2.5.2.4. Ars longa, vita brevis (Жизнь коротка, искусство долговечно)
Для эмоционального пробуждения разума можно и нужно использовать самые различные пути. Пробудить эмоциональную сферу через предмет и даже через исследовательскую работу чрезвычайно трудно. Тем более, что склонность к научной работе имеют далеко не все. Но есть другой, более доступный путь, с помощью которого можно вовлечь в эмоционально насыщенное творчество всех, или почти всех учащихся.
Таким путем является приобщение к искусству.
Счет, предъявляемый сегодня к специалисту, можно выразить так: представляешь ты личность или только профессию. Личность – это и мировоззрение, и индивидуальные особенности дарования, и уровень профессионализма, и душевные качества.
И если мы сегодня скажем: нет личности – нет учителя, нет художника, нет инженера, нет врача – нас не осудят за чрезмерную категоричность. Так вопрос поставило время. И тут мы должны предъявить иную меру взыскательности к результатам собственного труда, к нашим поискам и планам…
Из всех наук, направленных сейчас на дальнейший прогресс человечества, вероятно, самая важная – наука воспитания человека высокой нравственности, созидателя и творца.
Без искусства решать эту проблему немыслимо. Но, к сожалению, в большинстве педагогических коллективов искусство мало используется в нравственном воспитании молодых людей. Хотя давно стало аксиомой, что искусство, призванное быть учителем, воспитателем, может сделать бесконечно много.
Хорошим специалистом назовут сейчас лишь того, кто прежде всего творчески работает по выбранной специальности.
Но много ли мы уделяем внимания приобщению к творчеству?
В школе, например, вся программа рассчитана в основном на работу памяти: дети запоминают, зазубривают. Наши студенты тоже запоминают колоссальное количество материала. Так построено преподавание.
Сейчас педагогика разрабатывает новые методы активного обучения студентов, но пока они еще не внедрены. Было бы, вероятно, большой ошибкой ожидать этих нововведений, не предпринимая каких-то самостоятельных шагов к новым формам обучения. Эксперимент сейчас, как никогда раньше, необходим.
Почему так обязательно приучать к творчеству, например, наших студентов – будущих врачей? Да потому, что вся их работа – творчество.
Один из путей приобщения к творчеству – и очень важный – это самодеятельность.
Раньше этот вопрос не ставился практически. Считалось, что самодеятельность – одна из форм досуга, или, в лучшем случае, приобщение к искусству. Но что самодеятельность может непосредственно помочь обучению студентов – так вопрос не ставился.
Врач должен уметь сострадать, сопереживать. Но сопереживать учит искусство. Конечно, к этому нужно приобщать с «младых ногтей», но если время упущено, то в какой-то степени его можно наверстать.
Каждый врач должен уметь выступать перед людьми. Ведь пока еще часто, особенно в сельской местности, врач оказывается одним из немногих высокообразованных специалистов, от кого люди вправе ожидать ответа на многие сложные вопросы современной жизни.
Когда я сталкиваюсь с поведением наших студентов в быту, то с грустью думаю, что мы виноваты, потому что искусству общения мы их не учим. Пока этим никто не занимается. Самодеятельность, я думаю, может сыграть и здесь неоценимую роль.
Хотя я веду здесь речь применительно к задачам своего института, все это имеет не меньшее значение для студентов любого вуза.
У врача деликатная работа в том смысле, что люди доверяют ему очень интимные вещи. Врач должен уметь расположить к себе, поэтому на эту сторону дела нам нужно обращать особое внимание.
Помимо этого, врач должен быть общественным деятелем, потому что борьба за здоровье – это прежде всего профилактика, а не лечение. Предупредить легче, чем лечить. А чтобы предупредить, нужно организовать. Быт организовать, организовать взаимоотношения в коллективе, создать микросоциальную среду…
Учим ли мы наших студентов быть общественными деятелями?
Формально да. Общественная деятельность в институте, к сожалению, часто сводится к так называемым «нагрузкам» - слово-то какое! Для того, чтобы числилось, что они что-то делают, студенты берут себе, к примеру, такую «нагрузку», как распространение газет. И числятся в «общественниках»…
Если поставить по-настоящему работу самодеятельности, то тут открывается очень большое поле общественной деятельности: придется не только написать пьесу, но и подготовить декорации, расставить людей, пройти через многие репетиции, организационные и нравственные преграды – одним словом, в процессе этой работы человек приобщается к общественной деятельности.
И еще одно. Воспитательная работа. Мы часто говорим о воспитании наших студентов. Проблема эта чрезвычайно сложная. Уже говорилось, что основа человеческого характера формируется до пяти лет. Поэтому, когда мы говорим о 17-18-летних, которые приходят к нам, мы вправе считать, что у этих молодых людей и характер, и мировоззрение в основном уже сформированы.
Это действительно так. Но тем не менее определенное влияние преподаватели института на студентов, особенно на их мировоззрение, оказывают. Где и каким образом?
На лекции? В какой-то мере да. Но это ведь безадресное влияние, влияние вообще, на большую аудиторию. С трибуны дойти до каждого человека трудно. На практических занятиях? Тоже да, но обстановка официальная. Души и сердца не раскрываются. Вряд ли можно искренне поговорить с человеком на практических занятиях, да и времени для этого нет – другие задачи.
А вот когда проходят репетиции, когда работаешь всего с несколькими студентами, когда из глаз – в глаза – тогда действительно открываются души и сердца. Вот тут как раз многое можно сделать.
Вот, на мой взгляд, проблемы, которые сегодня нужно ставить перед студенческой самодеятельностью.
Но здесь же необходимо внести ясность, что я имею в виду, говоря «самодеятельность». Ведь этот вид творчество многогранен.
Речь идет о таком виде самодеятельного творчества, где создаются или совершенно самостоятельные ценности, или же берутся на вооружение классические образцы искусства, скажем, сценического, ибо все творчество студенческой самодеятельности так или иначе может быть в конечном счете вынесено на сценическую площадку.
Жизнь подсказывает, что сегодня через искусство человек быстрее приходит к постижению сложнейших процессов, происходящих в мире.
Сегодня прочная, нерасторжимая связь искусства и обучения (на всех уровнях: семья, школа, училище, вуз) многократно увеличивает усилия, направленные на воспитание и формирование человека грядущего.
Сейчас трудно точно определить рамки (или жанр) этого творчества. Мы называли их творческие вечера.
Готовились они так. Пользуясь кафедральной трибуной прямо во время лекции – другого времени нет – я предлагал ребятам: хотите, мы с вами подготовим спектакль, причем авторами будете вы. Вся моя помощь заключалась в выдвижении идеи. Студенты должны были обдумать ее и подготовить спектакль.
Именно так нами было подготовлено несколько спектаклей. В качестве примера возьму два.
Один спектакль назывался «Космическая феерия».
Фабула была такова. Инопланетяне (условно брали «марсиан») задумали завоевать господство в масштабах Космоса. Так как им мешала земная цивилизация, то решено было ее убрать, то есть Землю уничтожить. И они послали некое адское устройство на Землю.
Вот ситуация. Действовать в такой ситуации предлагается самостоятельно. Причем студенты разбивались на несколько групп. Первая – земляне-ученые. Вторая – земляне-обыватели, третья – «марсиане», четвертая – Космический совет, куда входят представители разных цивилизаций, пятая – представители Туманности Андромеды, где цивилизация развита выше всего, и т.д. Каждая группа получала общую установку, не больше. А дальше они сами разрабатывали и сюжетную линию, и сценарный план. Кроме того, нужно было подготовить и музыку, и реквизит… одним словом, работы хватало, в подготовке спектакля участвовал весь курс.
Кроме условия разработать сюжет, давалась нравственная установка: в жизни все сбалансировано – рядом с добром соседствует зло. То есть от начала и до конца у ребят должны были «срабатывать» их нравственные принципы, их мировоззрение…
Согласен заранее с любыми «но» - это очень сложная задача. Больше того, этот самодеятельный театр с полным правом можно назвать экспериментальным. Не только по форме. Эксперимент уходит своими корнями гораздо глубже: здесь сами студенты были подвергнуты эксперименту – проверке на социальную зрелость. Но было бы наивным заострять внимание на слове «проверка». Такой эксперимент дает неизмеримо больше. Участвуя в создании спектакля – это я утверждаю на основании всего того опыта, который дали постановки подобных спектаклей на студенческой сцене, - ребята учатся мыслить категориями, которых требует от них сюжет, не только на сцене, но и потом, в повседневности, то есть заряд гражданственности, полученный в процессе творческой работы над спектаклем, «выстреливает» и за пределами сцены, в жизни.
