Аксиология бытия

Я это к тому, что все приведенные выше замечания – не аргументы решающей мнительности в пользу популярности или непопулярности. Мода скоротечна и капризна, а гносеологические научные теории рождаются полками, и умирают полками как под Сталинградом. И только религия сохраняет право догматизма – не меняющегося основания понимания бытия во времени. Скандалы обогащают экзистенциальное чувство присутствия жизни. Именно поэтому на них всегда держится спрос. Они обостряют нерв восприятия новизны. Но новое вступает в свои права с позиции содержания, а не формы. Форма беспокоится только об оформлении этого содержания, не более. Именно так происходит интеллектуальная революция и ломка парадигмы. Безусловно, примодерн наступает на позиции модерна и аксиологию постмодерна. «Кто не спрятался, я не виноват». Никого не устраивает быть средством, а не самоцелью. Уходит в лету эпоха поклонения самосознания материализму (шкале материальных ценностей), когда считалось что экономика, а не политика и идеология решают вопросы благоустроенности бытия; поклонения новому человеку, субстанционально централизующего в себе лицо Бога (Новое Время). Наша страна, безусловно, пошла по сценарию отличного от сценария мира, но следует заметить, что временное правительство, как факт парламентского упразднения монархии был обоснован чисто экономическим интересом крупных промышленников в управлении страной и желании завуалировать государственные приоритеты перед экономическими стратегиями развития (в нашу самобытность история повторяется в случае с Ходорковским). Они хотели сердечную страну с восприятием родового начала бытия сердцем заставить жить рационально, индивидуально отчужденно и спекулятивными интересами. Результаты мы знаем, когда «диктатура пролетариата» стихийно противостала власти капитала и обрела своих спекулятивных вождей. В настоящем грядет новый цикл, вступающего в права периода времени, прозрения в сознании душевного и духовного начала. Об этом говорит и эзотерика и постфилософия, и крах научной парадигмы, разваливающейся у нас на глазах. Мы живем в удивительное время и надо ощущать пульс его содержательной предопределенности, когда уже не форма и власть формы будет диктовать условия игры, а именно прорыв сознания к содержанию бытия разрушит все стереотипы, закостенело оформившегося понимания значения «быть». Конечно позицию соперника можно и нужно уважать, но факт того что перемены грядут – неумолим!

Идея равновесия добра и зла в мире как стихийного примирения противоположностей онтологии мира основана на стабилизирующем значении всякого времени в момент становления. Если брать античность это понятие мера в космологии это стабилизирующее значение организации Космоса со всеми постоянными характеристиками обеспечивающими стабильное основание бытия если брать мистическое знание, как дисциплина, изучающая человека это каббала. Так вот, все эти характеристики организации мира относятся ко времени. И если у Гегеля мера есть соотношение количества и качества, что заимствовал у него материализм, то у Аристотеля мера есть отношение акта и потенции – именно те космологические постоянные матричной организации бытия вызванные организацией отношений разности потенциалов усилия жизни от низшему к высшему. Аристотель не смог избежать целевого отношения сущего к перводвигателю. В философии это вертикаль организующего начала, то дерево органичности которое разрушил Гегель. Именно в контексте Гегеля разность потенциалов присваивается идее сущего – имманентной действительности. Диалектический материализм развивает эту мысль и находит противоречие в само сущем и называет его перводвигателем. Вот только сам феномен жизни подобная логика объяснить не может. Если в сущем содержится возможность движения, почему сущее существует в способности, а не в возможности полноты? В модусе высшего организованного значения Быть? Если в сущности не содержится возможность качественного приращения идеи бытия, то откуда оно черпает эту перспективу? Сартр, как последний материалист решил что сама возможность, приращающая бытие с ходом времени возникает из ничто. Но опять же не избежал требования объяснения относительности бытия присутствием вечности. Структурно ни одна философия не объясняет полноту мира, она просто обрезает всю онтологическую несостоятельность не вмещающуюся в гносеологию объяснения происходящего. Мы к этому так привыкли, что дробление понимания на релятивистскую действительность становится нормой. И каждый в своем оазисе понимания может говорить о вечности. Но это далеко не норма, а скорее патология человеческого отношения к идеи бытия. У Вас многогранно описана метафизика понимания бытия и его развития, но опять она относится к онтологии мира или гносеологии знания о мире? В чем разница? Опять гегелевский панлогизм официальной подмены Бога человеком. И в мире человека уже господствуют мотивации человека и власть разумной действительности, исключающей интуитивное начало, которое изначально не вошло в гносеологию чистого разума