О Чапеке с любовью

Человечество приходит в упадок. Великие мужи перевелись, последним умер Лимонов. Хоть он и завещал его сжечь, но волю гения, как водится, проигнорировали, и закопали его в землю гнить. (Я бы вот тоже хотел, чтобы меня, в случае чего, сожгли и распылили в Архангельске над Северной Двиной с железнодорожного моста, чтобы архангелогородцы ещё сильнее матерились и чихали, но разве кто-нибудь этим займётся?) И вот с тех пор, несмотря на пандемию коронавируса, ни одного торжественного погребения!

Первая польская энциклопедия, выпущенная в 1920-х, содержала в себе статью о женщине, где говорилось следующее: «Что такое женщина   –  знают все, и в пояснениях это слово не нуждается». Думаю, это неплохое определение, поскольку оно абсолютно точно и ровным счётом ничего не объясняет. Что такое «робот» тоже знают все, а ведь это слово сто лет назад придумал Карел Чапек. Точнее, его брат, художник Йозеф Чапек.

Пока человек молод, он радуется всему, – и был бы ослом, если б не делал этого; но в молодости обычно нет средств на то, чтобы доставлять себе радость. Поэтому молодой Чапек решил стать философом и поступил на философский факультет Карлова Университета. Об этом он поведал в своём лучшем, отчасти автобиографическом, романе «Обыкновенная жизнь», который входит в философскую трилогию (в ней автор, вслед за софистами, показывает, что истины нет, а существуют только мнения), и, наряду с ранними «Мучительными рассказами», несомненно является вершиной его творчества. Интересно, как отзывается Чапек об университетском образовании: «Дело в том, что у роботов великолепная память. Вы можете прочитать им двадцать томов «Научного словаря», и они повторят вам всё подряд, наизусть. Но ничего нового они никогда не придумают. Они вполне могли бы преподавать в университетах». Суть в том, что университетское образование — это порождение цивилизации. А смысл цивилизации состоит в умении пользоваться тем, что придумал кто-то другой. Пока стоит мир, очень много придумано для того, чтобы не думать и сделано, чтобы не работать. Как результат: «Одно из величайших бедствия цивилизации — учёный дурак».

Существует мнение, что самой большой трагедией в этой юдоли печали, именуемой жизнью, является работа. («Он, сэр, был очень умный, – с восхищением объяснил капитан, – а умные никогда не хотят работать»). Когда-нибудь все люди непременно поймут, что ничего не стоит того, чтобы ради этого работать. Но теперь, благодаря загадочной пандемии коронавируса, хоть видимо и не будет, к сожалению, конца света, но, по крайней мере, можно счастливо посидеть дома. И вот я сейчас перечитываю великого чеха, Чапека, где-то по-русски. что-то на чештине.  Чапек был, без сомнения, блестящим мыслителем, скептиком и пессимистом, и виртуозно владел музыкой чешской речи.  Я думаю о нём, пребывающем в странном мире отсутствия, и постоянно встречаю его, мысленно переходя в небытие, как и он. В последние годы мы дважды побывали в Вышеграде на его могиле. Чапек там мистически подал голос из-под земли и велел мне всё у него перечитать, а мёртвых лучше слушаться. Уважать, как говорил Лимонов, партию покойников.

Все несчастье человека в том, что он сделался человечеством; или же в том, что он стал человечеством слишком поздно, когда он уже перестал быть человеком. У Чапека роботы восстали и уничтожили всех людей. Потом этот сюжет был сотни раз использован в литературе, в кино («Терминатор»), и в жизни. Так, в мультфильме «Футурама» робот по имени Бендер –  сквернослов, алкоголик, заядлый курильщик сигар, почитатель порнографии для роботов, постоянно верещит: «Слава роботам! Убить всех человеков!» А планета, где это происходит, называется «Чапек-9». 18 марта 2008 – 81-летний австралиец стал первым человеком, который покончил жизнь самоубийством при помощи робота, умеющего нажимать в определенный момент на спусковой крючок . Робота он собрал сам по схемам из интернета. 16 июля 2012 – во время сексуальных игр семейной пары «умный дом» принял жену, надевшую черную маску, за преступника. В комнату был подан усыпляющий газ, включена визуальная и звуковая сигнализация, вызвана полиция. Лишь в клинике удалось привести забавников в чувство.

       « – А нельзя ли, чтобы они отчего-нибудь вымерли? Допустим, среди них начнется какая-нибудь эпидемия или вырождение...

       – Слишком дешево, братец. Неужели природе вечно исправлять то, что напортили люди?»

«Фабрика абсолюта» – первый роман Чапека, написанный им в 1922 году. Суть событий находится на пересечении религии и философии. Согласно пантеизму Спинозы, Бог (Абсолют)  это вселенная. Он имеет два атрибута: протяжённость (материю) и мышление. Чехословацкие ученые изобрели вечный двигатель, действующий на основе распада атома. Но обнаружился непредвиденный побочный эффект – при его работе, кроме чистой энергии. выделяется ещё и чистый дух – Абсолют и присутствующие впадают в религиозный экстаз. Первой случайной жертвой Фабрики Абсолюта  сделался некий дворник. До этого он крепко пил и не верил в Бога, словом, был вполне приличным человеком. Но, под воздействием энергии Абсолюта, внезапно стал пророчествовать и исцелять присутствующих прикосновением. Потом религиозные прозрения начали происходить повсюду, где так или иначе запускали вечный двигатель: на оборонном заводе, на карусели в луна-парке и даже в борделе. Понятно, что никому это не понравилось, особенно Церкви.

