«Люди привыкли, — пишет Энгельс, — объяснять свои действия из своего мышления, вместо того чтобы объяснять их из своих потребностей (которые при этом, конечно, отражаются в голове, осознаются), и этим путем с течением времени возникло то идеалистическое мировоззрение, которое овладело умами в особенности со времени гибели античного мира» [2; 493].
На основе понятия потребности все учение о мотивации человеческого поведения получает принципиально иную постановку, чем та, которая ему обычно дается на основе учения об инстинктах и влечениях. В противоположность всяким рационалистическим концепциям, в потребностях учитываются запросы человеческой «природы», человеческого организма. Но потребности, сближаясь в этом отношении с инстинктами и влечениями, принципиально отличаются от них. Опосредствованные общественными отношениями, через которые они преломляются, они — продукт истории, в отличие от инстинктов как только физиологических образований; они далее имеют и онтогенез, в отличие от инстинктов, продуктов филогенеза. /21/
Понятие потребности начинает завоевывать себе значительное место в современной психологии. Как замечает в своем докладе на X Международном психологическом конгрессе Д. Кац, специально разрабатывающий проблему голода и аппетита в аспекте «психология потребностей»: «Понятие потребности решительно должно будет заменить понятие инстинкта, которое оказалось малопригодным для начала работ над новыми проблемами»; понятие потребности «охватывает как естественные, так и искусственные, как прирожденные, так и приобретенные потребности»*. На том же конгрессе значение потребности и ее место в психологии особенно подчеркнул Э. Клапаред [9]. Устанавливая, что поведением человека движут потребности, современная психология в работах К. Левина [10] наряду с врожденными инстинктивными потребностями открывает временные, в онтогенезе возникающие потребности, которые, однако, представляются квазипотребностями, в отличие от первых как подлинных, реальных, над которыми вторые надстраиваются. И эти теории потребностей, подчеркивая изменчивость, динамичность потребностей, остаются еще в биологическом плане; особенно подчеркнута эта биологическая установка у Клапареда. В отличие от всех этих в основе своей биологических теорий Маркс вскрывает социально-историческую обусловленность человеческих потребностей, опять-таки не упраздняющую, а опосредствующую «природу» человека. При этом в историческом развитии не только надстраиваются новые потребности над первичными инстинктивными потребностями, но и преобразуются эти последние, многократно преломляясь сквозь изменяющуюся систему общественных отношений: по формуле Маркса, потребности человека становятся человеческими потребностями. Итак, в противоположность абстрактно-идеалистическим концепциям потребности движут поведением человека, но и в противоположность биологизаторским теориям эти потребности — не фиксированные во внеисторической природе неизменные инстинктивные влечения, а исторические, в истории все по-новому опосредствуемые и перестраивающиеся потребности.
* См. его доклад «Hunger und Appetit» (Bericht über den XII Kongress der Deutschen "Gesellschaft für Psychologie, hrsg. von Kafka, 1932, S. 285) и монографии на ту же тему.
Выдвинутые на место инстинктивных влечений потребности реализуют, таким образом, историчность в учении о мотивах, о движущих силах поведения. Они же раскрывают богатство человеческой личности и мотивов ее поведения, преодолевая то сужение основных двигателей человеческой деятельности, к которому неизбежно приводит учение об инстинктивных влечениях, в пределе своем приходящее — в фрейдовском учении о сексуальном влечении— к представлению об одном-единственном двигателе, к которому сводится все. Богатство же и многообразие исторически формирующихся потребностей создает все расширяющиеся источники мотивации человеческой деятельности, значение которых зависит притом от конкретных исторических условий. «Мы видели, — пишет Маркс, — какое значение имеет при социализме богатство человеческих потребностей, а следовательно, и какой-нибудь новый способ производства и какой-нибудь новый предмет производства: новое проявление человеческой сущностной силы и новое обогащение человеческого существа» [4; 128]. «При господстве же частной собственности,— подчеркивает Маркс социальную обусловленность этого положения, — мы наблюдаем обратное отношение»: каждая новая потребность создает и новую зависимость. Но, «при допущении наличия социализма», это богатство исторически развивающихся потребностей — все более многообразных и создающихся на все более и более высоком уровне — открывает перспективы богатой, содержательной, динамически развивающейся и поднимающейся на все более высокий уровень стимуляции человеческой деятельности.
Над учением о потребностях в учении о мотивации поднимается далее учение об интересах, и здесь в концепции Маркса снова с особой силой выступает социально-историческая, классовая обусловленность движущих сил человеческой деятельности.
С учением об историчности потребностей связано у Маркса и учение об /22/ исторической обусловленности различий способностей. «Разнообразие человеческих дарований, — пишет Маркс, — скорее следствие, чем причина разделения труда» [4; 143]. Это означает, что столь несходные способности, свойственные, по-видимому, людям, занятым в различных профессиях и достигшим зрелого возраста, составляют не столько причину, сколько следствие разделения труда; не столько причина, сколько следствие, но не только следствие, а также и причина. В «Капитале» Маркс пишет: «Различные операции, попеременно совершаемые производителем товара и сливающиеся в одно целое в процессе его труда, предъявляют к нему разные требования. В одном случае он должен развивать больше силы, в другом случае — больше ловкости, в третьем — больше внимательности и т. д., но один и тот же индивидуум не обладает всеми этими качествами в равной мере. После разделения, обособления и изолирования различных операций рабочие делятся, классифицируются и группируются сообразно их преобладающим способностям. Если, таким образом, природные особенности* рабочих образуют ту почву, на которой произрастает разделение труда, то, с другой стороны, мануфактура, коль скоро она введена, развивает рабочие силы, по самой природе своей пригодные лишь к односторонним специфическим функциям» [3; 361].