ориентированного Кантом. В одном случае мы теоретически познаем мир и даже сравнивая его с эмпирикой действительности, все равно остаемся в границах гносеологии разума и с другой перспективой мы органически вовлечены в мистерии бытия и аксиология этих целевых ориентаций относительности не совпадает. Двойственность самого времени формирует понятие восходящей и нисходящей перспективы: всякое время умирает превращаясь в ничто, но содержание этого времени качественно мигрирует в будущее, сохраняя относительность отношения к идее бытия. И вот эта конечность времени она абсолютна и потому не позволяет рассуждать в аксиологии ценности видимого и отсылает к ценности невидимого. А ценность невидимого предполагает уход из ценностей мира – равновесия энергии входящей в действительность (работа собственного определения) и исходящей из нее. Именно это позволяло говорить Гераклиту, что мир есть огонь вечности, угасающий и возникающий. Вопреки античной мифологии он верил в автономию мира. Огонь он рассматривала как стихию – начало, но даже его критичный взгляд понимания, что в мире не существует горючего, мир есть просто горение не говори о том, откуда же поставляется горючее для горения мира? Спиноза сказал бы, что природа мира такова, что модус мышления (функция действия) формирует модус протяженности (инерции), а официальная церковная позиция претендовала бы на существование Логоса. Но это все отступление перед переходом от феноменальной к ноуменальной действительности. Ибо благодаря ноумену человек входит в природу мистерий бытия. Бердяев отмечал мистический опыт, который никак не уступает опыту прагматическому (привычки идентификации мира) или логическому, ибо создан на законах логики, но в другом пространстве бытия. Итак, мистическая глубина опыта стартует с платформы каббалы, претендующую на науку знания и никак не причисляющую себя к религии. Весь смысл в том, что познание Бога в каббале осуществляется путем знания, а не путем веры! Опираясь на опыт знания, она частично соотносит себя с интуитивным началом. Фактически она основана в гносеологическом пространстве разумной действительности и лишь частично признает интуицию, как идею сердечности. Формы медитации, литургические таинства ей не присущи. Если касаться восточной ментальности и реинкорнации перерождения надо понимать, что мотивационное поле конфессиональной восхождения сознания не ставит перед собой задачи вечности! Само восхождение происходит в контексте мира и растворения во времени. Если христианство рассматривает непосредственно наш мир и его отношение к абсолюту, восточный менталитет возвращается в поле абсолютной возможности перерождения в энергии времени и возрождается в новом качестве в этом или ином миру отношений с абсолютом. Спасение отношения этого мира к Богу рассматривается только в христианстве. Некоторые полагают, что вечность может наступать в миру. Но мир это состояние ничтожности функционала, а значит останутся болезни, глады, моры. А это уже будет не совершенный мир, не абсолютный. Сама же идея равновесия играет важную роль в стабилизирующем начале равновесия. Скажем, Космос не смог бы сохранять свое эволюционное разворачивание пространства, если бы это было не так. Но сама мера и понятие равновесия (относительной гармонии во времени) не исключает платформы вечности, как невидимого содержания бытия, как целевой и ценностной доктрины развития мира. Вертикаль отношения часть – Целое обосновывает стабилизирующее значение, обеспечивая силовой порядок Космоса. В античном понимании Космос и есть порядок, возникающий из хаоса небытия. У Декарта и Беркли: «мир умирает в каждый момент времени; и возрождается из небытия, как только Бог продолжает смотреть на его порядок». И потом, если контекст времени представляет собой радиальное бытие абсолютной недостаточности и поэтому подверженной развитию, то централизующее начало бытия – сингулярность есть идея неизменного Бога и потому прибывающего в вечности. Если мы вспомним в библии Бог создал Адама и мир в вечности, и только потом, после создания Адама именовал его непосредственность – придал значению его бытия автономную действительность. Мир есть лишь рубашка содержания отражения Вечности – монада. Таким образом, если мы хотим вернуть сознание в мистический опыт онтологической близости с вечностью нам необходимо избавить самосознание жизни от пантеизма гносеологии разума. Мы заброшены в мир движущийся, а желаем познавать его фиксировано, отсюда и возникает наше гносеологическое непонимание идеи бытия: «третьего не дано» - основной закон логики, когда церковь настаивает на триединстве в ипостасях «Отца, Сына и Святого Духа». Наука фиксирует становление сущего во времени, а метафизика отражает движение бытия во времени и не привязана непосредственно к становлению сущего. У них различные пространства организованной перспективы ведущие в вечность и абсолют ничто. Непонимание этой двойственности строит гносеологические замки на песке, которые не подтверждены онтологией бытия. «Быть или не быть, вот в чем вопрос?».