Мы ставили задачу, чтобы прежде всего идея пронизывала весь спектакль. Чтобы со сцены звучали проблемы, которые заставили бы зрителей задуматься (а ведь концерты, зачастую, носят очень легкомысленный характер – думать там практически не над чем). Наше время не случайно характеризуется многопроблемностью. А как решают эти проблемы наши студенты, и решают ли вообще, - все это мы, к сожалению своему, часто не знаем. Здесь же сцена как раз и предоставляет такую возможность. Студенты демонстрируют со сцены свой интеллектуальный и эмоциональный потенциалы, свое умение мыслить, свое умение решать сегодняшние задачи.
Ребята охотно пошли на этот эксперимент.
И вот как была выстроена «Космическая феерия».
Группа «марсиан» разработала свой микроспектакль (что интересно: каждая группа разрабатывала свое сценическое поведение в тайне друг от друга, и уже готовые «куски» сводились потом воедино). Они предстали не знающими жалости и никаких душевных движений рационалистами. Они решили уничтожить Землю.
Как повели себя в этой ситуации земляне?
Спектакль начинался с лирической ноты. Выходила девушка и играла на скрипке нежную мелодию – это был лейтмотив спектакля, мелодия любви. В спектакле были герой и героиня, они любили друг друга. Он нес службу в Космосе уже несколько лет, а она несла службу на космической станции на Земле.
Они переговаривались между собой по радио. Спектакль начинался с очередного сеанса связи. Он (герой) проявлял озабоченность тем, что готовится покушение на Землю.
Затем шла сцена на Марсе, из которой было ясно, какая участь ждет Землю.
Действие переносилось на Землю. Паникеры, естественно устроили панику. Ученые заседали. Они упорно решали проблему, как защитить Землю. Если этого не удастся сделать, то решено было провести эвакуацию, причем первыми должны были покинуть Землю дети и женщины…
Затем шла сцена в Космическом совете, где выносилось предложение, используя достижения цивилизации Туманности Андромеды, спасти Землю внеземными средствами, а Марс уничтожить.
И вот когда я говорил о воспитательной стороне самодеятельного творчества, я имел в виду прежде всего подобные ситуации, когда возникают нравственные коллизии. Так было и на этом спектакле: возник вопрос – что делать с Марсом? Курс раскололся на две части. Одни считали, что нужно уничтожить фашизм с корнем, чтобы его вообще не было больше. Но встала одна очень маленькая и, по-видимому, очень добрая девочка и сказала, что и там есть женщины и дети, как вы можете …взять и уничтожить?..
Возникла дискуссия и довольно острая…
После спектакля, на обсуждении опять возник этот вопрос. Кое-кто обвинял создателей этого спектакля в том, что они жестокие люди, что они пропагандируют насилие… А создатели были вовсе не жестокими людьми, и насилие они не пропагандировали, просто оказалось, что проблема такая действительно существует, и решать ее каждый должен учиться сам…
Кончался спектакль и хорошо, и плохо. Земля не погибла, на ней был праздник. Но погибла героиня нашего спектакля. Дежуря на станции, она получила смертельную дозу радиации и погибла. Когда ее возлюбленный возвратился из Космоса, ему вручили магнитную ленту – говорящее прощальное письмо.
И вот тоже возникла дискуссия. Вначале ребята написали легковесное письмо, где героиня говорила только о личных взаимоотношениях. Я сказал ребятам, что это как-то не звучит, ведь фактически она пожертвовала своей жизнью во имя спасения Земли. Ребята ощетинились и сказали: «Что Вы, Виталий Давидович, говорите, разве человек перед смертью будет о таком думать, он будет думать только о себе, о своих личных чувствах».
Тогда я рассказал ребятам эпизод из своей фронтовой биографии.
Было это в 1944 году под Ленинградом. В июне месяце наша зенитно-артиллерийская бригада принимала участие в прорыве обороны финнов на карельском перешейке. Я был в ту пору фельдшером дивизиона. Наступление, как водится, началось артиллерийской подготовкой. Противник отвечал массированным артиллерийским огнем. Помню, как сквозь гул разрывов раздался зычный голос командира взвода управления:
- Доктор! Бегом на КП! Убило командира!
Когда я подбежал к Командному пункту, то увидел развороченную снарядом землянку. В ее центре на деревянном столе лежал командир дивизиона капитан Находнов. Он был без сознания. Рядом плакала, размазывая по лицу кровь, грязь и слезы, его жена – телефонистка Маша Находнова.
Осмотр показал, что осколок снаряда пробил комдиву грудную клетку и, по-видимому, застрял в легких. Пришлось наложить герметическую повязку, закрывшую входное отверстие. На некоторое время комдив пришел в сознание. Изо рта у него появилась розовая пена, и он прохрипел:
- Волод-д-я…
Должен заметить, что мы не называли друг друга по именам, называли только по воинским званиям. По-видимому, комдив думал, сто умирает и потому позволил себе такую вольность.
- Волод-д-я, - повторил комдив уже более внятно.
- Слушаю вас, товарищ капитан, - отозвался начальник штаба дивизиона старший лейтенант Навроцкий и склонился над командиром.
То, что произошло дальше, я запомнил дословно и на всю жизнь.
- Володя, берегите честь Знамени, - сказал комдив и снова потерял сознание.
Так и сказал: «Берегите честь Знамени». Я ничего не выдумываю. В свой предсмертный час (потом, правда, его удалось спасти, но он ведь не знал, что будет потом) этот человек не говорил о личном, не обратился к жене, не попрощался с товарищами.
Мне было тогда 19 лет, и я тоже думал, что такого не бывает. В газетах – бывает, в реальной жизни – нет. Поди ж ты…
- Я знаю, ребята, что все вы скептики. Но я убежден, что если вы (не дай Бог!) попадете в такую ситуацию, то поступите так же, во всяком случае – большинство из вас.
Ребята как-то попритихли и, ничего не сказав. Ушли. Письмо они написали заново, но текст его держали втайне до самой премьеры. Во время спектакля, когда друг включил магнитофон с прощальным письмом, зал замер. Не знаю, как другие, но, клянусь вам, я с трудом сдерживал рыдания, сотрясавшие тело.
Наши оппоненты говорили, что спектакль был слишком длинным. И здесь есть причина веская: когда был написан сценарий, а писали его многие группы, мы не пошли по линии отбора – хуже-лучше, - дали возможность выступить всем.
И уже в дальнейшем те ребята, которые принимали участие в этом спектакле, на последующих курсах готовили только спектакли.
Еще более сложно обстояло дело со следующим спектаклем. Назывался он «Жениниана» и был посвящен счастью женщины, вернее, вопросу о том, может ли женщина быть по-настоящему счастливой в современном сложном мире.
Этот спектакль также решал дискуссионные нравственные проблемы и тоже вызвал много различных мнений. Были и категорические противники…
Сюжет спектакля был таким. В Хабаровске будто бы проходила международная конференция по проблемам женского счастья. В президиуме находились только женщины (в основном это были переодетые мужчины) – представительницы всех континентов. Спектакль начинался вступительным словом председательствующей.
- Во вчерашнем весьма содержательном докладе представительница страны – организатора изложила точку зрения своего государства. (Такой финт дал нам возможность обойти точку зрения нашей страны). Переходим к прениям. Слово предоставляется представительнице Соединенных Штатов.
На трибуну выходила американка и на чистом английском языке (сейчас многие студенты владеют иностранными языками) излагала свою позицию. Переводчик переводил:
- Может ли женщина быть счастливой? О, йес! Когда? Когда у нее есть доллары!
Тут вставала директор Института моделирования и сообщала, что эту ситуацию в институте уже моделировали. Если высокое собрание желает, модель будет продемонстрирована. На этом месте ребята показывали прекрасную пантомимическую сценку – трагедию, суть которой сводилась к тому, что денег много, а счастья нет.
Затем на трибуну поднялась француженка. На чистом французском языке (нашли-таки студентку, которая говорила по-французски) она воскликнула:
- О ля ля! Счастье женщины в поклонниках!
Моделировали ситуацию: поклонников много, настоящей любви нет, счастья нет.
Следующим оратором была японка:
- Канитева, Канитева. Счастье женщины в интересной работе.
Моделировали: женщина – научный руководитель крупной лаборатории, «синий чулок». Мужа нет. Детей нет. Храбрится, но в душе глубоко несчастна.
