Любовный

Узники жадно приникли к крохотным окошкам крепости, громоздкие ворота ограды, что окружала мрачное серое здание, открылись, пропуская освобожденных, и закрылись снова.

Был час заката. Лучи ярко освещали черепицу островерхих крыш, камни мостовых, кроны одиноких деревьев.

Кристиан огляделся – родной город показался ему новым, незнакомым.

- Пошли, - окликнул его Леон. – Теперь нам не откажут в помощи. Полтора года – это тебе не вечность, у нас еще остались друзья. Надо прежде всего...

В один ничем не примечательный весенний день, когда снег еще лежит не только на газонах, но и на тротуарах, а солнце уже припекает, прогоняя с неба остатки зимы, в помпезный, но слегка провинциальный 4-х звездочный отель города N вошла дама. Кто она и чем занимается – определить было решительно невозможно. Она могла быть и обычной служащей некоего предприятия, и представительницей зарубежного благотворительного фонда, и супругой крупного бизнесмена… или некрупного – все равно. Девушек за стойкой...

Случилось недоразумение, а это, согласись, дуржок, бывает часто: вот и дубок родился среди кустов самшита.

Поначалу росток нежился в любовных объятиях кустарника и горя себе не знал. Самшит пел весёлые песенки мелкими листочками, и мечтал к весне о модной стрижке, интересовался у мимо проходящих красавиц, что нынче носят.

Девушки вертели милыми головками и самшит по достоинству оценивал их причёски. Дубок не слишком прислушивался, о чём шелестят плотные листья самшита: у детства свои...

1. Мальчик

Название не моё, - моего деда. В большой серой папке его бумаг, доставшихся мне от отца, есть тонкая тетрадка в клеёнчатой обложке, а в ней пятнадцать страниц каких-то набросков - то ли повести, то ли даже романа под таким заголовком: «Семь псов у порога».

Окончательный смысл его до меня всё как-то не доходит, но тут важнее другое: оно завораживает меня своим звучанием. Я часто проговариваю про себя эти слова, и это повторение выстукивает во мне какие-то другие, чужие ритмы. А...

Рукописи не горят. Но чего только с ними не случается в этом мире. Сколько споров об авторстве, сколько копий сломано в залах суда и на поединках.

Я знаю одного странного типа, который докажет вам, что это он написал все знаменитые романы, всех веков и народов, и даже рукопись «Божественной комедии» на итальянском смастерит и расскажет о том, как шатался по аду, и чуть не сгорел.

И возникает невольно сожаление о том, что такой брехун не сгорел, но это клинических случай, а ведь есть много...

Я тебе відчуваю… на дотик… Холодний, зі скляними, порожніми очима, тоненькими пальчиками музиканта, акуратним манікюром, в білій сорочці, начищеному взутті… Випрасуваний, чистенький… Від тебе злегка повіває ароматом польових квітів та кориці… Хм… Дивне все ж таки поєднання… Очі голубі… Як плесо води у озерці біля якого я так часто люблю прогулюватись. Знаєш як називають голубі очі?.. В них справді можна втопитись… Чи захлинутись, ковтаючи спраглими вустами таку жадану голубизну… Довгі, чорні...

Если одна половина людей живет прошлым (настойчиво смакуя механизмы памяти), а другая часть грядущим (будучи в предвкушении чего-либо или в предвкушении воспоминаний сегодняшнего благополучного стечения жизни), то, что же выпадает на долю настоящего, кто здесь и сейчас членораздельно воспринимает эту реальность, со всеми беспорядочными установками ее жизненных ориентиров, перекрестков, символов.

Старик задумался, присел на ветхую лавочку, закурил, бросил взгляд на пробегающую ощетиненной...

С опозданием лет на пятнадцать наше ТВ вроде бы решило всерьёз озаботиться, повести разговор о том, что наболело, что действительно волнует людей. На Первом телеканале появился проект «Общее дело».

Разговор о насущном, страшном: о катастрофе с воспитанием детей. Назывались меры, необходимые для спасения молодого поколения. Кроме одной – необходимости революции на самом ТВ.

Авторов взволновала проблема детского пьянства. В показанном фильме подростки распивали спиртное на виду у всех...

Свет, неуверенный сумеречный свет скользит по длиннным ресницам твоих глаз, от этого скольжения рождаются блики, которые наполняют твои глаза влагой... Я знаю, ты не плачешь, но все равно - становится тревожно... Я встаю и задергиваю занавеску...

Ты моршишься недовольно, тебе трудно читать .... Бровь дергается и слегка поднимается - ты ждешь, что я исправлю ошибку... Сердце екает и легкий озноб бежит по коже - так неожиданно приятно - твое внимание... Волна жара поднимает волосы и кружит...

Я знаю, что улицы города помнят наши с тобой свидания... И гипермаркеты, в которые мы заходили... Они тоже помнят. И люди, которые видели нас вместе... Видели наши редкие поцелуи... И частые встречи. Скамейки во дворах. Подъезд на улице Ленсовета... Я знаю. Они помнят нас. Они, наверное, удивлены, почему мы не вместе... Они, возможно, тихо грустят, понимая, что обратно вернуть ничего уже невозможно...

Нет, не стоит. Не мы будем это помнить, а они. Мы когда-нибудь забудем. А они - запомнят...