Свинцовые тучи

Мы хороним осень,
Листья поджигая.
Что ж никто не спросит,
Будет ли другая?

Путь свинцовый в небо,
По аллеям парка.
Тот, кто с нами не был,
Будет без подарка.

Пустота меж пальцев
Прочь бежит скорее.
С нами кто остался,
Ночь того согреет.

Окна гаснут быстро, -
То печаль уходит.
И контрольный выстрел,
Как конец свободе.

Возглас стынет криком,
Вновь беду почуяв.
Мы - то вот привыкли,
Что всегда кочуем.

Снег ложится плавно
На дома и плечи.
Мир такой забавный,
Только...

Говорят, остается на фото частичка души…
Хорошо, если б так: видел прадеда я лишь на фото.
Его запах сирени в победных объятьях душил –
Одного, кто остался живым из их маршевой роты.

Он смотрел в объектив, как до этого тысячу раз
Он заглядывал смерти в свинцово-пустые глазницы,
Отгоняя ее от испуганной девочки глаз
По изрытой металлом земле через три госграницы.

Эта девочка станет когда-нибудь бабушкой мне,
Но об этом мой прадед уже никогда не узнает.
Для меня он навечно...

Мы стоим у моста,
под серебряной аркой дождя.
Тает гулкое эхо грозы
над свинцовой дорогой.
Отголоском фламенко
листва проскользнёт,
и сорвётся душа,
сквозь созвездья ручьёв,
в беспокойную мутную воду.

И над влагой пшеничных волос,
над туманом промокших ресниц
растворится небесный пейзаж,
словно сода в бокале.
Тонет лето в глазах,
и глаза опускаются вниз,
будто отблеск вечерней зари,
ускользнувший по краю.

У моста,
под серебряной аркой дождя
тает гулкое эхо грозы,
ветер...

Как застывшая лава все чувства любви,
сколько трещин в душе и разломов.
Там, где лотосы яркие раньше цвели,
сорняки посреди буреломов.

Сердце рвётся опять к тем истокам назад,
где сплетались в любви наши души.
Но зачах и завял тот прекрасный наш сад,
он полынной тоскою иссушен.

Не румянится больше закат вдалеке,
соловьи не поют звонко песни.
И мы к бездне летим очень низко в пике,
а над нами кричит буревестник.

Словно хочет помочь нам спастись от беды,
призывая задиристый...

I

Серая чешуя берега.
Разбросанный жемчуг волн
на солёных камнях.
Вечерний ветер
тает
в туманной зелени гор.
Холодная рана моря
раскрывается
осенней розой
среди можжевельников
и кипарисов.
Протяжную песню чайки.
встречает
закат сентября.

II

Прибой
врезается медным громом
в осенний рассвет.
Под проснувшимся небом
тает симфония
южных птиц.
На склонах гор
тень вчерашнего дня,
собирая последние звёзды,
соскальзывает
в дымку ущелья.
В прохладном зеркале моря...

Ах, как бы повернуть все вспять!?
И вновь войти в ту самую калитку,
И осень рыжею обнять,
Листвы пожухлой обронив накидку.

Ах, как бы повернуть все вспять!
И дождь, и ветер, снег, буран и бурю,
И взглядом допьяна ласкать
Не смятою невзгодой, незабудку.

Ах, как бы повернуть все вспять!
И сбросить лет своих свинцовый панцирь,
И падать и опять взлетать,
Несясь по лестнице с тяжелым ранцем.

Ах, как бы повернуть все вспять!
И снова убежать в туман заката…
Я нажитое все готов...

Свет луны мерещится в окошке,
Ветви жжёт свинцовым огоньком
И багрянец весь зимы московской
Снежным расстилается дождём

В краю родном и солнечном навеки
Всё разбавит нежная теплынь,
Растопит льды, сомкнутые над речкой,
И в полноводье отразит земную синь

Где, как не здесь всем сердцем заиграться
Вкусить всю сладость света и любви,
И в руки звёзд всем существом отдаться,
Чтоб в их сиянии себя затем найти

Серый ветер вдали, мокрый снег на висках,
мёртвый свет под свинцовым куполом неба,
беспокойное солнце скользит, как лиса
между глиной осин и берёзовым мелом.

Здесь тебе остаётся всего пара строк
в чёрно-белой февральской тоске бездорожья,
их допишет закат сквозь растаявший смог,
и холодная ночь тишину подытожит.

И опять на дворе инквизиция
Позабытым, откопанным эхом
В фолианте зачата страница
Забеременев нынешним веком

И везут непрестанно составы
Телетайпом и СМИ на газетах
Чередуя обманы с отравой
Разукрасив их чертовым цветом

Кто же вы кто слагает и пишет
Сотни тон к пепелищам потухшим
И когда кто-то там вечный свыше
Сон бездумья и веры разбудит.

Но напрасно золотых колоколен
Льется глас под свинцовое небо
Нету всходов на праведном поле
Люди- зомби по-прежнему нем.

Нордического неба мгла.
Аллей застенчивая россыпь.
Душа с декабрьского дна,
держась за ржавый лучик солнца,
скользит в мерцающий закат.
И разливает зимний яд
сырой сквозняк, как будто отблеск
свинцовой северной волны.
В пустынных переулках - воздух
пронзают плачем фонари.
И угольный беззвёздный холод,
вобрав вечерние огни,
ложится призраком на город,
стирая блеклый след зари.