На трибуне негритянка:
- Счастье женщины только в детях!
Следующая сценка показывала многодетную семью. Дети неудачные – хулиганы, курят, воруют. Мать замордована домашними заботами и нищетой. Личной жизни у нее никакой…
Неужели все так плохо? Неужели женщина в современном мире не может быть счастливой?
Важнейшими персонажами нашего спектакля были ОН и ОНА. Студент и студентка нашего института. Они любили друг друга. Оба мечтали принять участие в конференции. Увы, ей это не было суждено: участвуя в показательном матче баскетбольных команд, она получила травму и была госпитализирована.
Спектакль кончался так. Она выписывалась из больницы. Он с букетом цветов встречал ее. Звучал лейтмотив нашего спектакля – мелодия любви. С этой мелодии спектакль начинался и ею он заканчивался (у нас была студентка, которая великолепно играла на скрипке).
- Как жаль, что я не смогла присутствовать на конференции, - сетовала ОНА.
- Не огорчайся, - успокаивал ОН, - разговор был банальным.
- Мне так хотелось услышать разговор о счастье женщины.
- Ты что же – не знаешь в чем счастье женщины?
- Не знаю. А ты что – знаешь?
- Конечно.
- В чем же?
ОН клал ей руку на плечо. Играла скрипка. И они уходили в зрительный зал.
Так заканчивался этот спектакль. Однако, история со спектаклем на этом не заканчивалась. Напомню, что это было в брежневские времена. Нас, руководителей, вызвали «на партком».
- Почему вы не сказали, в чем счастье женщины?!
- А мы сами не знаем. Мы думаем, что это комплексное понятие: и деньги, и поклонники, и интересная работа, и дети, и, конечно же, любовь… Нам хотелось, чтобы зрители сами, каждый для себя. Ответили бы на эти вопросы. Наш замечательный театральный режиссер Георгий Товстоногов считал, что хороший спектакль не тот, который отвечает на вопросы, а тот, который побуждает задавать вопросы. Если зритель после спектакля ходит и мучается: «Ну, почему?» - значит, спектакль удался.
Еще раз хочу подчеркнуть, что в подготовке спектакля участвовал практически весь курс. Кроме сценаристов (это был мозговой центр) и артистов, большую работу выполняли художники, костюмеры, музыканты, помрежи. Достаточно сказать, что художники оклеивали буквально весь институт (от туалетов до кабинета ректора!) оригинальными афишами. Убежден, что всеобщее (прямое или косвенное) участие студентов в создании спектаклей не могло не способствовать пробуждению их эмоциональной сферы и, несомненно, помогало преподавателям установить эмоциональный контакт со студентами.
Что дал опыт студенческого экспериментального театра?
Прежде всего та атмосфера, которая царила в среде студентов во время подготовки этих спектаклей и в зале во время их просмотра, говорит о многом: и о живом интересе к творческому процессу, и об интересе к проблемам современности, и о желании решать эти проблемы самостоятельно, и об их, пусть еще не богатом, но собственном жизненном опыте, с которым они совсем скоро должны выйти в самостоятельную жизнь, а значит, самостоятельно решать те же проблемы, но уже не на сцене, а в жизни.
Еще наш эксперимент показал, что живо еще ханжество в нашей среде, и не только живо, но оно еще имеет силу. И с ним поэтому нужно бороться. И эта борьба идет. Противоборствуют подлинное творчество с примитивизмом, с суррогатом творчества, современный стиль жизни – с ханжеством. Эта борьба очень сложная. Передовая линия ее проходит через сердца преподавателей и студентов.
Самодеятельность – одно из очень существенных средств этой борьбы. Какой стиль в самодеятельном творчестве будет избран – от этого зависит мировоззрение будущих наших специалистов. Важно, чтобы они не сторонились острых проблем, не были ханжами. Чтобы они были творческими увлеченными людьми, чтобы они правильно ориентировались в сложных вопросах, выдвинутых сегодняшним днем.
2.5.2.5.Три «-зации»
Итак, важнейшие качества педагога – умение доставить ученикам радость познания, интеллектуальное наслаждение, умение адресоваться к интеллекту через эмоциональную сферу, умение создавать атмосферу творческого содружества.
Что же такое педагогика сотрудничества, и чем она отличается от силовой педагогики ( педагогики требований)?
Педагогика сотрудничества и есть педагогика, базирующаяся на основных принципах В.А. Сухомлинского.
На знамени силовой педагогики написано: «Максимум информации при строжайшей дисциплине». Оба тезиса являются ложными. Об объеме учебной информации речь еще впереди. Что касается строжайшей дисциплины, то, как мы пытались это показать, исторический опыт свидетельствует о том, что она может дать тактический выигрыш. Но в конечном счете оборачивается непоправимым стратегическим проигрышем.
На знамени педагогики сотрудничества написано: «Воспитание потребности в приобретении знаний. Самодисциплина. Творческое доброжелательное сотрудничество учителей и учеников».
Внедрять педагогику сотрудничества нельзя. Внедрение подразумевает насилие. Ее нужно осваивать, то есть делать своей. Как?
У нас есть некоторый опыт. Мы считаем, что важнейшими элементами педагогики сотрудничества являются три «-зации»: актуализация, демократизация и театрализация учебного процесса.
Под актуализацией мы понимаем деловое и искреннее обсуждение в учебное и во внеучебное время имеющих важное значение современных злободневных общественных и профессиональных проблем, живо затрагивающих интересы обучаемых. У нас накопился некоторый материал, который позволяет рекомендовать этот метод для повышения активности обучаемых. В течение последних 10 лет мы постепенно вводили в лекционный курс обсуждение проблем парапсихологии, эмоционального стресса, фрейдизма, СПИДа, современных проблем экологии. В связи с тем, что на базе нашей кафедры была создана Межвузовская кафедра педагогики, на лекциях стали обсуждаться проблемы перестройки преподавания. Студенты проявили к этим проблемам большой интерес. Объективно об этом свидетельствовало значительное увеличение количества вопросов, которые в письменной форме задавались лектору. Так, если в 1979 г. было задано всего 19 вопросов, в 1982 г. – 77, в 1983 – 100, то в 1986 г. их поступило 129.
Демократизация учебного процесса и общественной жизни в вузе таит в себе большие возможности. Мы доверяем учебным секторам академических групп оценку качества мини-графов, воспроизводимых студентами по памяти на каждом практическом занятии, а также проведение отработки некоторых пропущенных студентами занятий.
Между прочим, когда я рассказал об этом в своем докладе, с которым мне привелось выступать в другом медицинском институте, возникла жесткая дискуссия. Один из профессоров высказался категорически против того, чтобы доверять студентам проверку и оценку работ своих товарищей. «Власть сделает их деспотами, и они будут издеваться над собратьями», - сказал он. А я сидел и думал: «Боже мой! Какая уж тут педагогика сотрудничества!»
Хороший результат дает метод коллективной творческой деятельности, разработанный И.П. Ивановым. В основе метода лежит принцип четырех «сами»: сами выдвигаем цель, сами планируем способы ее достижения, сами реализуем эти способы и сами анализируем результаты деятельности. Этот метод мы использовали при подготовке и проведении дискуссии о перестройке обучения в вузе. Отдельные группы готовили вопросы, культурную программу, «мозговой штурм», публикации.
На первый взгляд, тут все обстоит вроде бы благополучно. Судя по сводкам успеваемости, примерно 2/3 студентов на большинстве кафедр одного из лучших вузов края – Дальневосточного медицинского университета – получают отличные и хорошие знания. Мы гордимся этим и любим об этом говорить.
«Тьмы горьких истин нам дороже нас возвышающий обман», - сказал когда-то поэт. Не самообольщаемся ли мы7 Объективно ли отражают показатели успеваемости качество подготовки будущих специалистов?
Чтобы выяснить это, мы провели изучение выживаемости базовых знаний, полученных год тому назад и совершенно необходимых для работы каждого врача. Проверялось знание таких, например, вопросов, как круги кровообращения, лейкоцитарная формула, железы внутренней секреции и их гормоны и др. В исследовании участвовало около 500 студентов 3 курса. Результаты были весьма неожиданными. Оказалось. Что около половины студентов не знает кругов кровообращения, около 70% - не знают желез внутренней секреции и их гормонов…
Болезни сердечно – сосудистой системы – это проблема № 1 медицины. Как можно диагностировать и лечить эти болезни, если не знаешь, как движется кровь по сосудам? Основатель физиологии Вильям Гарвей знал это еще 350 лет тому назад!
