Генерал Пиночет: Миссион комплита — Задача выполнена

Сами чилийцы из его команды всегда предупреждают: «Всякий национальный опыт уникален». Достаточно взглянуть на парад диктаторов в третьем мире, не сумевших провести никаких реформ, устроивших чудовищную коррупцию и неконтролируемый террор с относительной политической мотивацией.

Чилийская армия, будучи традиционным гарантом национальной безопасности страны, взяла на себя ответственность в тот момент, когда Чили проваливалась в пропасть. И силой остановила хаос и уже практически начавшуюся гражданскую войну.

--------------------------------------------

Чилийская армия — особая для Латинской Америки. Это каста, гордящаяся своим профессионализмом. Возможно поэтому у чилийских военных не было традиционного соблазна поруководить здравоохранением, дорожным строительством и сельским хозяйством, — чем увлекались их латиноамериканские коллеги. Американский экономист Ханке заметил, что он никогда не встречал военного с таким глубоким пониманием сущности либеральной экономики, как генерал Пиночет.

Кстати, характерно, что Пиночету не пришло в голову воздержаться от уплаты альендевских долгов Советскому Союзу в то время, когда даже формальных дипломатических отношений у нас не было.

В основе чилийской модернизации — принцип универсализма, который соблюдался с уникальной жестокостью и последовательностью: ни для кого, ни на каком основании не может быть исключений из правил. Государство устанавливает равные правила игры для всех и следит за их исполнением. Никакие, даже очевидные и быстрые успехи, не могут быть основанием для предоставления льгот и привилегий. Потому что нарушение принципа универсализма неизбежно разрушает механизм рыночной экономики и деформирует государство. Таким образом, чиновники не принимают произвольных решений, как у нас говорится, «не решают вопросов», и к ним с этими «вопросами» просто перестают ходить.

Есть одно удивительное свидетельство эффективности чилийского опыта. Семнадцать лет открытой диктатуры, приход к власти противников, одержимых жаждой мщения — и ни одного дела о коррупции.

Необходимо добавить, что главный успех чилийской реформы — это не только модернизация экономики. Это самая эффективная, полностью негосударственная система социальной помощи. Только сильная и честная власть может помогать бедным. Потому что бедные всегда самые слабые. В демократическом государстве о них забывают после того, как получают их голоса на выборах.

Чили была бедной страной. И сейчас ещё не очень богата. Пиночет не победил бедность. Однако даже его противники признают, что он победил нищету.

Сегодня в Чили любая семья из самого бедного квартала может отдать своего ребенка в самую лучшую школу, после которой он может поступить в любой университет — хоть чилийский, хоть американский, если хватит способностей.

И последнее. Основа успеха чилийской реформы — удивительная корпоративная мораль всех чилийских реформаторов. Команда Пиночета, в первую очередь, те самые чикагские мальчики, которые, собственно, не очень-то чикагские: либералы, националисты, католики. Любое отступление от профессиональных и этических принципов означало изгнание из корпорации. Это люди, с которыми бессмысленно обсуждать вопрос, что «в условиях нашей исторической специфики» дважды два — это от трёх до пяти.

Когда Пиночет передавал власть гражданскому правительству — кстати, в точно объявленный срок, — он подарил своим соратникам памятные медали, на которых было выбито «Миссион комплита» — «Задача выполнена». Страну принял — страну отдал. Как после капитального ремонта.

— Скажите, когда и как созрело решение взять власть и ответственность на себя, и какова была обстановка в Чили в этот момент?

— В первую очередь страна находилась в очень тяжёлой социальной, экономической и финансовой обстановке. Практически она была на военном положении. По утрам можно было видеть во всех магазинах колоссальные очереди за хлебом. Сам тогдашний президент доктор Альенде сообщил народу, что зерна в наших амбарах оставалось на три дня. Кроме того, он потерял контроль над своими людьми. Случались убийства. В ходе так называемой аграрной реформы занимались чужие земли. Министерство юстиции, палата депутатов и другие государственные органы уже официально объявили, что президент Альенде вышел за рамки конституции.

