Психология, в сущности, вовсе утеряла личность. Интроспективная психология, ограничившая психологическую проблематику анализом явлений сознания, принципиально не могла эту проблему должным образом поставить. Поведенчество.
Сводящее деятельность человека к совокупности внешне друг на друга наслаивающихся или механически друг с другом сцепляющихся навыков, осуществляло в плане поведения, в конечном счете, ту же аналитическую, механически суммативную методологию, которую интроспективная /19/ психология применяла к сознанию. Каждая из этих психологических концепций рассекла личность, оторвав, во-первых, друг от друга ее сознание и ее деятельность, с тем чтобы затем: одна — разложить сознание на безличные функции и процессы, другая — расчленить поведение на отдельные навыки или реакции.
В настоящее время идея личности занимает одно из центральных мест в психологии, но ее трактовка определяется «глубинной психологией» фрейдовского толка или в последнее время привлекающим все большее внимание персонализмом В. Штерна, который дает ее постановку, принципиально чуждую и непримиримую с той, которую мы находим у Маркса. И глубоко симптоматичным для состояния психологии в СССР является то обстоятельство, что и наша психология — психология, которая хочет быть марксистской,— не осознала значения и места проблемы личности; а в эпизодической ее трактовке у тех немногих авторов, которые не прошли мимо нее, нашли себе отражение лишь фрейдистско-адлеровские и штернианские идеи.
Между тем в системе марксистско-ленинской психологии проблема личности должна занять одно из центральных мест и получить, конечно, совсем иную трактовку. Вне связи с личностью невозможно понимание психологического развития, потому что «люди, развивающие свое материальное производство и свое материальное общение, изменяют вместе с этой своей действительностью также свое мышление и продукты своего мышления» [1; 25].
Формы сознания развиваются не сами по себе — в порядке автогенеза, а как атрибуты или функции того реального целого, которому они принадлежат. Вне личности трактовка сознания могла бы быть лишь идеалистической. Тому способу рассмотрения, который исходит из сознания, Маркс поэтому противопоставляет другой — соответствующий реальной жизни, при котором «исходят из самих действительных живых индивидов и рассматривают сознание только как их сознание» [1; 25].
Марксистская психология не может, таким образом, быть сведена к анализу отчужденных от личности, обезличенных процессов и функций. Сами эти процессы или функции суть для Маркса «органы индивидуальности».
«Человек, — пишет Маркс, — присваивает себе свою всестороннюю сущность всесторонним образом, следовательно, как целостный человек». В этом участвует и каждое из его «человеческих отношений к миру — зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, мышление, созерцание, ощущение, желание, деятельность, любовь, словом, все органы его индивидуальности,...» [4; 120].
Вне этой трактовки нереализуем был бы основной для марксистской концепции тезис, согласно которому сознание человека есть общественный продукт и вся психика его социально обусловлена. Общественные отношения — это отношения, в которые вступают не отдельные органы чувств или психологические процессы, а человек, личность. Определяющее влияние общественных отношений труда на формирование психики осуществляется лишь опосредствованно через личность.
Но включение проблемы личности в психологическую проблематику, конечно, ни в коем случае не должно означать ее психологизации. Личность нетождественна ни с сознанием, ни с самосознанием. Это отождествление, проводившееся в психологии сознания, поскольку она вообще ставила проблему личности, для Маркса, само собой; разумеется, неприемлемо.
Анализируя ошибки гегелевской «феноменологии» [4; 156], Маркс в числе их отмечает, что и для Гегеля субъект есть всегда сознание или самосознание, или, вернее, предмет является всегда только как абстрактное сознание. Однако, не будучи тождественны с личностью, сознание и самосознание существенны для личности.
Личность существует только при наличии у нее сознания: ее отношения к другим людям должны быть ей даны как отношения. Сознание, будучи свойством материи, которая может обладать и может не обладать сознанием (марксизм — не панпсихизм!), является качеством человеческой личности, без которого она не была бы тем, что она есть.
