно по причине этой иллюзии, к примеру, гнев, которого не было минуту назад и через минуту опять не будет, может «поймать» человека и спровоцировать на определенные действия.

Понимание изменчивости всех явлений в конце концов приводит нас к осознанию того, как мы должны воспринимать то, что является процессом. Признавая, что «я» тоже не вещь, а лишь концепция ума и не существует как нечто реальное, мы освобождаемся от ограничивающих жестких взглядов на то, чем можем и чем не можем быть. Наши отрицательные эмоции больше не способны нам навредить, потому что даже величайшему гневу не достается «кольца», за которое он мог бы «зацепить» нас. Признав, что эго является иллюзией, мы в состоянии переживать беспокоящие эмоции правильным образом. Мы можем преобразовать эти эмоции в мудрость, которая всегда скрывалась под их завесой. От этого уровня остается всего один шаг до глубокого понимания, что ум является пространством и все происходящее — это его проекция. Принцип «или — или» больше не блокирует нашу способность думать: «и то, и другое».

Теперь двойственный подход становится лишь одной из многих возможностей восприятия себя и мира, а не болезненным ограничением. Понимание неразделимости переживающего, объекта переживания и собственно переживания позволяет расшифровать буддийскую истину: форма есть пустота, пустота есть форма, форма и пустота неразделимы.

Идея о том, что природа ума и всех явлений — это пустота, часто ошибочно интерпретируется как своего рода нигилизм. Мы полагаем, что объект обязательно либо реален, либо не реален, забывая, что эти две концепции создаются в уме. Если ум может генерировать совершенно противоположные мысли, то его образ существования выходит за пределы концептуальных ограничений, поскольку он и является их создателем.

В Сутре сердца Бодхисаттва Авалокитешвара объясняет, а Будда подтверждает, что все есть ум, а тот пуст по своей природе и потому является нейтральным элементом и потенциалом. Конечно, если бы не существовало методов, позволяющих это испытать, то Дхарма, учение Будды, была бы очередной разновидностью философии, опирающейся на логику. Теоретическая часть буддизма появилась как описание ранее полученного опыта, а не как система, для которой необходимо искать эмпирические доказательства.

Эти учения описывают фактическое состояние полностью развитого ума; они призваны помочь постичь его и побудить человека к медитации, которая делает возможным духовный рост. Методам буддийской практики можно научиться в буддийском центре, работая в группе — буддийской Сангхе. Сангха опирается на общие цели, а также на совместные усилия в практике; подобная общность помогает практикующему сохранять как взгляд, так и упорство в выбранном пути.

Самые способные из учеников Будды были в состоянии использовать главную силу разума — его умение отождествляться.

Ценя эту способность и силы, берущие начало в пространственной природе ума, и используя их для обретения совершенных просветленных качеств, мы можем очень быстро распознать его истинную суть. Это возможно, поскольку мы располагаем чистым зеркалом для нашего ума — состоянием Будды. Открывая природу ума, мы обнаруживаем океан под волнами, пространство неба, в котором появляются облака, а за возникающими в зеркале образами — распознаем его способность отражать.

Говоря метафорически, волны, облака и изображения — это переживания, а не переживающий. По этим причинам Будда учил не только о том, каков внешний мир, но и, прежде всего, — как правильно его воспринимать, ведь этот мир совершенно неотделим от воспринимающего. Поэтому наши мысли и чувства могут быть как проблемой, так и мудростью, в зависимости от того, что мы о них знаем и как к ним относимся. Обращаясь с ними искусно, мы выходим за пределы ограниченного мышления «или — или», преодолеваем двойственность.

Самые способные из учеников Будды были в состоянии использовать главную силу разума — его умение отождествляться. Если мы знаем, как правильно воспринимать свои чувства, они становятся для нас своего рода мудростью, а если нет — мы получаем яд для ума. Их суть зависит от того, как мы их переживаем. Речь идет не об обычной дистанции по отношению к чувствам, а о совершенном и истинном их переживании. Здесь для достижения цели мы используем не только различные теории и концепции, но практические методы преобразования ума, которые освобождают его от привычного и ограниченного поведения.