Всё это показало нам, что мы уже находимся на краю обрыва. Мы собрались вчетвером — руководители армии и флота и решили, что нужно брать власть в свои руки. 11 сентября было определено днём переворота. В этот день, к сожалению, вспыхнула война в полном смысле слова. В Чили Альенде рассчитывал на 15 тысяч иностранных солдат, специально натренированных. Но уже к вечеру всё успокоилось, и мы официально взяли власть в свои руки.

Я не хочу сказать, что борьба прекратилась. Она продолжилась еще более интенсивно, так как противники перешли к террору. Конечно, кто мог — убежал за границу, например, кубинцы, корабли которых находились в порту. С этого момента началась кропотливая работа по восстановлению порядка в стране. Среди нас не было профессиональных политиков. Поэтому мы пригласили для работы умных и образованных людей, которые не были военнослужащими.

Мы все были воспитаны в условиях господства государственного контроля над экономикой. Но уже появилось новое поколение, которое заговорило о либеральной экономике. Однако таких людей, по сравнению со сторонниками государственного контроля над экономикой, было немного. Их было немного даже в Вооружённых Силах. Даже среди нас, военных, большинство было всё-таки за государственный контроль над экономикой и меньшинство — за свободу. Мы начали постепенную, тщательную работу над восстановлением экономики страны.

— Насколько я знаю, политическая оппозиция Альенде рассчитывала, что армия сделает чёрную работу и власть будет передана им. В первую очередь — христианские демократы, которые ходили к Вам и говорили, что страна катится в пропасть. И тут же бежали к Альенде и клялись в лояльности к конституционному строю. Когда возникло решение не передавать власть гражданской оппозиции, а сделать работу самим?

— В первую очередь я должен сказать, что мы никогда никому не обещали, что в скором времени передадим снова власть штатским, так как в первую очередь мы должны были достичь определённых целей и результатов. Конкретные даты и цели не всегда совпадают. Мы не ставили себе целью никого догонять и перегонять. У нас были определённые цели и мы не думали о сроках. Произошло иное: некоторые политические деятели, которые способствовали военному движению, посчитали, что власть должна перейти к ним. И в результате те, кто нас вначале поддерживал, стали нашими врагами.

Не называя конкретных имён, я всё же напомню, что первый президент, которому мы передали власть, сначала полностью опирался на нашу поддержку, на военные методы, а потом занял противоположную позицию. Теперь, конечно, у всех есть те или иные доводы в оправдании своих поступков.

— Существует масса спекуляций на тему роли США в чилийских событиях. Определённую роль играл и Советский Союз. Какова была реальная степень участия Америки в этих процессах?

— Россия всегда поддерживала наших противников, то есть движение, которое выступало против военного правительства. Что касается американцев, то некоторые из них поддерживали нас, другие выступали против.

— Известна практика военных режимов в различных странах Латинской Америки. Ваш чилийский опыт резко контрастирует с тем, что происходило во всех остальных латиноамериканских странах. Чем Вы это объясняете? Почему военное правительство Чили пошло совершенно иным путём?

— В первую очередь мы добились того, чтобы армия занималась исключительно своими непосредственными задачами. Мы привлекли к работе самых способных и грамотных военнослужащих. Мы установили определённую этику поведения. Мы объяснили военнослужащим, что если они желают работать в правительстве, а всем нравится работать в правительстве, то они должны придерживаться строгих правил. Иначе нельзя. Кроме того, перед нами стояли две внешнеполитические проблемы.

Прошло сто лет с момента окончания войны в Тихоокеанском регионе, в которой участвовали Боливия, Перу и Чили. Существовала опасность, что северные соседи попытаются воспользоваться нашими сложностями. Ситуация была очень напряжённой. Возникла напряжённость и в отношениях с Аргентиной. Мы стояли на грани войны. Слава Богу, что вмешательство Ватикана предотвратило военный конфликт.

— Я помню текст декларации принципов военного правительства. Как они сочетаются с самой последовательной либеральной реформой XX века?