«Тут что-то не то, - возразили нам на научно – методической конференции института, когда мы доложили о результатах исследования. – наверное, дело в том, что студенты несерьезно отвечали на вопросы, так как ответы были анонимными». В следующем году мы повторили исследование. Ответы на этот раз подписывались. Результаты были аналогичными.
«Ну ладно, - подумали мы. – Студенты – народ легкомысленный, незрелый. Знания приходят с опытом. Врачи уж, наверное, все это знают». Чтобы удостовериться в этом, мы пошли в больницу и стали проверять выживаемость базовых знаний у врачей. Должен сказать, что было это делом нелегким: врачи поначалу категорически отказывались участвовать в этом эксперименте, плакали. Они понимали, чем это пахнет. Но мы проявили настойчивость. И что же? Оказалось, что у врачей дело с выживаемостью (или как шутят студенты – «с выжимаемостью») базовых знаний обстоит еще хуже, чем у студентов.
В чем же дело? Может быть, преподаватели имеют низкую квалификацию и плохо обучают? Нет, о нашем университете это сказать нельзя. В университете работают более 30 профессоров, более 60 доцентов, 220 преподавателей, имеющих степень кандидата наук. Только на нашей кафедре обучали студентов 2 профессора и 2 доцента с большим стажем работы.
Может быть, дело в низких способностях студентов? Конкурс ведь в высших учебных заведениях имеет тенденцию к снижению.
На первом практическом занятии я провожу со студентами игру. Медленно (с интервалом в 5 секунд) называю 20 слов. Студентам дается задание, не пользуясь буквами, изобразить каждое слово в виде рисунка или схемы на листочке, разделенном на 20 квадратиков, в каждом квадратике – отдельный рисунок. После того как все слова названы, играющие должны в течение 3 минут подписать каждый рисунок. Задача эта не из легких. Во-первых, рисунков много. Во-вторых, некоторые из названных слов обозначали сугубо абстрактные понятия, такие, например, как «надежда», «дружба», «счастье». Нарисовать счастье, да еще всего за 5 секунд, как вы понимаете, не так-то просто. К чести наших учеников должен сказать, что большинство из них хорошо справляется с заданием. А как же иначе: в 19-20 лет память еще не «затуманена» склерозом. Проводя такую игру, я преследую несколько целей. В частности, мне важно публично показать студентам, что у них хорошая память. В дальнейшем им при подготовке к каждому занятию придется запоминать по 15-20 учебных элементов.
Конечно, найдутся студенты, которые будут ворчать, что это им не под силу. Чтобы этого не было, я на первом же занятии их профилактически обезоруживаю.
Мы провели специальную работу, направленную на выяснение способностей наших студентов к обучению. С этой целью использовалась известная методика определения коэффициента интеллектуальности (Ай Кью) английского психолога Айзенка. Откровенно говоря, мы очень волновались, когда приступали к изучению этого вопроса. А вдруг наши данные не совпадут с данными иностранных авторов? А вдруг коэффициент интеллектуальности окажется у женщин выше, чем у мужчин? Оказалось, что волнения были напрасными. При всех недостатках этой методики она дала вполне определенные результаты: коэффициент интеллектуальности наших учеников оказался достаточно высоким, так сказать, на уровне мировых стандартов и у мужчин, и у женщин.
Может быть, низкая выживаемость знаний характерна только для нашего института? Будучи председателем ГЭК в Саратовском медицинском институте, я провел изучение выживаемости базовых знаний там. Результаты оказались еще хуже, чем в нашем институте (правда, в Саратове объектом исследования были педиатры, а у нас – лечебники): неудовлетворительные оценки получили 70-90% студентов! Похоже, что это закономерность…
Кто виноват в низкой выживаемости знаний? – спросил на инструктивном совещании председателей ГЭК тогдашний начальник главного управления учебных заведений. – Прошу аудиторию подумать над этим вопросом и поделиться своими соображениями со мной».
В перерыве я подошел к нему и сказал:
- Мне кажется, что я могу ответить на Ваш вопрос…
- Педагоги? – быстро спросил начальник Главка, как-будто ждал этого ответа.
- Нет, - сказал я.
- Значит, студенты?
- Тоже нет!
- Тогда кто же? – с удивлением посмотрел на меня Владимир Николаевич.
Я начал издалека.
- Этот вопрос ставили еще Ян Амос Коменский и Джон Локк и отвечали на него однозначно. «Представьте себе, что учитель это художник, а ученик это доска», - писал Локк. – «Художник рисует картину на доске. Картина получается плохой. Кто в этом виноват? Конечно же, не доска, а художник!» Отсюда и афоризм: «Нет плохих учеников, есть плохие учителя».
Но ведь это совершенно неверно! Наши великие предшественники не учитывали, что система, которую они анализировали, является не двух-, а по меньшей мере, трехкомпонентной. Если художник будет рисовать с завязанными глазами или в потемках, то, конечно, нарисует плохо. Важнейшую роль играет система преподавания. Низкая выживаемость знаний связана, главным образом, с недостатками классической дидактической системы, которая широко используется у нас для преподавания не только в средней школе, но и в высших учебных заведениях.
В самом деле, классическая дидактическая система была создана Коменским более 350 лет тому назад в эпоху феодализма. Тогда не было ни машин, ни электричества. Пневмонию тогда лечили припарками, а оперировали «под крикаином» (сейчас бы за это судили!). Представьте себе, что в Вашу уютную комнату (с холодильником и телевизором) входит пришелец из 17 века в лаптях и в армяке, с оброком в руках. Нет, такое представить себе невозможно! Все изменилось с тех стародавних времен. Появились космические корабли, лазеры, электронно-вычислительные машины, мини-юбки… Все изменилось, кроме классно-урочной системы.
Конечно, можно возразить, что есть вечные истины. Писал же Шекспир:
Все то же солнце ходит надо мной,
Но и оно не блещет новизной.
Увы, это не тот случай. И мы постараемся это обосновать.
Мы очень волновались – соберется ли народ на дискуссию. Сейчас ведь это основная проблема: как собрать народ. Незадолго до этого в институте проводилась встреча с лекторами международниками. Загодя собрали около тридцати студенческих вопросов. На встречу пришли пять лучших международников города и … три студента. Наши волнения оказались напрасными: как могли не прийти ребята, если почти у каждого было свое дело. Зал был полон. Вот что такое коммунарская методика!
Театрализация учебного процесса помогает реализовать принцип В.Ф. Шаталова – сначала заинтересовать, а потом научить. Мы используем элементы театрализации на вступительной и заключительной лекциях, при проведении ролевых игр на практически занятиях и, особенно, при проведении заседаний студенческого научного кружка и патофизиологических студенческих научных конференций. Заседания кружка НСО у нас уже много лет неизменно проводятся с тремя программами – дискуссионной, культурной и кулинарной. Студенты сами приглашают преподавателей и своих сокурсников на заседания, причем делают это в театрализованной форме прямо на лекции. Все дискуссии проводятся за чашкой чая и перемежаются театрализованными выступлениями, как правило, на тему дискуссии. Ежегодно на заседаниях дискуссионной секции кружка выступают с сообщениями свыше 100 студентов. Растет количество докладов, сделанных нашими кружковцами на ежегодных конференциях НСО института. Так, если в 1979 г. было сделано 7 докладов (23 автора), в 1982 г. – 12 докладов (47 авторов), в 1984 г. – 19 докладов (50 авторов), то в 1986 г. – 29 докладов (70 авторов). Мы рассматриваем это как объективное свидетельство эффективности метода театрализации обучения, который способствует выявлению не только интеллектуального, но и эмоционального потенциала студентов.
Конечно, формы и способы освоения педагогики сотрудничества могут быть разными. Однако, одно в них должно быть общим. Хорошо об этом сказано у блока:
Но есть ответ в моих стихах тревожных:
Их тайный жар тебе поможет жить.
Тайный жар… Без этого может быть ремесло, скучная профессиональная обязанность, служба. Но не может быть служения, вдохновения, творчества. «Все педагогические построения, какими бы они ни были, обращаются в прах, если нет биения горячего сердца… Учителя», - писал Сухомлинский. Каждому из вас, дорогие друзья, рано или поздно придется выступать в роли Учителя. Помните эти слова. Пусть всегда у вас в сердце горит искорка. И пусть она перескакивает на сердца ваших учеников. От сердца к сердцу, от сердца к сердцу.