Но сущность личности есть совокупность /20/ общественных отношений [1; 3] .
К. Бюлер, ссылаясь на Тренделенбурга [11], замечает, что сейчас значение этого слова [persona] сдвинулось: оно обозначает не общественную функцию человека, а внутреннюю сущность (Wesensart) его, и задается вопросом: в какой мере обоснованно по тому, как человек выполняет свою общественную функцию, заключать о его внутренней сущности. Здесь для Бюлера внутренняя сущность личности и ее общественные отношения оказываются внешними друг другу, и термин «личность» обозначает либо то, либо другое; личность входит в определенные общественные отношения и выходит из них, надевая и снимая их с себя, как маски (первоначальное значение этрусского слова, из которого происходит термин persona) [11; 4—5]; лица личности, ее внутренней сущности они не определяют. Ряд общественных функций, которые приходится выполнять человеку в буржуазном обществе, остаются внешними для его личности, но в основном в конечном итоге личность обозначает не либо общественную функцию, либо внутреннюю сущность человека, а внутреннюю сущность человека, определяемую общественными отношениями!
Человеческая личность в целом формируется лишь через посредство своих отношений к другим людям. Лишь по мере того, как у меня устанавливаются человеческие отношения к другим людям, я сам формируюсь как человек: «Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку. Вместе с тем и Павел как таковой, во всей его павловской телесности, становится для него формой проявления рода «человек» [3; 62].
В противоположность господствующим в современной психологии и психопатологии учениям, в которых личность в своей биологической обособленности выступает как первичная непосредственная данность, как абсолютная в себе существующая самость, определяемая глубинными, биологически детерминированными влечениями или конституциональными особенностями, независимо от общественных связей и опосредствований, — для Маркса личность, а вместе с тем и ее сознание опосредствованы ее общественными отношениями, и ее развитие определяется прежде всего динамикой этих отношений. Однако так же, как отрицание психологизации личности не означает выключения сознания и самосознания, точно так же и отрицание биологизации никак не означает выключение биологии, организма, природы из личности. Психофизическая природа не вытесняется и не нейтрализуется, а опосредствуется общественными отношениями и перестраивается — природа становится человеком!
Примечания:
1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3.
2. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20.
3. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23.[/persona]
В настоящее время идея личности занимает одно из центральных мест в психологии, но ее трактовка определяется «глубинной психологией» фрейдовского толка или в последнее время привлекающим все большее внимание персонализмом В. Штерна, который дает ее постановку, принципиально чуждую и непримиримую с той, которую мы находим у Маркса. И глубоко симптоматичным для состояния психологии в СССР является то обстоятельство, что и наша психология — психология, которая хочет быть марксистской,— не осознала значения и места проблемы личности; а в эпизодической ее трактовке у тех немногих авторов, которые не прошли мимо нее, нашли себе отражение лишь фрейдистско-адлеровские и штернианские идеи.
Между тем в системе марксистско-ленинской психологии проблема личности должна занять одно из центральных мест и получить, конечно, совсем иную трактовку. Вне связи с личностью невозможно понимание психологического развития, потому что «люди, развивающие свое материальное производство и свое материальное общение, изменяют вместе с этой своей действительностью также свое мышление и продукты своего мышления» [1; 25].
Формы сознания развиваются не сами по себе — в порядке автогенеза, а как атрибуты или функции того реального целого, которому они принадлежат. Вне личности трактовка сознания могла бы быть лишь идеалистической. Тому способу рассмотрения, который исходит из сознания, Маркс поэтому противопоставляет другой — соответствующий реальной жизни, при котором «исходят из самих действительных живых индивидов и рассматривают сознание только как их сознание» [1; 25].
Марксистская психология не может, таким образом, быть сведена к анализу отчужденных от личности, обезличенных процессов и функций. Сами эти процессы или функции суть для Маркса «органы индивидуальности».