— Мы всего лишь следовали принципам этой декларации. Что касается экономических вопросов, то всё это произошло постепенно. Сначала правительство состояло в основном из военнослужащих, за исключением двух министерств — юстиции и… второе не помню. Но уже через два года положение изменилось. Военные оставили за собой пять министерств, в остальных уже работали гражданские. Всюду мы привлекали молодёжь. Молодые идеи. Стариков мы уволили. Мы опирались на молодёжь потому, что молодые — идеалисты. И очень важным было то, что команды, которые занимались экономикой, или работали в министерствах, были единомышленниками. Между ними не было серьёзных противоречий.

— Как Вам удалось противостоять лоббизму?

— Мы такого явления как лоббизм не знали. Само название этого явления нам было известно только на примере США. Мы, чилийцы, не любим, когда кто-то лезет в наши дела и мы не лезем в чужие. Без всякого лоббизма мы возвращали иностранцам предприятия, которые у них были отобраны. В том числе мы вернули долги Альенде СССР. Я убеждён, что правительство, которое работает под влиянием или натиском профсоюзов и капиталистических группировок, никогда не прогрессирует.

— Всё-таки это уникальный случай. Каким образом Вам удалось сохранить такую последовательность, ведь были моменты, когда казалось, что результатов нет?

— Действительно, в 1975 году мы почувствовали маленький кризис. Некоторые советовали мне вернуться обратно, но я сказал: «Коней на переправе не меняют!» Мы пережили этот кризис и пошли дальше. Я посоветовался с нашими экономистами, и мы решили отпустить цены на хлеб. Мне говорили, что люди будут умирать от голода, я ответил, что этого не произойдёт. И этого не случилось. Впоследствии цены на хлеб опустились сами по себе, что показало правильность избранного нами пути.

Был назначен один порт — Кокинбо. И только из него можно было экспортировать всё что угодно. Все эти меры способствовали расширению экспорта. Был подготовлен Декрет № 600, который обеспечил правовую базу для иностранных инвесторов. Сначала не всё шло гладко, так как министр экономики был сторонником государственного регулирования экономики. На смену ему пришёл Серхио де Кастро, который доработал этот законодательный акт и усовершенствовал его.

— Для России сейчас это важный вопрос. Сейчас очень модно использовать иностранных советников. Каково Ваше отношение к международным финансовым организациям?

— Уж очень дорого они стоили! Мы имели настолько хороших собственных советников, что об иностранцах не нужно было и думать. Был вот экономист Фридман здесь одно время. Но мы его советов, к счастью, не очень слушались. Международному валютному фонду мы были много должны. Поэтому они нам всегда вставляли спицы… Парижский клуб, МВФ. Все настаивали, что мы должны вернуться к системе государственного контроля. Но мы настаивали на своей линии.

— Недавно мне показали аналитическую записку по торговле оружием. Там приводилась классификация рынков вооружения. Один из типов — коррупционный. К нему были отнесены Юго-Восточная Азия, Африка и Латинская Америка, кроме Чили. Как этого удалось достичь — кроме Чили? Как удалось противостоять коррупции, которая разъедала всю Латинскую Америку?

— Наша военная традиция всегда требует честности до конца. Я вспоминаю один эпизод, когда мы отправили одного нашего адмирала в Англию для того, чтобы он принял корабль. Ему передали чек, на котором значилась солидная сумма, причитавшаяся ему в качестве комиссионных. Офицер видел, что чек большой. Он вернул его со словами: «То, что мне полагается как комиссионные, будьте добры снять со счёта стоимости этого корабля».

— В чем Вы видите главный успех чилийской реформы и в чём её слабое место?

— Очень хороший вопрос. Самое важное из всех моих забот было открытие рынка. Все чилийские продукты, которые могли быть проданы, пошли на экспорт. Это очень важно. Благодаря целому вееру продуктов, которые пошли на экспорт, мы смогли погасить значительную часть нашего внешнего долга. Вот ещё один пример нашей плодотворной работы. Я имею в виду строительство дороги на юге Чили, которая позволила нам начать освоение 170 тысяч квадратных километров чилийской территории.