Что касается идеи стабильности бытия (Космоса)
Это момент перехода онтологии бытия в аксиологию мотивационного поля организации идеи бытия. Они различаются как керигма – кричащая о себе и своем присутствии действительность, и структура – априорная категория возможности, обеспечивающая качество стабилизации данной способности быть. И здесь вступает в силу цензура научности, как «синодальный» орган, оценивающий высказывания в гносеологии знания. Он требует каких-то доказательств обеспечения этого перехода в оценке достоверности знания. Но мы понимаем, что научная платформа прагматической оценки бытия имеет свой придел предметного изучения и загнано в формообразующее значение явления в пространственно-временном континууме. Наука просто не желает мирится с присутствием онтологии предшествующей явлению и ведет себя как плохой школяр, отбрасывая в сторону те предметы онтологии мира, которые не нравятся, - не вмещаются прокрустово ложе парадигмы знания. И мы сталкиваемся с крайним нежеланием невозможности признавать онтологическую актуальность метафизики жизни. Так, вот, что же получается, если кто-то слеп, надо выбрать глаза и другим участникам обсуждения, чтобы они были в таком же положении и не привносили в общую договоренность лишних трудностей несогласованности? Метафизика жизни имеет свой контекст посвящения самосознания жизни и не обязана никому и ничего доказывать на чужбине гносеологической научной нивы. Она онтологически ориентирована на перспективу бытия, достигая цели вхождения сознания в мистерии бытия и не нуждается в одобрении какой либо науки. Наука и метафизика стартуют с разных аксиологических платформ ценности и разворачиваются в разных пространствах организации бытия: признавая влияние субъекта в опыте и исключая его содержательное присутствие. Чтобы это не выглядело как соглядатайство (невмешательство и извлечение пользы) нужно понимать, что субъективно все в нашем мире. И только человек рассматривает субъективность как объект знания, а не объект опыта. Любой опыт происходит в субъективной реальности и не может осуществляться вне ее. А субъективное пространство связано с определением отношений его относительности бытия. И тогда мы получаем либо бинарную логику мира, либо триединую логику абсолюта. Опыт осуществляется в различных пространствах организации бытия, и потому не сводим к одинаковым результатам. Поиск кирпичиков Вселенной тоже относится к субъекту концентрации качества структуры в мире явления. Любое явление, это прежде всего структура емкости бытия и она субъективна, потому что дифференциально выделяется из пространства возможности, претендуя на свой пространственно-временной континуум бытия. Любая частная форма организации способности быть (бытия) дифференциально отчуждена из мира возможности в непосредственном качестве присутствия и представляет собой степень проникновения в мотивационное поле жизненной перспективы. Обретает ценностно-целевую зависимость от содержания собственной идеи бытия. Это идея раскола Царства Божия (падший ангел) и возвращение сущего в Дом вечности. Жизнь при этом более общее понятие (монада с целевой и ценностной платформой содержания онтологии мира) нежели бытие и объединяет бытие частного (по форме) и бытие целого (по содержанию). Мотивация перспективы есть условие стабилизирующего значения времени. Пока время течет, оно находится в аксиологии контекста вечности. Если остановится, мир утонет как дырявое корыто, уйдет в небытие ничто. Ничто – тоже абсолют, но аксиологически альтернативный идее полноты – Богу. Если в Царствии Божием воссядет сатана, то величие абсолюта функции действия будет разорено в бесконечности. Бог есть символ восстановления целостности Царства Божия и подтверждения своей абсолютности в отношении полноты бытия и в мире и в вечности, а сатана – уничтожение понятия бытия и в мире и в вечности и девальвация абсолюта Бога, как организующего начала пространства бытия. Категорический разрыв с узами его относительности отношений. Если онтология примиряет эти два мотивационных начала в мире, то аксиология разводит эти абсолюты по разные стороны силовой вертикали организации пространства бытия. Как в небе нет двух солнц, так в организации пространства бытия не