Мнится

Как в лесу стоит гора,
Под горою той – нора,
В той норе живёт Горыныч.
У Горыныча хандра.

Безнадёжно Змей влюблён:
Третий день в три горла он,
Не закусывая мясом,
Заливает самогон.

На горе стоит дворец,
У дворца – златой торец.
Вдоль торца Горыныч ходит,
Как заправский молодец.

Из окна торчит коса,
Плачет девица-краса.
Плачет горькими слезами,
Трёт накрашены глаза.

Слёзы горьки льёт она
И бранится из окна:
«Уходите, Змей Горыныч,
Вам Кикимора жена!

Вы – жанатый...

Нет, Русь! Не сгинешь ты во Тьме,
Как Мать-Земля не канет в лету.
Растают в дальней стороне,
Кто затмевал дорогу Свету.
Традиций власть тебе ничто.
Тебя не вставить в рамки правил.
Всегда светло твоё чело,
Что б там церковник ни гнусавил.

Всегда ты будешь хорош'а,
И хоть в народе много д'ури,
Твоя свободная душа
Служить не будет при фигуре,
Ни при своей, ни при чужой.
Хоть мнится им – тобою правят,
Но ты, тряхн'увши головой,
Развеешь, набежавших грабить.

Царизма и вождизма...

Ещё лето царит на земле,
Но осенние мысли все ближе.
И стучит по ночам в тишине,
Одиночество-дождик по крыше.

Он стучит свою азбуку слов,
Сочиняя сонаты-печали.
Не давая покоя для снов,
Уводя их в далёкие дали.

Август пьет его песни - каприз.
Счастье, где-то в пути затерялось,
И желтеет березоньки лист,
Будто лето, она, не ведала...

И гуляя в туманном снегу,
Мнится папертью леса опушка:
Помолюсь я тайком на Судьбу,
Пред своей опустевшей избушкой...


22.08.2010 год.

Я - проповедник, пилигрим,
как Авраам, бродяга.
Дорогой в Иерусалим
мне часто мнится плаха.

Но мне приходится идти,
покинувши Элладу,
чтобы спасенье обрести
и в Царство Божие войти,
найти душе отраду.

Пророки мне по городам
вещают лишь мученья,
пророчествуют мне, что там
готовятся гоненья.

Но мне с дороги не свернуть,
уж лучше смерть и вечность,
ведь это самый лучший путь -
дорога в бесконечность.

Готов я даже умереть
за Иисуса имя
и продолжаю псалмы петь
с друзьями...

О ты, пространством бесконечный,
Живый в движеньи вещества,
Теченьем времени превечный,
Без лиц, в трех лицах божества!
Дух всюду сущий и единый,
Кому нет места и причины,
Кого никто постичь не мог,
Кто все собою наполняет,
Объемлет, зиждет, сохраняет,
Кого мы называем: бог.

Измерить океан глубокий,
Сочесть пески, лучи планет
Хотя и мог бы ум высокий,-
Тебе числа и меры нет!
Не могут духи просвещенны,
От света твоего рожденны,
Исследовать судеб твоих:
Лишь мысль к тебе...

Грустно и больно, сакура, пришел твой черед
И птицы опали твои морозной листвою
Что мнится вечерней плывешь по реке ты порою
И также кровавою смертью подбит золотой небосвод.

На камнях твоих не исписана дланью рука
В молитвах твоих неземной я прельщусь красотою
Какая же кровь по камню струилась всегда
В каком же ручье я умоюсь холодной водою.

И чудится мне, не прельщает меня, все не то,
В борьбе ли постигнем гармонию
В радостной жизни
Бессмертны мы оба пред этим величием гор...

На пороге осознания связей
Мира уставшего ждать воскрешенья
Молятся Камни заросшие мхами
И мы попадаем косой на камень,
Холодные искры уходят в небо,
Кому они там расскажут небыль,
Как жаждали камни людских поцелуев,
Которые мы друг у друга воруем,
Надеясь самим вознестись на небо
И там рассказать всякую небыль,
Как платим за каждое теплое слово
И как каменеем, молиться готовы,
Беспомощно ждать своего воскрешенья
Под мхами, в субботы и воскресенья.
И мерить свое осознание связей...

Кавказ, Кавказ! Ты с самого рожденья
Кормился первобытным грабежом,
Бесчинствовал без совести зазренья
Как у себя, так и за рубежом.
И обнаглев в конец, в века былые
Ты на Россию вздумал было лезть,
Но пули, ядра и штыки стальные
С тебя заметно посбивали спесь.

И ты затих, назвавшись "младшим братом",
Но кем и чем на самом деле был?
Беспомощной страной дегенератов,
Или гнездом коварных, вражьих сил?
Ты проиграл, а принят был как равный!
Но разве смог ты это оценить...

Когда ты стонешь на сковороде,
В ней истекая салом понемногу,
Не мнится ли тупой твоей балде,
Что лучше б ты остался верным Богу?

Вовеки Божий гнев неумолим
К противникам Священного Завета.
Сокрыла преисподняя земли
Рождённого для благостного света.

Виновник всех падений и измен,
Низвергнутый в клокочущую лаву,
Сменил на поругание и тлен
От Господа дарованную славу.

Всевышнему желая отомстить
В тщеславьи, до нелепости убогом,
Ты род людской задумал развратить,
Чтоб грешники...

Снится мне или же мнится
Ах, какая благодать
Белогрудая девица
Расстилала мне кровать

За селом зреет пшеница
Не возможно дома спать
В поле мы пойдем с девицей
Ту пшеницу приласкать

Море спелое пшеницы
Взглядом быстрым не объять
Две тугих твоих косицы
Буду нежно расплетать

Даже месяц бледнолицый
Будет с завистью взирать
Как тебя, моя девица
Буду сладко целовать