К моментам, достойным сожаления, можно отнести выпады в наш адрес с обвинениями в нарушениях прав человека. Нам не давали возможности ответить на них, так как наши доводы в расчёт не принимались. Критика со стороны марксистов была несправедливой. Это всё, что могу сказать по этому поводу. Мы собрались в 1977 году и определили этапы передачи власти штатским. Многие требовали, особенно политики, что это должно происходить быстрее. Я настаивал, что это должно идти так, как предусмотрено программой. И мы в точности исполнили эту программу. И власть была передана гражданским в 1990 году.

— То, что происходило в Чили 11 сентября, стало, наверное, первым крупным поражением коммунизма в послевоенной истории. Середина семидесятых — пик воплощения коммунистической идеи. Тогда, двадцать пять лет назад, Вы ожидали, что доживёте до краха всей коммунистической системы?

— Я человек верующий, и всегда просил Господа помочь мне в этом деле. После падения Берлинской стены — символа международного коммунистического порядка — развалилось всё. И, конечно, по естественным законам в самой России коммунизм исчез как режим. Я всегда был уверен, что не вся Россия пропитана коммунистической идеологией. Существовала мощная коммунистическая группировка, которая держала власть в своих руках. Бороться с ней было опасно.

— По Вашему мнению, коммунизм перестал быть глобальным явлением? Это радикальное течение местного характера или он может возродиться?

— Я не верю, что коммунизм как таковой умер. До сих пор есть люди, которые верят, что коммунистическая идея потерпела поражение лишь потому, что люди, стоявшие у власти, были коррумпированы, и что если к власти придут честные люди, то коммунистическая идея может возродиться. Коммунизм, в некоторой степени, можно сравнить с религией. И в России именно такая проблема. И только благодаря отношению к коммунизму как к религии, он может снова возродиться. У нас тоже есть небольшая группа людей, которая придерживается подобных взглядов, но их количество может возрасти. Я разговаривал с людьми, которые раньше принадлежали к коммунистической идеологии. Потом они стали демократами. И сейчас они вновь хотят вернуться к коммунистической идеологии. Я спрашиваю — почему?

Они говорят, что при коммунистах у них была крыша над головой, система здравоохранения, работа, возможность учиться. То есть у них не было проблем, а теперь они не могут обеспечить себе нормальный уровень жизни. Поэтому, я считаю, что если демократы, которые в данный момент находятся во главе правительства, не покажут людям, как можно употребить свободу в свою пользу и пользу государства, то, конечно, люди захотят вновь вернуться обратно.

Несмотря на то, что коммунистическая партия Чили немногочисленна, меня удивляет, откуда она получает столько денег, чтобы бороться против нас за права человека, и так далее. Это значит, что коммунисты ещё сильны экономически.

— Опыт каждой страны уникален. Однако что-то можно было использовать. Что из чилийского опыта применимо, на Ваш взгляд, сегодня в России?

— Единственное, что я могу сказать: во время моего правления масса молодёжи идеально работала на прогресс страны. После моего ухода они стали предпринимателями, управленцами. И они продолжают работать. Этот опыт можно использовать и в другой стране.

— Удовлетворены ли Вы Вашей страной сейчас? У Вас не возникает ощущения, что, как говорят по-русски, «За что боролись…»?

— Все страны имеют высокие и низкие точки развития. К сожалению, и на нас повлиял азиатский кризис. Финансовые показатели на бирже упали на 35 %, но экономические показатели держатся на хорошей высоте. Иностранные инвесторы продолжают вкладывать свои капиталы. Я всё-таки верю в Чили. Я служил своей стране шестьдесят пять лет. Сейчас я продолжаю работать, но уже в Сенате, и опять работаю на свою страну.

— Я слышал, что уходя с поста президента, Вы подарили своим сотрудникам памятные медали с надписью «Миссион комплита» — «Дело сделано». У нас, к сожалению, сделанным делом гордиться трудно. Наши реформаторы имеют шанс написать книгу о том, как им помешали делать реформы и кто этом виноват.

— Россия — большая страна, и в ней всегда можно найти много виноватых…