может быть двух богов. Вечность функциональной полноты и ничто исключения бытия не совпадают на платформе аксиологии ценности в отношении содержания идеи бытия. Что конечно крайне не нравится тем, кто рассматривают онтологию без ценностной и целевой доктрин, предшествующих идеи онтологии бытия и выступающих по отношению к ней доминантами. Релятивизм возможен только в контексте переменной времени. В отношении к вечности он представляет собой уже не освобождение, а абсолютную зависимость. Но мы в этот мир заброшены, и хотим того или нет, должны это признать как неотъемлемую данность необходимости организации идеи бытия. Проблемное поле заключается в том, что, если мы отказываемся от аксиологии бытия и сводим субъект к объекту присутствия, мы лишаем себя перспективы развития будущего содержания вечности. Бессодержательное оформление теряет актуальность представительства жизни. Весь библейский контекст ориентирован на аксиологию содержания бытия. И в этом смысле религия не может не участвовать в дискурсе построения картины мира. Она, полноправная заявительница своей претензии на вечность.

Отношение относительности бытия это отношение субъекта, в частности человека и абсолюта. Почему субъекта? Будучи альтернативной формой организации бытия в отношении к вечности и существуя в пространстве отчуждения и времени инерционной рефлексии содержания идеи бытия (структуры качества: камень, животное, человек) обременена именно субъективная реальность. Ни пространство, ни время, а субъект, третье действующее лицо между двух вечностей. И вот, взаимозависимость Бог – субъект представляет собой монаду отношений относительности бытия – источника, функции и зеркала ее отражения. Именно так субъективная реальность входит в мотивационное пространство вечности, на каждом качественном уровне ее рефлексивной организации структуры. И вот, камни уже вопиют, а в восточной традиции имеют душу от природы. А если мотивированное пространство вечности входит в субъект организующего начала идеи бытия. Иисус говорит: «не свою волю (от человеков), а Волю Отца Моего». Здесь раскрывается момент восхождения к идее вечности, ибо мотивация мира есть угасающая природа падения функции, сворачивающая пространство бытия. Не давая сворачивать пространство содержания бытия, функция абсолюта своим усилием содержит время и во времени содержит идею мира. Функционал Бога это то, что сгорает во времени в ничто. Мы лишь арендуем эту идею вечности в субъективной реальности бытия. Пока мы отдыхаем и размышляем о человеческом счастье, Бог трудится, сохраняя стабильное состояние нашего Космоса. В католицизме есть аллегория: Бог держит мир на расстоянии вытянутого каната. Весь позитив, который есть в нашем мире угасания, содержания глубины жизни поддерживается функцией вечности. Мы лишь должны открыть душу, чтобы принять это мотивационное пространство. Именно аксиология ценности содержания вечности во времени содержит онтологию бытия в стабилизирующем значении быть, а не наоборот. Аксиология ценности вечного основания бытия предшествует онтологии мира. Недаром в восточной ментальности керигму кричащей о себе действительности называют майя. Она не самостоятельна, не имеет в себе вечного основания пребывания и потому ищет в развитии абсолюта (фундамент своего назначения). Именно поэтому она существует во времени, временна, ветхая днями – приходящая и уходящая действительность. Смысл ее движение в миграции качества жизни, разворачивании идеи бытия в полноту вечности. Без этой вечной платформы относительности отношений вся временная реальность – ничтожна! И когда мы лишаем свою программную установку отношения к миру аксиологии мотива жизни в перспективе движения природного начала, мы лишаем мир фундамента стабильности, обрушивая его порядок структуры в хаос. Это понимал даже Кант, который, по сути, оскопил метафизику до приделов чистого разума. И поэтому он оставил в мире гносеологического порядка подчиненного разуму «моральный закон» - представительство иррационального поведения возможности. Тем более, что понятие субъекта объяло собой и ту и другую действительность, как необходимость и совпала с человеческой волей управления идеей бытия субстанционального наместничества «человека разумного».