Мы работаем с умом не как с предметом, а как с переживающим «здесь и сейчас», который в данный момент смотрит нашими глазами. Мы обращаем внимание на пространство и потенциал самого переживающего, а не только на то, что происходит в уме. Мы признаем фундаментальную силу ума — его способность к отождествлению.

Все эти практики позволяют открыть креативность ума, который, не являясь вещью, может быть всем. Доверие к методам работы с умом происходит из того, что состояние его узнавания, состояние Будды, является лучшим способом функционирования. Легко проверить, работают ли такие методы; достаточно понаблюдать за собственным поведением.

Использование эффективных средств работы с умом, однако, возможно только тогда, когда у нас есть доверие к нему. Если ум по своей природе совершенен, то стоит его узнать. Из-за запутанности и неведения, а также неспособности увидеть разницу между впечатлениями в уме и самим умом, наш уровень доверия к нему зависит от позитивных впечатлений, то есть прошлых альтруистических действий. Началом «настоящего буддизма» является понимание, что мы сами создаем собственную жизнь. Позитивные действия приносят счастье, а страдание является результатом негативных поступков, происходящих из-за неведения.

Не только внешний мир функционирует на основе причинно-следственных связей. Но иногда из-за удаленности причин от последствий это трудно увидеть. Состояние, в котором мы находимся, есть продукт наших прошлых действий, и в данный момент, выбирая и принимая решения в настоящем, мы определяем будущее. И если мы выбираем, опираясь на полную информацию, мы можем добиться того, чего хотим, — счастья.

Многие люди считают ум продуктом мозга; в сегодняшней науке можно найти теории, построенные на таком предположении. Ежедневный опыт, однако, вовсе не подтверждает этого. Когда мы сердимся, это не какое-то абстрактное состояние, оно меняет наше тело. У нас сбивается дыхание, меняется ритм сердца и кровяное давление. Тело реагирует и запоминает эти состояния ума. Ум проектирует тело. Поскольку между ними существует связь, происходящее с телом тоже влияет на ум. Поэтому в буддизме физическое тело считается чрезвычайно ценным. Имея его, можно легко сосредоточить ум и использовать тело для работы с умом. Но является ли на самом деле ум продуктом тела — это стоило бы проверить, а не довольствоваться предположениями.

Скорее всего, проблема с идеями о том, вырабатывается ум телом или, напротив, тело производится умом, появляется, когда мы слишком поспешно хватаемся за эти понятия, не задаваясь вопросом, что они вообще означают. Когда мы думаем о своем теле, может показаться, что речь идет о постоянной вещи, которая у нас есть и всегда будет. Однако тело состоит в основном из воды, оно было рождено, оно все время меняется, существует как некий процесс и неизбежно должно умереть. Точно так же наши мысли и чувства постоянно появляются в уме и возвращаются в ум. Если мы заметим, что тело представляет собой процесс, нам станет интереснее разобраться в том, как оно существует и как оно работает.

Противопоставление тела и ума является очень распространенной ошибкой. Мы не знаем, что есть первое, а что второе, но начинаем их сравнивать. Будда не советовал своим последователям отождествляться с телом, потому что тогда болезни, старость и смерть становятся реальными. Если же мы отождествляем себя со своими мыслями и чувствами, кажется, что запутанности сознания не будет конца, потому что они непрерывно вспыхивают и гаснут. Так же, как облака появляются на небе и тают в нем, так и мысли и эмоции возникают из ума и возвращаются в него. В самом пространстве ума больше смысла, чем в том, что приходит и уходит.

Буддизм будет пользоваться большим интересом еще и потому, что наука не может предоставить нам разумной теории сознания. С другой стороны, наука недооценила непосредственный опыт самонаблюдения, полагая, что это может привести только к субъективным или, в лучшем случае, к интерсубъективным результатам. Хотя упомянутое самонаблюдение в истории науки и было отмечено, оно так и не вызвало настоящего интереса — возможно, потому, что внеличностный и абсолютный уровень ума не был достигнут учеными, которые продолжают мыслить двойственным образом.

По материалам сборника «Буддизм в западной культурной сфере. Избранные вопросы».