Короткий нравоучительный рассказ

Пятым в этот день был урок истории. Обычный учебный день, обычного будничного дня. 228-я школа МПС, после буйно прошедшей перемены, погрузилась в глубины знаний и затихла. Один только седьмой «з» никак не хотел угомониться.

Случилось необычное. Любимый всеми «историк», бывший фронтовик, Геннадий Иванович, опаздывал уже на десять минут. Как тут было усидеть на месте, когда строгий учитель явно не явится в школу, а урок последний.

Класс даже не обратил внимания на появившегося в дверях...

Иду по берегу. Весеннее солнце висит высоко в небе, припекает. Ветер ласкает лицо. Волны весело пляшут у берега. Чайки кувыркаются в морском бризе, планируют на ветру. Иду по кромке воды. Шелест волн умиротворяет. Дышится легко.

Легко думается. Береговая галька шуршит под ногами. Смотрю вдаль. Корабли на рейде. Бескрайняя морская синева. море ровным полотном разлилось по бухте. Дышу впрок. Любуюсь. Запоминаю запахи, звуки, краски... когда уеду, буду вспоминать эти короткие мгновения наедине с...

Довелось мне служить учебной части, что в городе Павлограде была. За пол-года из меня и других ребят сделали классных специалистов по специальности радиотелеграфист. Мы за короткое время научились передавать и принимать сигналы азбукой Морзе. Теперь мы были радиотелеграфистами 3 класса и нам предстояло отслужить оставшиеся полтора года в действующих частях. Перед моей отправкой к месту прохождения дальнейшей воинской службы командир взвода сказал, что нам очень повезло: радиотелеграфисты (проще...

Кирюша просыпается, когда ночь улеглась на крышу дома, и свесила хвост на окошко.

Из подкроватя Кирилл умеет выныривать сам – всё-таки достаточно большой. Это очень приятное место. Это был «дом», в том смысле, в котором это слово говорят Большиши – с теплотой и каким-то облегчением в голосе. Его дом. Когда он удостоверится, что все эти беспечные Большиши уже мерно дышат в своих кроватях, он погружал руки подподушку, и просачивался через многочисленные упругие поверхности в тёплую темноту...

День 1
Картину Филипп купил быстро и на удивление дёшево: её за бесценок продал какой-то сухой базарный старик. По его словам, эта картина принадлежала кисти выдающегося венецианского художника XIV столетия, мастера Гиоланда Леонардаса, а называлась она — «Поющая роща». Ещё старик говорил что-то о странной истории этой картины, но рассказ почему-то начисто вылетел у Филиппа из головы.

Сюжет картины был прост и даже банален: сосновый лесок с пробивающимися меж кронами деревьев лучами солнца...

Искрящими светляками пляшут на пологих склонах осторожных прибрежных волн невесомые золотистые отблески зенитного солнца. Пенное руно кудрявых морских барашков, прорываясь сквозь прогретую терпеливыми лучами терпко-солёную воду, вспыхивает на гребнях, чтобы накрыть белоснежным пледом осклизлый гребень волнорезов, поросший волокнистой зеленью водорослей, серовато-бурый песок, усеянный ракушечьей россыпью и разноцветными крапинами окатышей, тонущие в песке и тине валуны и сверкающие солью и влагой...

Мутило как с похмелья. Он смутно помнил, кто он, и не имел ни малейшего представления о том, где и почему. Темнота давила на глаза, а уши были словно залиты воском, сквозь который с трудом прорывался пульсирующий маятник крови в висках.

Над головой беззвучно пророкотал металл, — он скорее почувствовал, чем услышал это. С усилием подняв ставшую ватной голову, он взглянул наверх, но не увидел ничего.

«Лютиков, — пронеслось у него в голове. — Лютиков... Чёрт, каких таких лютиков?.. Ах да...

Пень нависает над кромкой воды. Обнявшись с ним, вжавшись в него всем телом, сам становлюсь пнём. На мне — ночной камуфляж, надетый на голое тело. Холодно. Сижу неподвижно — пять, десять, пятнадцать минут — и чувствую, как нога постепенно становится ватной. Лагерь условного противника оживает: я слышу разговоры, окрики патрульных, звуки шагов. Как только луна скрывается в ветвях деревьев на противоположном берегу, начинаю свой путь к лагерю. Пытаюсь двигаться кратчайшим маршрутом — вверх и...

— Привет!
— Привет.
Они поздоровались так легко, словно виделись в последний раз не три месяца назад, а только вчера.

На его суровом лице вспыхнула ослепительная, неподдельно тёплая улыбка: вспыхнула — и тут же исчезла, уступив место обычной непроницаемости. За него радостным вилянием куцего хвоста выразил чувства его доберман.

Она скинула плащ и обувь и проскользнула в комнату, а он тем временем поставил чайник.

— Как, ещё только восемь? — удивлённо спросила она, бросив взгляд на...

I
Как-то в тесном номере московской гостиницы ЦДСА молодой майор, командированный в столицу из Воронежа решать насущные вопросы, встретился с пожилым полковником, приехавшим в Москву откуда-то с Урала хлопотать по поводу неверно начисленной пенсии. Это был умудренный опытом человек, прошедший нелегкий жизненный путь, но сохранивший живость ума и чувство нетривиального юмора. В беседах с ним майор провел несколько не только приятных, но и поучительных вечеров, сопровождавшихся, как и положено...