* В «Экономическо-философских рукописях 1844 года» Маркс очень подчеркивает эту природную основу способностей: «Человек является непосредственно природным существом. В качестве природного существа, притом живого природного существа, он, с одной стороны, наделен природными силами, жизненными силами, являясь деятельным природным существом; эти силы существуют в нем в виде задатков и способностей...» [4; 162—163].
Примечания:
1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3.
2. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20.
3. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23.
4. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42.
Понятие потребности начинает завоевывать себе значительное место в современной психологии. Как замечает в своем докладе на X Международном психологическом конгрессе Д. Кац, специально разрабатывающий проблему голода и аппетита в аспекте «психология потребностей»: «Понятие потребности решительно должно будет заменить понятие инстинкта, которое оказалось малопригодным для начала работ над новыми проблемами»; понятие потребности «охватывает как естественные, так и искусственные, как прирожденные, так и приобретенные потребности»*. На том же конгрессе значение потребности и ее место в психологии особенно подчеркнул Э. Клапаред [9]. Устанавливая, что поведением человека движут потребности, современная психология в работах К. Левина [10] наряду с врожденными инстинктивными потребностями открывает временные, в онтогенезе возникающие потребности, которые, однако, представляются квазипотребностями, в отличие от первых как подлинных, реальных, над которыми вторые надстраиваются. И эти теории потребностей, подчеркивая изменчивость, динамичность потребностей, остаются еще в биологическом плане; особенно подчеркнута эта биологическая установка у Клапареда. В отличие от всех этих в основе своей биологических теорий Маркс вскрывает социально-историческую обусловленность человеческих потребностей, опять-таки не упраздняющую, а опосредствующую «природу» человека. При этом в историческом развитии не только надстраиваются новые потребности над первичными инстинктивными потребностями, но и преобразуются эти последние, многократно преломляясь сквозь изменяющуюся систему общественных отношений: по формуле Маркса, потребности человека становятся человеческими потребностями. Итак, в противоположность абстрактно-идеалистическим концепциям потребности движут поведением человека, но и в противоположность биологизаторским теориям эти потребности — не фиксированные во внеисторической природе неизменные инстинктивные влечения, а исторические, в истории все по-новому опосредствуемые и перестраивающиеся потребности.
* См. его доклад «Hunger und Appetit» (Bericht über den XII Kongress der Deutschen "Gesellschaft für Psychologie, hrsg. von Kafka, 1932, S. 285) и монографии на ту же тему.
Выдвинутые на место инстинктивных влечений потребности реализуют, таким образом, историчность в учении о мотивах, о движущих силах поведения. Они же раскрывают богатство человеческой личности и мотивов ее поведения, преодолевая то сужение основных двигателей человеческой деятельности, к которому неизбежно приводит учение об инстинктивных влечениях, в пределе своем приходящее — в фрейдовском учении о сексуальном влечении— к представлению об одном-единственном двигателе, к которому сводится все. Богатство же и многообразие исторически формирующихся потребностей создает все расширяющиеся источники мотивации человеческой деятельности, значение которых зависит притом от конкретных исторических условий. «Мы видели, — пишет Маркс, — какое значение имеет при социализме богатство человеческих потребностей, а следовательно, и какой-нибудь новый способ производства и какой-нибудь новый предмет производства: новое проявление человеческой сущностной силы и новое обогащение человеческого существа» [4; 128]. «При господстве же частной собственности,— подчеркивает Маркс социальную обусловленность этого положения, — мы наблюдаем обратное отношение»: каждая новая потребность создает и новую зависимость. Но, «при допущении наличия социализма», это богатство исторически развивающихся потребностей — все более многообразных и создающихся на все более и более высоком уровне — открывает перспективы богатой, содержательной, динамически развивающейся и поднимающейся на все более высокий уровень стимуляции человеческой деятельности.
Над учением о потребностях в учении о мотивации поднимается далее учение об интересах, и здесь в концепции Маркса снова с особой силой выступает социально-историческая, классовая обусловленность движущих сил человеческой деятельности.
С учением об историчности потребностей связано у Маркса и учение об /22/ исторической обусловленности различий способностей. «Разнообразие человеческих дарований, — пишет Маркс, — скорее следствие, чем причина разделения труда» [4; 143]. Это означает, что столь несходные способности, свойственные, по-видимому, людям, занятым в различных профессиях и достигшим зрелого возраста, составляют не столько причину, сколько следствие разделения труда; не столько причина, сколько следствие, но не только следствие, а также и причина. В «Капитале» Маркс пишет: «Различные операции, попеременно совершаемые производителем товара и сливающиеся в одно целое в процессе его труда, предъявляют к нему разные требования. В одном случае он должен развивать больше силы, в другом случае — больше ловкости, в третьем — больше внимательности и т. д., но один и тот же индивидуум не обладает всеми этими качествами в равной мере. После разделения, обособления и изолирования различных операций рабочие делятся, классифицируются и группируются сообразно их преобладающим способностям. Если, таким образом, природные особенности* рабочих образуют ту почву, на которой произрастает разделение труда, то, с другой стороны, мануфактура, коль скоро она введена, развивает рабочие силы, по самой природе своей пригодные лишь к односторонним специфическим функциям» [3; 361].
* В «Экономическо-философских рукописях 1844 года» Маркс очень подчеркивает эту природную основу способностей: «Человек является непосредственно природным существом. В качестве природного существа, притом живого природного существа, он, с одной стороны, наделен природными силами, жизненными силами, являясь деятельным природным существом; эти силы существуют в нем в виде задатков и способностей...» [4; 162—163].
Примечания:
1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3.
2. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20.
3. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23.
4. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42.
Обсуждения Потребности человека. К. Маркс