О чём поют киты?

Все мы помним замечательную «чудо-юдо рыбу-кит», созданную Ершовым, в «Коньке-горбунке», но в наши дни даже детям известно, что киты – не рыбы, а млекопитающие. Более того – дальние потомки сухопутных парнокопытных и близкие родственники… бегемотов. Их общим предком многие исследователи считают индохиуса – небольшого травоядного зверька с вытянутой крысиной мордочкой, привыкшего спасаться от хищников в воде. Привычка оказалась полезной, и за 50 миллионов лет из этой крохи получатся свирепые гиппопотамы и могучие киты – поистине, с эволюцией шутки плохи! Более того, уже через десять миллионов лет, в позднем эоцене, на почти все теплые моря планеты наводил ужас базилозавр – один из крупнейших хищных китов всех времен. Его имя переводится как «царственный ящер», но исключительно по недоразумению – первые найденные окаменелости приписали пресмыкающемуся. Базилозавр представлял из себя двадцатиметровое чудище с длинным гибким туловищем, увенчанным головой с зубастой пастью, напоминающей крокодилью. Если вкратце описать его образ жизни – плавал где хотел и жрал всех без разбору, равных по размеру ему попросту не было. Но при этом ограничивался поверхностным слоем моря, нырять не умел, да и эхолокацией, вероятнее всего, не владел, а потому охотился в одиночестве. Зато у него еще были настоящие ноги! Рудиментарные, исключительно в качестве напоминания о далеком сухопутном прошлом.

Современные нам киты, потомки базилозавров, отличаются от своего грозного предка почти столь же сильно, как и от совсем уж древнего индохиуса.

Говоря «кит», мы представляем в первую очередь синего кита – самое большое животное на Земле из подотряда усатых китов. Точнее сказать, примерно представляем, поскольку вживую подобное существо напоминает скорее плавучую гору длиной от 20 до 33 метров и весом свыше 150 тонн. Дышит эта гора воздухом, пару раз в минуту, при необходимости задерживая дыхание от десяти минут до получаса. Ноздри при этом закрываются особыми герметичными клапанами, работающими рефлекторно. Знаменитые фонтаны китов, часто изображаемые как струи воды, на самом деле состоят из «отработанного» воздуха пополам с водяным паром. У одних видов они более заметны, чем у других, направлены под разными углами или сопровождаются громкими звуками. Другие звуки киты издают непосредственно для общения, обмениваясь ими на расстоянии до 30 километров. Предполагается, что они поют друг другу во время брачных ритуалов или сообщая об опасности, но расшифровать их сигналы толком не удается. В области тайны остаются также способности китов к эхолокации – абсолютно точно работающие, но не разгаданные. Зрение и нюх у морских великанов крайне слабые, практически исчезающие за ненадобностью. Вероятнее всего отсутствует и чувство вкуса – иначе недолго было бы и сойти с ума от вечной морской соли на языке.

Синего кита можно условно отнести к хищникам, но опасность он представляет исключительно для планктона, а точнее криля – мелких рачков длиной в пару сантиметров. Они засасываются в пасть кита вместе с водой и исчезают в его ненасытном желудке десятками килограмм. Взрослая особь поглощает в день от 4 до 8 тонн криля, беспрестанно наполняя энергией невероятный организм. К счастью, планктона в океане очень много, а китов, несмотря на размеры – очень мало, и рачкам вымирание не грозит даже близко.

А вот у синих китов данный вопрос все еще остается открытым, причем виноваты в этом люди. По злой иронии мы начали как следует изучать морских великанов чуть ли не позже, чем истреблять. До 1880 годов у них даже не было единого названия – их называли «китами Сиббалда», по фамилии ученого, сделавшего первое научное описание и «желтобрюхими китами». Их долгое время не трогали, да и не могли толком тронуть, ведь китобойные суда XIX века еле-еле превышали синих китов по водоизмещению. Дело «поправило» только изобретение гарпунов с пороховыми зарядами, разрывающихся при попадании в цель и надежно вгрызающихся в добычу. На полную катушку промысел развернулся в XX веке, по окончанию Первой Мировой, и результат не заставил себя долго ждать.

Пара-тройка десятилетий интенсивной охоты – и количество синих китов с 300 тысяч сократилось до 10 тысяч, а то и ниже. Тридцатиметровый кит – это и ценнейший жир, ворвань, пускаемый на горючее, и вполне съедобное мясо, в отличие от мяса зубастых китов не имеющее характерной вони. Китовый ус уходил на самые разнообразные бытовые изделия вроде корсетов, щеток и пружин, составляя реальную конкуренцию еще не совершенной пластиковой продукции. В те дни считалось, что смерть китов не была напрасной, ведь каждый их компонент находил свое применение. Затем придумали керосин на замену ворвани, стабилизировали иные источники добычи мяса и в конце концов запретили добычу китов, но общая популяция до сих пор даже не начала оправляться от удара. Киты размножаются и без того не слишком быстро, а уж в условиях постоянного стресса попросту об этом забывают.

Современные зоологи до сих пор не знают множества секретов синих китов, несмотря на подробнейшее изучение десятков тысяч туш в течение двух столетий. Наши же предки и вовсе воспринимали морских великанов лишь с суеверным страхом или восторгом. Разными народами киты делились на «добрых» и «злых», помогающих морякам или же, напротив, выслеживающих суда для уничтожения. Синих китов якобы часто принимали за плавучие острова, высаживались на них, чтобы отдохнуть и приготовить пищу и погибали, когда встревоженный исполин погружался в воду. Вьетнамские рыбаки верили, что киты посланы богом океана, чтобы охранять потерпевших кораблекрушение, поддерживая пострадавших на своих спинах, а сопровождают их при этом две каракатицы, защищающие от опасностей чернильными пушками. Когда вьетнамский рыбак находил мертвого кита или дельфина, он надевал траурную повязку и носил ее три месяца и шесть дней, считаясь при этом старшим сыном погибшего животного. Затем повязка сжигалась, а кости кита закапываются в святилище, аналогичном с усыпальницами королей.

Но не только вьетнамцы считают, что достойное погребение китов может принести им покой. В Японском море, на острове Сэйкай-то, в городке Каейура стоит буддийский храм, в котором с 1679 года в первые пять дней апреля проводят молебен по душам дельфинов и китов, погибших от рук рыболовов. В подземелье храма также раньше хоронили зародышей китов, погибших при смерти беременных самок, давая им буддийские имена.

Конечно, легче извиниться перед кем-то после его смерти, чем не совершать ошибок при жизни, но и такое отношение лучше, чем равнодушие мясника. Даже если киты не понимают, что их стало в десятки, если не сотни раз меньше, чем сто лет назад, это не делает их жизни менее ценными. Пусть они выбрасывают на берег не от отчаяния, а лишь сбитые с толку сигналами, идущими от военных кораблей, это не делает ситуацию менее острой. К сожалению, моментального решения у нее тоже нет – только надежда, что оставленные в покое киты снова начнут размножаться и радоваться жизни. Океан велик – в нем хватит места и китам, и людям. Возможно, однажды мы поймем песни синих китов и сможем спеть им в ответ.