Для эмоционального пробуждения разума можно и нужно использовать самые различные пути. Пробудить эмоциональную сферу через предмет и даже через исследовательскую работу чрезвычайно трудно. Тем более, что склонность к научной работе имеют далеко не все. Но есть другой, более доступный путь, с помощью которого можно вовлечь в эмоционально насыщенное творчество всех, или почти всех учащихся.
Таким путем является приобщение к искусству.
Счет, предъявляемый сегодня к специалисту, можно выразить так: представляешь ты личность или только профессию. Личность – это и мировоззрение, и индивидуальные особенности дарования, и уровень профессионализма, и душевные качества.
И если мы сегодня скажем: нет личности – нет учителя, нет художника, нет инженера, нет врача – нас не осудят за чрезмерную категоричность. Так вопрос поставило время. И тут мы должны предъявить иную меру взыскательности к результатам собственного труда, к нашим поискам и планам…
Из всех наук, направленных сейчас на дальнейший прогресс человечества, вероятно, самая важная – наука воспитания человека высокой нравственности, созидателя и творца.
Без искусства решать эту проблему немыслимо. Но, к сожалению, в большинстве педагогических коллективов искусство мало используется в нравственном воспитании молодых людей. Хотя давно стало аксиомой, что искусство, призванное быть учителем, воспитателем, может сделать бесконечно много.
Хорошим специалистом назовут сейчас лишь того, кто прежде всего творчески работает по выбранной специальности.
Но много ли мы уделяем внимания приобщению к творчеству?
В школе, например, вся программа рассчитана в основном на работу памяти: дети запоминают, зазубривают. Наши студенты тоже запоминают колоссальное количество материала. Так построено преподавание.
Сейчас педагогика разрабатывает новые методы активного обучения студентов, но пока они еще не внедрены. Было бы, вероятно, большой ошибкой ожидать этих нововведений, не предпринимая каких-то самостоятельных шагов к новым формам обучения. Эксперимент сейчас, как никогда раньше, необходим.
Почему так обязательно приучать к творчеству, например, наших студентов – будущих врачей? Да потому, что вся их работа – творчество.
Один из путей приобщения к творчеству – и очень важный – это самодеятельность.
Раньше этот вопрос не ставился практически. Считалось, что самодеятельность – одна из форм досуга, или, в лучшем случае, приобщение к искусству. Но что самодеятельность может непосредственно помочь обучению студентов – так вопрос не ставился.
Врач должен уметь сострадать, сопереживать. Но сопереживать учит искусство. Конечно, к этому нужно приобщать с «младых ногтей», но если время упущено, то в какой-то степени его можно наверстать.
Каждый врач должен уметь выступать перед людьми. Ведь пока еще часто, особенно в сельской местности, врач оказывается одним из немногих высокообразованных специалистов, от кого люди вправе ожидать ответа на многие сложные вопросы современной жизни.
Когда я сталкиваюсь с поведением наших студентов в быту, то с грустью думаю, что мы виноваты, потому что искусству общения мы их не учим. Пока этим никто не занимается. Самодеятельность, я думаю, может сыграть и здесь неоценимую роль.
Хотя я веду здесь речь применительно к задачам своего института, все это имеет не меньшее значение для студентов любого вуза.
У врача деликатная работа в том смысле, что люди доверяют ему очень интимные вещи. Врач должен уметь расположить к себе, поэтому на эту сторону дела нам нужно обращать особое внимание.
Помимо этого, врач должен быть общественным деятелем, потому что борьба за здоровье – это прежде всего профилактика, а не лечение. Предупредить легче, чем лечить. А чтобы предупредить, нужно организовать. Быт организовать, организовать взаимоотношения в коллективе, создать микросоциальную среду…
Учим ли мы наших студентов быть общественными деятелями?
Формально да. Общественная деятельность в институте, к сожалению, часто сводится к так называемым «нагрузкам» - слово-то какое! Для того, чтобы числилось, что они что-то делают, студенты берут себе, к примеру, такую «нагрузку», как распространение газет. И числятся в «общественниках»…
Если поставить по-настоящему работу самодеятельности, то тут открывается очень большое поле общественной деятельности: придется не только написать пьесу, но и подготовить декорации, расставить людей, пройти через многие репетиции, организационные и нравственные преграды – одним словом, в процессе этой работы человек приобщается к общественной деятельности.
И еще одно. Воспитательная работа. Мы часто говорим о воспитании наших студентов. Проблема эта чрезвычайно сложная. Уже говорилось, что основа человеческого характера формируется до пяти лет. Поэтому, когда мы говорим о 17-18-летних, которые приходят к нам, мы вправе считать, что у этих молодых людей и характер, и мировоззрение в основном уже сформированы.
Это действительно так. Но тем не менее определенное влияние преподаватели института на студентов, особенно на их мировоззрение, оказывают. Где и каким образом?
На лекции? В какой-то мере да. Но это ведь безадресное влияние, влияние вообще, на большую аудиторию. С трибуны дойти до каждого человека трудно. На практических занятиях? Тоже да, но обстановка официальная. Души и сердца не раскрываются. Вряд ли можно искренне поговорить с человеком на практических занятиях, да и времени для этого нет – другие задачи.
А вот когда проходят репетиции, когда работаешь всего с несколькими студентами, когда из глаз – в глаза – тогда действительно открываются души и сердца. Вот тут как раз многое можно сделать.
Вот, на мой взгляд, проблемы, которые сегодня нужно ставить перед студенческой самодеятельностью.
Но здесь же необходимо внести ясность, что я имею в виду, говоря «самодеятельность». Ведь этот вид творчество многогранен.
Речь идет о таком виде самодеятельного творчества, где создаются или совершенно самостоятельные ценности, или же берутся на вооружение классические образцы искусства, скажем, сценического, ибо все творчество студенческой самодеятельности так или иначе может быть в конечном счете вынесено на сценическую площадку.
Жизнь подсказывает, что сегодня через искусство человек быстрее приходит к постижению сложнейших процессов, происходящих в мире.
Сегодня прочная, нерасторжимая связь искусства и обучения (на всех уровнях: семья, школа, училище, вуз) многократно увеличивает усилия, направленные на воспитание и формирование человека грядущего.
Сейчас трудно точно определить рамки (или жанр) этого творчества. Мы называли их творческие вечера.
Готовились они так. Пользуясь кафедральной трибуной прямо во время лекции – другого времени нет – я предлагал ребятам: хотите, мы с вами подготовим спектакль, причем авторами будете вы. Вся моя помощь заключалась в выдвижении идеи. Студенты должны были обдумать ее и подготовить спектакль.
Именно так нами было подготовлено несколько спектаклей. В качестве примера возьму два.
Один спектакль назывался «Космическая феерия».
Фабула была такова. Инопланетяне (условно брали «марсиан») задумали завоевать господство в масштабах Космоса. Так как им мешала земная цивилизация, то решено было ее убрать, то есть Землю уничтожить. И они послали некое адское устройство на Землю.
Вот ситуация. Действовать в такой ситуации предлагается самостоятельно. Причем студенты разбивались на несколько групп. Первая – земляне-ученые. Вторая – земляне-обыватели, третья – «марсиане», четвертая – Космический совет, куда входят представители разных цивилизаций, пятая – представители Туманности Андромеды, где цивилизация развита выше всего, и т.д. Каждая группа получала общую установку, не больше. А дальше они сами разрабатывали и сюжетную линию, и сценарный план. Кроме того, нужно было подготовить и музыку, и реквизит… одним словом, работы хватало, в подготовке спектакля участвовал весь курс.
Кроме условия разработать сюжет, давалась нравственная установка: в жизни все сбалансировано – рядом с добром соседствует зло. То есть от начала и до конца у ребят должны были «срабатывать» их нравственные принципы, их мировоззрение…
Согласен заранее с любыми «но» - это очень сложная задача. Больше того, этот самодеятельный театр с полным правом можно назвать экспериментальным. Не только по форме. Эксперимент уходит своими корнями гораздо глубже: здесь сами студенты были подвергнуты эксперименту – проверке на социальную зрелость. Но было бы наивным заострять внимание на слове «проверка». Такой эксперимент дает неизмеримо больше. Участвуя в создании спектакля – это я утверждаю на основании всего того опыта, который дали постановки подобных спектаклей на студенческой сцене, - ребята учатся мыслить категориями, которых требует от них сюжет, не только на сцене, но и потом, в повседневности, то есть заряд гражданственности, полученный в процессе творческой работы над спектаклем, «выстреливает» и за пределами сцены, в жизни.
