Разнообразен выбор слов
в моём пространном арсенале -
о чём ни напишу -
в финале
с любым рифмуется «любовь».
И чем тоскливей без неё...

Вот и не знаю – что сказать…
На ветках лопаются почки,
у ночи всё короче хвост (через полгода отрастёт).
А я с упорством дурака копаюсь в электронной почте
и перечитываю спам на дню, наверно, раз по сто.
Я точно знаю - писем нет, как не бывает снега в мае...

В королевстве моём весна,
тополя в изумрудных клювах.
Я сказала бы, что люблю вас,
но откуда мне это знать?
В королевстве моём дожди,
в синих тучах рокочут громы...

Из непрощёных воскресений,
должно быть, сложатся года…
Уносит талая вода
обиды в дальний день весенний,
куда давно утрачен путь,
где все прощения хранятся...

Не горек хмель, не сладок сон
и лунной дольки привкус терпок
(недавно было колесо,
теперь остался тонкий серпик).
По мутным мартовским ручьям
плывут февральские печали...

Идут последние снега –
зима расщедрилась, прощаясь…
Синичья песенка простая.
На вербе первая серьга.
Уже в прорехи тонких туч
по капле льётся лава с неба...

Снова март. Привет!
Пожелтели письма.
День пустым конвертом, небрежно вспорот.
Глубоко под снегом истлели листья -
не успевший вспыхнуть, подмокший порох.
Кто разрознил рукопись, разбросавши...

Каких мне ждать ещё даров?
Каких ещё чудес желать мне…
Зима бредёт в измятом платье
вдоль нищих мартовских дорог.
Но не найдя нигде приют,
взгрустнув по-бабьи, тихо тает...

Весна созрела в глубине -
в земле, под травами, под прелью.
И бродят соки по апрелю,
в хитросплетениях корней.
Мы в окружении чудес
отражены в стекле оконном...

Я трачу последние майские дни –
не жалко и путь мой становится легче.
Дождинки стекают с сосновых ресниц
и пух тополиный ложится на плечи.
Я май растранжирю, до капли допью,
от сладких душистых черёмух шалея...

"Ни вплавь, ни впешь никто не вымерил дивного пути к сходу гипербореев"
(Ни по морю, ни посуху нельзя было найти хорошей дороги к гиперборейцам.)
Пиндар. Пифийские песни, X, 29 — 46
*
Конечно, есть и северней места,
где минус десять – оттепель, не больше...

Немилый мой, давно уже не я
храню твой сон апрельской ночью тёплой.
Какие дни весенние стоят!
В домах какие вымытые стёкла!
Какие с веток почки налиты
свисают, жизнью выстрелить готовы...

Я не спешу. Я медленно люблю.
Мой голос вкрадчив, как походка рысья.
Я отказала в страсти февралю,
чтоб марту в кудри рыжие зарыться.
Растянут мой московский говорок.
Давно за полдень - я тянусь в постели...

Я люблю под вечер побыть одна,
терпкий бренди сумерек лить в бокал…
Золотую голову в створ окна
полнолунье сунуло. Расплескал
всю свою сиятельность – гость ко мне,
мой дружок полуночный светлолик...

Под одеялом не холодно. Не тепло.
Март предпоследней метелью стучит в стекло.
Сердце похоже на выпотрошенный живот
рыбины мёртвой, которая всё плывёт
в кухонной мойке, вкусив остроту ножа…
Под одеялом не больно лежать дрожа...

Густым безмолвьем заоконным
луна владеет по ночам.
Не суетясь по мелочам,
меняясь по своим законам,
то дынной долькой золотясь,
то медной денежкой сияя...