«Человек, — пишет Маркс, — присваивает себе свою всестороннюю сущность всесторонним образом, следовательно, как целостный человек». В этом участвует и каждое из его «человеческих отношений к миру — зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, мышление, созерцание, ощущение, желание, деятельность, любовь, словом, все органы его индивидуальности,...» [4; 120].
Вне этой трактовки нереализуем был бы основной для марксистской концепции тезис, согласно которому сознание человека есть общественный продукт и вся психика его социально обусловлена. Общественные отношения — это отношения, в которые вступают не отдельные органы чувств или психологические процессы, а человек, личность. Определяющее влияние общественных отношений труда на формирование психики осуществляется лишь опосредствованно через личность.
Но включение проблемы личности в психологическую проблематику, конечно, ни в коем случае не должно означать ее психологизации. Личность нетождественна ни с сознанием, ни с самосознанием. Это отождествление, проводившееся в психологии сознания, поскольку она вообще ставила проблему личности, для Маркса, само собой; разумеется, неприемлемо.
Анализируя ошибки гегелевской «феноменологии» [4; 156], Маркс в числе их отмечает, что и для Гегеля субъект есть всегда сознание или самосознание, или, вернее, предмет является всегда только как абстрактное сознание. Однако, не будучи тождественны с личностью, сознание и самосознание существенны для личности.
Личность существует только при наличии у нее сознания: ее отношения к другим людям должны быть ей даны как отношения. Сознание, будучи свойством материи, которая может обладать и может не обладать сознанием (марксизм — не панпсихизм!), является качеством человеческой личности, без которого она не была бы тем, что она есть.
Но сущность личности есть совокупность /20/ общественных отношений [1; 3] .
К. Бюлер, ссылаясь на Тренделенбурга [11], замечает, что сейчас значение этого слова [persona] сдвинулось: оно обозначает не общественную функцию человека, а внутреннюю сущность (Wesensart) его, и задается вопросом: в какой мере обоснованно по тому, как человек выполняет свою общественную функцию, заключать о его внутренней сущности. Здесь для Бюлера внутренняя сущность личности и ее общественные отношения оказываются внешними друг другу, и термин «личность» обозначает либо то, либо другое; личность входит в определенные общественные отношения и выходит из них, надевая и снимая их с себя, как маски (первоначальное значение этрусского слова, из которого происходит термин persona) [11; 4—5]; лица личности, ее внутренней сущности они не определяют. Ряд общественных функций, которые приходится выполнять человеку в буржуазном обществе, остаются внешними для его личности, но в основном в конечном итоге личность обозначает не либо общественную функцию, либо внутреннюю сущность человека, а внутреннюю сущность человека, определяемую общественными отношениями!
Человеческая личность в целом формируется лишь через посредство своих отношений к другим людям. Лишь по мере того, как у меня устанавливаются человеческие отношения к другим людям, я сам формируюсь как человек: «Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку. Вместе с тем и Павел как таковой, во всей его павловской телесности, становится для него формой проявления рода «человек» [3; 62].
В противоположность господствующим в современной психологии и психопатологии учениям, в которых личность в своей биологической обособленности выступает как первичная непосредственная данность, как абсолютная в себе существующая самость, определяемая глубинными, биологически детерминированными влечениями или конституциональными особенностями, независимо от общественных связей и опосредствований, — для Маркса личность, а вместе с тем и ее сознание опосредствованы ее общественными отношениями, и ее развитие определяется прежде всего динамикой этих отношений. Однако так же, как отрицание психологизации личности не означает выключения сознания и самосознания, точно так же и отрицание биологизации никак не означает выключение биологии, организма, природы из личности. Психофизическая природа не вытесняется и не нейтрализуется, а опосредствуется общественными отношениями и перестраивается — природа становится человеком!
Примечания:
1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3.
2. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20.
3. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23.[/persona]
Обсуждения Проблема личности. Взгляды К. Маркса