Мы ставили задачу, чтобы прежде всего идея пронизывала весь спектакль. Чтобы со сцены звучали проблемы, которые заставили бы зрителей задуматься (а ведь концерты, зачастую, носят очень легкомысленный характер – думать там практически не над чем). Наше время не случайно характеризуется многопроблемностью. А как решают эти проблемы наши студенты, и решают ли вообще, - все это мы, к сожалению своему, часто не знаем. Здесь же сцена как раз и предоставляет такую возможность. Студенты демонстрируют со сцены свой интеллектуальный и эмоциональный потенциалы, свое умение мыслить, свое умение решать сегодняшние задачи.
Ребята охотно пошли на этот эксперимент.
И вот как была выстроена «Космическая феерия».
Группа «марсиан» разработала свой микроспектакль (что интересно: каждая группа разрабатывала свое сценическое поведение в тайне друг от друга, и уже готовые «куски» сводились потом воедино). Они предстали не знающими жалости и никаких душевных движений рационалистами. Они решили уничтожить Землю.
Как повели себя в этой ситуации земляне?
Спектакль начинался с лирической ноты. Выходила девушка и играла на скрипке нежную мелодию – это был лейтмотив спектакля, мелодия любви. В спектакле были герой и героиня, они любили друг друга. Он нес службу в Космосе уже несколько лет, а она несла службу на космической станции на Земле.
Они переговаривались между собой по радио. Спектакль начинался с очередного сеанса связи. Он (герой) проявлял озабоченность тем, что готовится покушение на Землю.
Затем шла сцена на Марсе, из которой было ясно, какая участь ждет Землю.
Действие переносилось на Землю. Паникеры, естественно устроили панику. Ученые заседали. Они упорно решали проблему, как защитить Землю. Если этого не удастся сделать, то решено было провести эвакуацию, причем первыми должны были покинуть Землю дети и женщины…
Затем шла сцена в Космическом совете, где выносилось предложение, используя достижения цивилизации Туманности Андромеды, спасти Землю внеземными средствами, а Марс уничтожить.
И вот когда я говорил о воспитательной стороне самодеятельного творчества, я имел в виду прежде всего подобные ситуации, когда возникают нравственные коллизии. Так было и на этом спектакле: возник вопрос – что делать с Марсом? Курс раскололся на две части. Одни считали, что нужно уничтожить фашизм с корнем, чтобы его вообще не было больше. Но встала одна очень маленькая и, по-видимому, очень добрая девочка и сказала, что и там есть женщины и дети, как вы можете …взять и уничтожить?..
Возникла дискуссия и довольно острая…
После спектакля, на обсуждении опять возник этот вопрос. Кое-кто обвинял создателей этого спектакля в том, что они жестокие люди, что они пропагандируют насилие… А создатели были вовсе не жестокими людьми, и насилие они не пропагандировали, просто оказалось, что проблема такая действительно существует, и решать ее каждый должен учиться сам…
Кончался спектакль и хорошо, и плохо. Земля не погибла, на ней был праздник. Но погибла героиня нашего спектакля. Дежуря на станции, она получила смертельную дозу радиации и погибла. Когда ее возлюбленный возвратился из Космоса, ему вручили магнитную ленту – говорящее прощальное письмо.
И вот тоже возникла дискуссия. Вначале ребята написали легковесное письмо, где героиня говорила только о личных взаимоотношениях. Я сказал ребятам, что это как-то не звучит, ведь фактически она пожертвовала своей жизнью во имя спасения Земли. Ребята ощетинились и сказали: «Что Вы, Виталий Давидович, говорите, разве человек перед смертью будет о таком думать, он будет думать только о себе, о своих личных чувствах».
Тогда я рассказал ребятам эпизод из своей фронтовой биографии.
Было это в 1944 году под Ленинградом. В июне месяце наша зенитно-артиллерийская бригада принимала участие в прорыве обороны финнов на карельском перешейке. Я был в ту пору фельдшером дивизиона. Наступление, как водится, началось артиллерийской подготовкой. Противник отвечал массированным артиллерийским огнем. Помню, как сквозь гул разрывов раздался зычный голос командира взвода управления:
- Доктор! Бегом на КП! Убило командира!
Когда я подбежал к Командному пункту, то увидел развороченную снарядом землянку. В ее центре на деревянном столе лежал командир дивизиона капитан Находнов. Он был без сознания. Рядом плакала, размазывая по лицу кровь, грязь и слезы, его жена – телефонистка Маша Находнова.
Осмотр показал, что осколок снаряда пробил комдиву грудную клетку и, по-видимому, застрял в легких. Пришлось наложить герметическую повязку, закрывшую входное отверстие. На некоторое время комдив пришел в сознание. Изо рта у него появилась розовая пена, и он прохрипел:
- Волод-д-я…
Должен заметить, что мы не называли друг друга по именам, называли только по воинским званиям. По-видимому, комдив думал, сто умирает и потому позволил себе такую вольность.
- Волод-д-я, - повторил комдив уже более внятно.
- Слушаю вас, товарищ капитан, - отозвался начальник штаба дивизиона старший лейтенант Навроцкий и склонился над командиром.
То, что произошло дальше, я запомнил дословно и на всю жизнь.
- Володя, берегите честь Знамени, - сказал комдив и снова потерял сознание.
Так и сказал: «Берегите честь Знамени». Я ничего не выдумываю. В свой предсмертный час (потом, правда, его удалось спасти, но он ведь не знал, что будет потом) этот человек не говорил о личном, не обратился к жене, не попрощался с товарищами.
Мне было тогда 19 лет, и я тоже думал, что такого не бывает. В газетах – бывает, в реальной жизни – нет. Поди ж ты…
- Я знаю, ребята, что все вы скептики. Но я убежден, что если вы (не дай Бог!) попадете в такую ситуацию, то поступите так же, во всяком случае – большинство из вас.
Ребята как-то попритихли и, ничего не сказав. Ушли. Письмо они написали заново, но текст его держали втайне до самой премьеры. Во время спектакля, когда друг включил магнитофон с прощальным письмом, зал замер. Не знаю, как другие, но, клянусь вам, я с трудом сдерживал рыдания, сотрясавшие тело.
Наши оппоненты говорили, что спектакль был слишком длинным. И здесь есть причина веская: когда был написан сценарий, а писали его многие группы, мы не пошли по линии отбора – хуже-лучше, - дали возможность выступить всем.
И уже в дальнейшем те ребята, которые принимали участие в этом спектакле, на последующих курсах готовили только спектакли.
Еще более сложно обстояло дело со следующим спектаклем. Назывался он «Жениниана» и был посвящен счастью женщины, вернее, вопросу о том, может ли женщина быть по-настоящему счастливой в современном сложном мире.
Этот спектакль также решал дискуссионные нравственные проблемы и тоже вызвал много различных мнений. Были и категорические противники…
Сюжет спектакля был таким. В Хабаровске будто бы проходила международная конференция по проблемам женского счастья. В президиуме находились только женщины (в основном это были переодетые мужчины) – представительницы всех континентов. Спектакль начинался вступительным словом председательствующей.
- Во вчерашнем весьма содержательном докладе представительница страны – организатора изложила точку зрения своего государства. (Такой финт дал нам возможность обойти точку зрения нашей страны). Переходим к прениям. Слово предоставляется представительнице Соединенных Штатов.
На трибуну выходила американка и на чистом английском языке (сейчас многие студенты владеют иностранными языками) излагала свою позицию. Переводчик переводил:
- Может ли женщина быть счастливой? О, йес! Когда? Когда у нее есть доллары!
Тут вставала директор Института моделирования и сообщала, что эту ситуацию в институте уже моделировали. Если высокое собрание желает, модель будет продемонстрирована. На этом месте ребята показывали прекрасную пантомимическую сценку – трагедию, суть которой сводилась к тому, что денег много, а счастья нет.
Затем на трибуну поднялась француженка. На чистом французском языке (нашли-таки студентку, которая говорила по-французски) она воскликнула:
- О ля ля! Счастье женщины в поклонниках!
Моделировали ситуацию: поклонников много, настоящей любви нет, счастья нет.
Следующим оратором была японка:
- Канитева, Канитева. Счастье женщины в интересной работе.
Моделировали: женщина – научный руководитель крупной лаборатории, «синий чулок». Мужа нет. Детей нет. Храбрится, но в душе глубоко несчастна.
