Санкт петербург

Всё было гораздо хуже:
Любви она не нашла,
Ей просто мужчина нужен
Зубастый, его мошна.

Не надо печали, братцы,
Сгорела любовь давно,
Что рвалось, то стало рваться
Тряпицами, всё одно.

Разрушены бастионы,
Валяются меч и щит,
У чувства свои законы,
Погибнет, коль не взлетит.

И сердцем то понимая,
Рыдала она в подол,
А рядом мужик, зевая,
Садился за общий стол.

Она себя укоряла,
Тревожилась по ночам,
А чувство, что так терзало,
Читалося по очам.

Спросил её подле гроба...

Пулемётные ленты отстёгивались и шуршали,
словно гюрзы в песке.
Мы сегодня на Родину борт провожали,
рыдали в тоске.

Выходи на кишлак, неси бормотухи,
разбавляем печаль.
Пулемёты заправлены, вылезли духи:
автоматы, пищаль.

И посыпались гильзы, музыкальным квартетом,
позабыв обо всём,
позабыты и имя, и адрес, и где-то
мы над миром поём.

А под нами борта домой пролетают,
величавый простор.
- Бей левее – а духи толпой напирают,
крошка сыпется с гор.

А чужая земля сладко...

Он складывает ручки,
песенку поёт,
на ёлке, на колючке,
под ёлкою – народ.

Вежливо внимаем,
ветерок сильней,
у нас судьба такая,
у лесных зверей.

Когда же речь споткнётся,
ком с ёлки упадёт,
понизу проснётся
наш разношерстный сброд.

Клевать, щипать, блеять
станет веселей,
ко вершинке ели,
полезут, кто живей.

Кто на ветку сядет,
станется большой,
в праздничном наряде,
с шишкой золотой.

Уж через мгновенье
услышим гладку речь,
улеглось волненье,
спала тяжесть с плеч...

Хожу по Невскому – в цилиндре
и белых лайковых перчатках,
в витринных стёклах – солнца блики,
не остаётся отпечатков.

Малыш увидит – веселится,
весь перепачканный повидлом,
взбрехнёт собачка – удивится,
как я хожу с подобным видом.

А люди, те – не замечают,
бегут в театры, на работу,
поток машин – он – нескончаем,
век – двадцать первый, день – суббота.

Всем шлю – привет, мертвец – невидим,
он – только тень! Не бойтесь, люди,
на Петербургском уолл-стрите
страх – от живых, не...

Обделённые счастьем рабы капитала
тащат скорбно окованный крест.
На толпе он лежит. Жизнь в очах их сверкала,
но затухли, как степи окрест.

Буруны. Солончак. Ветер веет, гуляет,
обжигает, уста пепелит.
Обделённые счастьем, их воля слагает
силу общую, степь шевелит.

Крест не бросить. Пусть каждый ослабший рыдает,
причитает, голов не поднять.
Давят шпалы, и каждый несчастный страдает,
во страданиях их благодать.

По дороге торёной, крестом усмирённой
следом гордо плывут барчуки...

Промелькнули поезда.
И платформа далека.
Стынет белая звезда.
В небе тесно от песка.

Серебристое кольцо
вкруг звезды легко дрожит,
на морозе жжёт лицо,
хладный свет струёй бежит.

Снег скрипит. Неровен час
сердце встанет. Помолчим.
Миг – сегодня и сейчас,
завтра – буроватый дым.

От чего же, милый друг,
ты смеёшься тишине?
На морозе холод рук
стал губительней вдвойне.

Разве стоит пожалеть
об ушедших поездах,
не сорвать стоп-крана медь,
чтобы встала буксы твердь,
искры...

В бурой воде трепетали гигантские рыбы,
ящер шуршал чешуёю в янтарной траве,
над водопадом нависли гранитные глыбы,
весом своим устремясь к голубой глубине.

Прошелестели стрекоз золотистая стая,
пальмы качнулися, дрогнули ветви лиан,
вышла горилла неспешно, и лапа большая
дёрнула стебель, порушив букет икэбан.

Принялась грозно трубить, танцевать по поляне.
Замер в болоте бревном молодой крокодил.
Взор обратив свой стеклянный к большой обезьяне,
как примеряясь, как он бы её...

Тайные знаки в сафьянной тетради.
Красть бы из Вечности без сожаленья.
Не горевать о настигшей утрате,
И сургучом опечатать сомненья.

Только коснувшись, не станет прочтенья.
Гладкие буквы мерцают фальшиво.
Ищешь – опоры, надежды, прозренья,
Ищешь решения вновь боязливо.

Тщетно. Огонь пожирает растопку.
Алое пламя трещит, торжествует.
Плачет душа, озирается робко,
Крепнет, а после шипит, негодует.

Бросить? И пламя глотает обложку,
Буквы кричат, брызжет боль по страницам...

Когда выходят листригоны
В смолёных робах на паркет,
Я прячу Божии иконы,
В чулан, как будто Бога нет.

Садятся шумною толпою,
Ругают затяжной пассат,
И выпивают и со мною
Поспорить живо норовят.

Не принимая наших правил,
Не понимая этот мир,
Кричат, что б речью позабавил,
Да пуншу доверху долил.

Фрегат, три мачты, ожидает,
Покачиваясь под луной,
И клювом попугай качает
На створке шкапа платяной.

Я знаю, правы листригоны,
Мы жалки – Божии рабы,
Наш век – безропотность...

Не доверяй астрологу судьбу,
клевещет он, тяжёл его кошель.
Иди своей дорогой, а молву
ты выстави безжалостно за дверь.

Читая книгу, погляди меж строк,
домыслишь за писателя сюжет.
Взял револьвер, не зацепи курок,
всё меньше некрологов для газет.

Живёшь в России – будь готов ко тьме,
так размышлял я, падал снег и стыл
в сугробе, сердце плавилось во мне,
я этот снег, наверное, полюбил.

Нет, я не знал, что значит, полюбить.
Молчало сердце, почернел сугроб.
Я, это тот, кто не...