Помимо роботов, Чапеку принадлежит ещё несколько удивительных предсказаний, тем более удивительных, что сделаны они в крошечной стране, где люди только и делают, что пьют пиво и едят кнедлики, то есть варёный хлебный мякиш, так что сами делаются похожими на кнедлики. (Сам Чапек считал, что лучшие мысли приходят людям в голову по глупости). Он предсказал Вторую мировую войну («Война с саламандрами»), изобретение атомной бомбы («Кракатит»), открытие бессмертия, которое оказалось никому не нужно, потому что предстоящая смерть это единственное, что примиряет нас с этой жизнью («Средство Макропулоса»). И, наконец, в драме «Белая болезнь» Чапек предупредил «о так называемой белой болезни, или пекинской проказе», как называет он пандемию коронавируса:

       «Отец. Запереть всех этих больных, изолировать их от здоровых. Как это ужасно, мамочка, что у нас в доме оставляют умирать эту бабу! Стало страшно домой приходить.

Мать. Я бы ей хоть супу отнесла. Ведь она совсем одна.

Отец. И не думай. Там зараза! Ты со своим добросердечием занесёшь нам сюда болезнь. Надо бы наш коридор продезинфицировать. Постой-ка. Ах, какой осёл этот газетчик. Пишет, что... Удивительно, как цензура пропустила. Ах, идиот! Он пишет, что от этой болезни невозможно уберечься, что она угрожает всем, кому под пятьдесят. Кретин! Как он смеет писать такие вещи. Не буду больше покупать эту газету! Я этого так не оставлю!

Мать (читает). Послушай, отец, да ведь это слова самого профессора Сигелиуса.

Отец. Вздор! Не может этого быть при нынешнем уровне науки и цивилизации. В средние века мы живем, что ли, чтобы нас губил мор?! Да разве пятьдесят лет — много? У нас один заболел, ему всего-навсего сорок пять. Где же справедливость, если болеть этой штукой должны только те, кому под пятьдесят?!»

Как философ Чапек живо интересовался идеями Зигмунда Фрейда, но в своей повседневной жизни следовал скорее учению Розанова об умении радоваться мелочам, например, разводил персидские ковры, кактусы и кошек с собаками: «Человек заводит собаку, чтобы не было чувства одиночества. Собака в самом деле не любит оставаться одна». Вообще, с точки зрения полицейского досье Чапек, в отличие от своего великого соотечественника Гашека, прожил жизнь довольно скучную. Его юмор тем более удивителен, что писатель страдал тяжёлой болезнью – хроническим поражением суставов. А главное, такая философия не принимает во внимание одно решающее обстоятельство: дураков. «Сама по себе саранча ещё не наказанье Господне, она становится наказаньем Господним, когда её много. Так же и с дураками». В конце жизни Чапек близко сошёлся с чешскими коммунистами, несмотря на повешенный на него ярлык «официального писателя». Хотя сам он был умеренный социалист и коммунистов считал людьми мрачными, которые только и живут, что в ожидании мировой революции («Почему я не коммунист»). Однако здесь он явно ошибался, ибо на самом деле мрачные коммунисты, как и любые мыслящие люди, живут в ожидании конца света и делают всё, чтобы он поскорее пришёл. Это вообще очень русское свойство – напряжённо ждать конца света, когда «на миру и смерть красна». При царе Алексее Михайловиче русские крестьяне, послушав очередного старовера, периодически закрывались в церкви, предварительно выгнав оттуда совершенно  не спешивших, как и теперь, в царствие небесное священников, и с нетерпением ожидали апокалипсиса. А когда он не происходил, разочарованно возвращались к своему гнусному сельскому хозяйству.

Европейскую цивилизацию Чапек также воспринимал весьма скептически: «Никаких чертей не существует. А если бы они существовали, то выглядели бы как европейцы». И был, как всегда прав, потому что дожил до Мюнхенского сговора. «Все не так плохо: нас не продавали – нас выдали даром», –  прокомментировал он с присущим ему юмором происшедшее.  До ввода немецких войск в Чехословакию ему посчастливилось не дожить, но перед его смертью жаждавшие прихода Гитлера чехи, каждый день присылали ему злобные письма и били окна в доме, а Йозеф Чапек умер в 1945 году в немецком концлагере. Но что изменилось с тех пор? «Люди никогда не становятся лучше. Ничто не может их изменить. Ничто, ничто, ничто не происходит. Если сейчас начнётся стрельба, землетрясение, светопреставление или ещё бог весть что, всё равно ничего не изменится... Между нами говоря, в том, что пан Бздичек пережил потоп, нет ничего особенного. Давно известно, что людская злоба и фанатизм благополучно переживают все потопы и катаклизмы, их не тронет даже конец света». Но это ровно до тех пор, пока не придёт абсолютное, окончательное Ничто.  Надежда умирает первой, но надежда на апокалипсис последней. На это мы уповаем. Sbohem, pane Ćapku!