На трибуне негритянка:
- Счастье женщины только в детях!
Следующая сценка показывала многодетную семью. Дети неудачные – хулиганы, курят, воруют. Мать замордована домашними заботами и нищетой. Личной жизни у нее никакой…
Неужели все так плохо? Неужели женщина в современном мире не может быть счастливой?
Важнейшими персонажами нашего спектакля были ОН и ОНА. Студент и студентка нашего института. Они любили друг друга. Оба мечтали принять участие в конференции. Увы, ей это не было суждено: участвуя в показательном матче баскетбольных команд, она получила травму и была госпитализирована.
Спектакль кончался так. Она выписывалась из больницы. Он с букетом цветов встречал ее. Звучал лейтмотив нашего спектакля – мелодия любви. С этой мелодии спектакль начинался и ею он заканчивался (у нас была студентка, которая великолепно играла на скрипке).
- Как жаль, что я не смогла присутствовать на конференции, - сетовала ОНА.
- Не огорчайся, - успокаивал ОН, - разговор был банальным.
- Мне так хотелось услышать разговор о счастье женщины.
- Ты что же – не знаешь в чем счастье женщины?
- Не знаю. А ты что – знаешь?
- Конечно.
- В чем же?
ОН клал ей руку на плечо. Играла скрипка. И они уходили в зрительный зал.
Так заканчивался этот спектакль. Однако, история со спектаклем на этом не заканчивалась. Напомню, что это было в брежневские времена. Нас, руководителей, вызвали «на партком».
- Почему вы не сказали, в чем счастье женщины?!
- А мы сами не знаем. Мы думаем, что это комплексное понятие: и деньги, и поклонники, и интересная работа, и дети, и, конечно же, любовь… Нам хотелось, чтобы зрители сами, каждый для себя. Ответили бы на эти вопросы. Наш замечательный театральный режиссер Георгий Товстоногов считал, что хороший спектакль не тот, который отвечает на вопросы, а тот, который побуждает задавать вопросы. Если зритель после спектакля ходит и мучается: «Ну, почему?» - значит, спектакль удался.
Еще раз хочу подчеркнуть, что в подготовке спектакля участвовал практически весь курс. Кроме сценаристов (это был мозговой центр) и артистов, большую работу выполняли художники, костюмеры, музыканты, помрежи. Достаточно сказать, что художники оклеивали буквально весь институт (от туалетов до кабинета ректора!) оригинальными афишами. Убежден, что всеобщее (прямое или косвенное) участие студентов в создании спектаклей не могло не способствовать пробуждению их эмоциональной сферы и, несомненно, помогало преподавателям установить эмоциональный контакт со студентами.
Что дал опыт студенческого экспериментального театра?
Прежде всего та атмосфера, которая царила в среде студентов во время подготовки этих спектаклей и в зале во время их просмотра, говорит о многом: и о живом интересе к творческому процессу, и об интересе к проблемам современности, и о желании решать эти проблемы самостоятельно, и об их, пусть еще не богатом, но собственном жизненном опыте, с которым они совсем скоро должны выйти в самостоятельную жизнь, а значит, самостоятельно решать те же проблемы, но уже не на сцене, а в жизни.
Еще наш эксперимент показал, что живо еще ханжество в нашей среде, и не только живо, но оно еще имеет силу. И с ним поэтому нужно бороться. И эта борьба идет. Противоборствуют подлинное творчество с примитивизмом, с суррогатом творчества, современный стиль жизни – с ханжеством. Эта борьба очень сложная. Передовая линия ее проходит через сердца преподавателей и студентов.
Самодеятельность – одно из очень существенных средств этой борьбы. Какой стиль в самодеятельном творчестве будет избран – от этого зависит мировоззрение будущих наших специалистов. Важно, чтобы они не сторонились острых проблем, не были ханжами. Чтобы они были творческими увлеченными людьми, чтобы они правильно ориентировались в сложных вопросах, выдвинутых сегодняшним днем.
2.5.2.5.Три «-зации»
Итак, важнейшие качества педагога – умение доставить ученикам радость познания, интеллектуальное наслаждение, умение адресоваться к интеллекту через эмоциональную сферу, умение создавать атмосферу творческого содружества.
Что же такое педагогика сотрудничества, и чем она отличается от силовой педагогики ( педагогики требований)?
Педагогика сотрудничества и есть педагогика, базирующаяся на основных принципах В.А. Сухомлинского.
На знамени силовой педагогики написано: «Максимум информации при строжайшей дисциплине». Оба тезиса являются ложными. Об объеме учебной информации речь еще впереди. Что касается строжайшей дисциплины, то, как мы пытались это показать, исторический опыт свидетельствует о том, что она может дать тактический выигрыш. Но в конечном счете оборачивается непоправимым стратегическим проигрышем.
На знамени педагогики сотрудничества написано: «Воспитание потребности в приобретении знаний. Самодисциплина. Творческое доброжелательное сотрудничество учителей и учеников».
Внедрять педагогику сотрудничества нельзя. Внедрение подразумевает насилие. Ее нужно осваивать, то есть делать своей. Как?
У нас есть некоторый опыт. Мы считаем, что важнейшими элементами педагогики сотрудничества являются три «-зации»: актуализация, демократизация и театрализация учебного процесса.
Под актуализацией мы понимаем деловое и искреннее обсуждение в учебное и во внеучебное время имеющих важное значение современных злободневных общественных и профессиональных проблем, живо затрагивающих интересы обучаемых. У нас накопился некоторый материал, который позволяет рекомендовать этот метод для повышения активности обучаемых. В течение последних 10 лет мы постепенно вводили в лекционный курс обсуждение проблем парапсихологии, эмоционального стресса, фрейдизма, СПИДа, современных проблем экологии. В связи с тем, что на базе нашей кафедры была создана Межвузовская кафедра педагогики, на лекциях стали обсуждаться проблемы перестройки преподавания. Студенты проявили к этим проблемам большой интерес. Объективно об этом свидетельствовало значительное увеличение количества вопросов, которые в письменной форме задавались лектору. Так, если в 1979 г. было задано всего 19 вопросов, в 1982 г. – 77, в 1983 – 100, то в 1986 г. их поступило 129.
Демократизация учебного процесса и общественной жизни в вузе таит в себе большие возможности. Мы доверяем учебным секторам академических групп оценку качества мини-графов, воспроизводимых студентами по памяти на каждом практическом занятии, а также проведение отработки некоторых пропущенных студентами занятий.
Между прочим, когда я рассказал об этом в своем докладе, с которым мне привелось выступать в другом медицинском институте, возникла жесткая дискуссия. Один из профессоров высказался категорически против того, чтобы доверять студентам проверку и оценку работ своих товарищей. «Власть сделает их деспотами, и они будут издеваться над собратьями», - сказал он. А я сидел и думал: «Боже мой! Какая уж тут педагогика сотрудничества!»
Хороший результат дает метод коллективной творческой деятельности, разработанный И.П. Ивановым. В основе метода лежит принцип четырех «сами»: сами выдвигаем цель, сами планируем способы ее достижения, сами реализуем эти способы и сами анализируем результаты деятельности. Этот метод мы использовали при подготовке и проведении дискуссии о перестройке обучения в вузе. Отдельные группы готовили вопросы, культурную программу, «мозговой штурм», публикации.
На первый взгляд, тут все обстоит вроде бы благополучно. Судя по сводкам успеваемости, примерно 2/3 студентов на большинстве кафедр одного из лучших вузов края – Дальневосточного медицинского университета – получают отличные и хорошие знания. Мы гордимся этим и любим об этом говорить.
«Тьмы горьких истин нам дороже нас возвышающий обман», - сказал когда-то поэт. Не самообольщаемся ли мы7 Объективно ли отражают показатели успеваемости качество подготовки будущих специалистов?
Чтобы выяснить это, мы провели изучение выживаемости базовых знаний, полученных год тому назад и совершенно необходимых для работы каждого врача. Проверялось знание таких, например, вопросов, как круги кровообращения, лейкоцитарная формула, железы внутренней секреции и их гормоны и др. В исследовании участвовало около 500 студентов 3 курса. Результаты были весьма неожиданными. Оказалось. Что около половины студентов не знает кругов кровообращения, около 70% - не знают желез внутренней секреции и их гормонов…
Болезни сердечно – сосудистой системы – это проблема № 1 медицины. Как можно диагностировать и лечить эти болезни, если не знаешь, как движется кровь по сосудам? Основатель физиологии Вильям Гарвей знал это еще 350 лет тому назад!
«Тут что-то не то, - возразили нам на научно – методической конференции института, когда мы доложили о результатах исследования. – наверное, дело в том, что студенты несерьезно отвечали на вопросы, так как ответы были анонимными». В следующем году мы повторили исследование. Ответы на этот раз подписывались. Результаты были аналогичными.
«Ну ладно, - подумали мы. – Студенты – народ легкомысленный, незрелый. Знания приходят с опытом. Врачи уж, наверное, все это знают». Чтобы удостовериться в этом, мы пошли в больницу и стали проверять выживаемость базовых знаний у врачей. Должен сказать, что было это делом нелегким: врачи поначалу категорически отказывались участвовать в этом эксперименте, плакали. Они понимали, чем это пахнет. Но мы проявили настойчивость. И что же? Оказалось, что у врачей дело с выживаемостью (или как шутят студенты – «с выжимаемостью») базовых знаний обстоит еще хуже, чем у студентов.
В чем же дело? Может быть, преподаватели имеют низкую квалификацию и плохо обучают? Нет, о нашем университете это сказать нельзя. В университете работают более 30 профессоров, более 60 доцентов, 220 преподавателей, имеющих степень кандидата наук. Только на нашей кафедре обучали студентов 2 профессора и 2 доцента с большим стажем работы.
Может быть, дело в низких способностях студентов? Конкурс ведь в высших учебных заведениях имеет тенденцию к снижению.
На первом практическом занятии я провожу со студентами игру. Медленно (с интервалом в 5 секунд) называю 20 слов. Студентам дается задание, не пользуясь буквами, изобразить каждое слово в виде рисунка или схемы на листочке, разделенном на 20 квадратиков, в каждом квадратике – отдельный рисунок. После того как все слова названы, играющие должны в течение 3 минут подписать каждый рисунок. Задача эта не из легких. Во-первых, рисунков много. Во-вторых, некоторые из названных слов обозначали сугубо абстрактные понятия, такие, например, как «надежда», «дружба», «счастье». Нарисовать счастье, да еще всего за 5 секунд, как вы понимаете, не так-то просто. К чести наших учеников должен сказать, что большинство из них хорошо справляется с заданием. А как же иначе: в 19-20 лет память еще не «затуманена» склерозом. Проводя такую игру, я преследую несколько целей. В частности, мне важно публично показать студентам, что у них хорошая память. В дальнейшем им при подготовке к каждому занятию придется запоминать по 15-20 учебных элементов.
Конечно, найдутся студенты, которые будут ворчать, что это им не под силу. Чтобы этого не было, я на первом же занятии их профилактически обезоруживаю.
Мы провели специальную работу, направленную на выяснение способностей наших студентов к обучению. С этой целью использовалась известная методика определения коэффициента интеллектуальности (Ай Кью) английского психолога Айзенка. Откровенно говоря, мы очень волновались, когда приступали к изучению этого вопроса. А вдруг наши данные не совпадут с данными иностранных авторов? А вдруг коэффициент интеллектуальности окажется у женщин выше, чем у мужчин? Оказалось, что волнения были напрасными. При всех недостатках этой методики она дала вполне определенные результаты: коэффициент интеллектуальности наших учеников оказался достаточно высоким, так сказать, на уровне мировых стандартов и у мужчин, и у женщин.
Может быть, низкая выживаемость знаний характерна только для нашего института? Будучи председателем ГЭК в Саратовском медицинском институте, я провел изучение выживаемости базовых знаний там. Результаты оказались еще хуже, чем в нашем институте (правда, в Саратове объектом исследования были педиатры, а у нас – лечебники): неудовлетворительные оценки получили 70-90% студентов! Похоже, что это закономерность…
Кто виноват в низкой выживаемости знаний? – спросил на инструктивном совещании председателей ГЭК тогдашний начальник главного управления учебных заведений. – Прошу аудиторию подумать над этим вопросом и поделиться своими соображениями со мной».
В перерыве я подошел к нему и сказал:
- Мне кажется, что я могу ответить на Ваш вопрос…
- Педагоги? – быстро спросил начальник Главка, как-будто ждал этого ответа.
- Нет, - сказал я.
- Значит, студенты?
- Тоже нет!
- Тогда кто же? – с удивлением посмотрел на меня Владимир Николаевич.
Я начал издалека.
- Этот вопрос ставили еще Ян Амос Коменский и Джон Локк и отвечали на него однозначно. «Представьте себе, что учитель это художник, а ученик это доска», - писал Локк. – «Художник рисует картину на доске. Картина получается плохой. Кто в этом виноват? Конечно же, не доска, а художник!» Отсюда и афоризм: «Нет плохих учеников, есть плохие учителя».
Но ведь это совершенно неверно! Наши великие предшественники не учитывали, что система, которую они анализировали, является не двух-, а по меньшей мере, трехкомпонентной. Если художник будет рисовать с завязанными глазами или в потемках, то, конечно, нарисует плохо. Важнейшую роль играет система преподавания. Низкая выживаемость знаний связана, главным образом, с недостатками классической дидактической системы, которая широко используется у нас для преподавания не только в средней школе, но и в высших учебных заведениях.
В самом деле, классическая дидактическая система была создана Коменским более 350 лет тому назад в эпоху феодализма. Тогда не было ни машин, ни электричества. Пневмонию тогда лечили припарками, а оперировали «под крикаином» (сейчас бы за это судили!). Представьте себе, что в Вашу уютную комнату (с холодильником и телевизором) входит пришелец из 17 века в лаптях и в армяке, с оброком в руках. Нет, такое представить себе невозможно! Все изменилось с тех стародавних времен. Появились космические корабли, лазеры, электронно-вычислительные машины, мини-юбки… Все изменилось, кроме классно-урочной системы.
Конечно, можно возразить, что есть вечные истины. Писал же Шекспир:
Все то же солнце ходит надо мной,
Но и оно не блещет новизной.
Увы, это не тот случай. И мы постараемся это обосновать.
Мы очень волновались – соберется ли народ на дискуссию. Сейчас ведь это основная проблема: как собрать народ. Незадолго до этого в институте проводилась встреча с лекторами международниками. Загодя собрали около тридцати студенческих вопросов. На встречу пришли пять лучших международников города и … три студента. Наши волнения оказались напрасными: как могли не прийти ребята, если почти у каждого было свое дело. Зал был полон. Вот что такое коммунарская методика!
Театрализация учебного процесса помогает реализовать принцип В.Ф. Шаталова – сначала заинтересовать, а потом научить. Мы используем элементы театрализации на вступительной и заключительной лекциях, при проведении ролевых игр на практически занятиях и, особенно, при проведении заседаний студенческого научного кружка и патофизиологических студенческих научных конференций. Заседания кружка НСО у нас уже много лет неизменно проводятся с тремя программами – дискуссионной, культурной и кулинарной. Студенты сами приглашают преподавателей и своих сокурсников на заседания, причем делают это в театрализованной форме прямо на лекции. Все дискуссии проводятся за чашкой чая и перемежаются театрализованными выступлениями, как правило, на тему дискуссии. Ежегодно на заседаниях дискуссионной секции кружка выступают с сообщениями свыше 100 студентов. Растет количество докладов, сделанных нашими кружковцами на ежегодных конференциях НСО института. Так, если в 1979 г. было сделано 7 докладов (23 автора), в 1982 г. – 12 докладов (47 авторов), в 1984 г. – 19 докладов (50 авторов), то в 1986 г. – 29 докладов (70 авторов). Мы рассматриваем это как объективное свидетельство эффективности метода театрализации обучения, который способствует выявлению не только интеллектуального, но и эмоционального потенциала студентов.
Конечно, формы и способы освоения педагогики сотрудничества могут быть разными. Однако, одно в них должно быть общим. Хорошо об этом сказано у блока:
Но есть ответ в моих стихах тревожных:
Их тайный жар тебе поможет жить.
Тайный жар… Без этого может быть ремесло, скучная профессиональная обязанность, служба. Но не может быть служения, вдохновения, творчества. «Все педагогические построения, какими бы они ни были, обращаются в прах, если нет биения горячего сердца… Учителя», - писал Сухомлинский. Каждому из вас, дорогие друзья, рано или поздно придется выступать в роли Учителя. Помните эти слова. Пусть всегда у вас в сердце горит искорка. И пусть она перескакивает на сердца ваших учеников. От сердца к сердцу, от сердца к сердцу.
Обсуждения Педагогическая дилемма