Православное образование

О. АНДРЕЙ: Николай, прежде всего огромное спасибо вам за такую формулировку. Вы сказали, что речь пойдет о моей позиции, а не обозвали ее сразу "позицией Русской православной церкви".

- Это я правильно сказал?

О. АНДРЕЙ: Совершенно правильно.

- Вы знаете, я это сказал, честно говоря, не задумываясь, автоматически. Потому что я привык к тому, что точно так же, как я выражаю свое собственное мнение в эфире, и мои гости, как правило, выражают свое собственное мнение.

О. АНДРЕЙ: Знаете, как для нас все китайцы на одно лицо, точно так же и для людей не церковных все, кто одеты в черную рясу, тоже кажутся одноликими, и церковь представляется как некая казарма, в которой можно озвучивать только некое коллективно-соборное мнение. Это не совсем так, и у меня нет полномочий представлять Московскую патриархию, ее официальную позицию. Я говорю о некоем опыте своей мысли, жизни, впечатлениях. И я рад, что чаще всего он совпадает с позицией Патриарха, но для меня это повод к радости, а не исполнение партийного задания.

- Когда мне задают вопрос: "Как вам удается столько лет работать на российском государственном телевидении и при этом утверждать, что вы излагаете свое собственное мнение?" - я отвечаю примерно так же, как сейчас ответили вы, что я излагаю всегда собственное мнение, но я рад тому, что до сих пор в большинстве принципиальных случаев мое мнение совпадало с мнением канала, на котором я работаю.

О. АНДРЕЙ: Что делает честь этому каналу.

- У вас нет полномочий говорить от имени Русской православной церкви. А насколько широки ваши полномочия в плане высказывания собственной позиции, если она расходится с позицией Русской православной церкви?

О. АНДРЕЙ: Патриарх это выражает так, что норма церковной дисциплины такова: если Патриарх по некоему вопросу высказал ясно и четко свою позицию, а священник с ней не согласен, священник не обязан поддерживать эту позицию, но хотя бы пусть соблюдает правила, что называется, скажем на светском языке, корпоративной этики и не выступает против. Скажем, какая этика в правительстве? Министр имеет право на критику действий президента, но ты сначала положи прошение об отставке на стол, а потом, пожалуйста, критикуй. Нечто подобное и здесь. То есть нас не обязывают к бурным аплодисментам, не обязывают к постоянному "одобрямсу", но хотя бы, если позиция некая высказана, попробуй воздержаться от ее критики.

- Но вы можете сказать, не критикуя, что позиция Патриарха, официальная позиция Русской православной церкви вашей позиции не соответствует, или это уже будет неправильно?

О. АНДРЕЙ: Такие случаи бывали. Например, меня тревожит тенденция, которая появилась в последние годы в нашей церковной кадровой политике, когда ставят викарных епископов на места. Это старая практика, многовековая в нашей церкви. Но понимаете, скажем, в XIX веке викарный епископ - это епископ-помощник, он не обладает властью в епархии, но он может какие-то представительские функции исполнять, чтобы правящего епископа не отвлекали на какие-нибудь презентации, банкеты, освящения, решать какие-то несложные вопросы. Так вот в XIX веке все-таки Синод и император определяли, находили какого-то интересного преподавателя в семинарии, столичной или провинциальной, он продвигался по карьерной лестнице, был игуменом, архимандритом, ректором семинарии, и если он хорошо себя проявил, его рекомендовали на то, чтобы он стал викарным епископом, а если и там было хорошо несколько лет, становился в какой-то области правящим. Сегодня что происходит? Сегодня кандидатуру на викария находит не центральный орган, не император, не Синод, а избирает его местный епископ среди своих. И избирает по своему размеру. То есть тот человек, с которым мне будет удобно работать. А затем рано или поздно ведь он все равно станет уже самостоятельным епископом. И вот уже несколько случаев таких есть, когда люди без базового богословского образования, а просто хорошие иподиаконы в провинции становились викарными епископами. Я считаю, что в принципе это для будущего церковной жизни может создать проблему. Я об этом говорил на православном радио «Радонеж», поэтому не боюсь об этом сказать и сейчас. Но это сугубо моя личная позиция. Вполне может быть, что это просто я плохо знаю этих людей, может быть, действительно у Патриарха гораздо больше информации и у членов Синода, чем у меня.

- Итак, отец Андрей, ваша позиция по поводу преподавания основ православия в российской средней школе?

О. АНДРЕЙ: Основы православия - это то же самое, что Закон Божий. Рамки, в которых в государственной светской школе может преподаваться этот предмет, четко очерчены в законе о свободе совести: по заявлениям родителей, в порядке добровольного волеизъявления, факультативно, вне основной сетки занятий, преподавателями, которые уполномочены религиозными организациями, и программа их курса должна быть согласована с местными органами самоуправления. Это Закон Божий, то есть именно обучение православию, равно как, скажем, обучение исламу или какой-то другой религии. И собственно, здесь нет никаких дискуссий, в преподавании этого предмета наши отношения с местными органами власти и с Министерством образования федеральным вполне ясны.

Есть проект, о котором идут дискуссии в обществе последние лет пять, - основы православной культуры. Не основы православия, а основы православной культуры. Это не слово православия, это слово о православии. Это культурологическая дисциплина. Вообще о ее преподавании закон не говорит ничего. Нет федерального закона, который регламентировал бы, в каком размере в каких школах преподавать математику, в каком объеме знакомить детей с культурой эпохи Ренессанса, например. Это выбор каждой школы. Вот если б я был директором, я бы решал так: вот у меня есть три историка в школе, но один из них ну просто влюблен, он именно специалист по эпохе Ренессанса. И я бы сказал: знаешь что, о том, что тебе так дорого, говори больше, я найду возможность и в рамках школьного компонента я дам тебе больше часов, чтобы про Бахтина, Баткина рассказать побольше, о Горфункеле, об их трудах и о первоисточниках. Есть федеральный компонент образования, есть региональный и школьный. 70 процентов - это федеральный компонент, 15 процентов часов - на усмотрение региона (краеведение, какие-то местные предметы), и 15 процентов академических часов в школе - это каждая школа сама может решать, какое будет у нее лицо и ее специализация. Вот в рамках этих часов возможен маневр. Если это будет разговор о культуре православия, это означает следующее. Культура православия - это, пожалуйста, можно рассказывать и о молитве «Аве Мария», и о молитве «Отче наш», и о заповедях блаженств. Можно потребовать, чтобы дети знали наизусть эти молитвы. Но нельзя требовать, чтобы они молились.

- Очень тонкая грань.

О. АНДРЕЙ: Я про себя скажу. Я учил Символ веры впервые, готовясь к экзамену по научному атеизму в МГУ. То есть от меня требовали его знания, как я должен был знать восьмеричный путь спасения в буддизме, форму исповедания и принятия ислама и так далее. Но это не означает, что я это должен исповедовать, тем более учась в МГУ или преподавая там. Грань, конечно, очень тонкая. Попробовать объяснить внутреннюю логику мифа. Как, скажем, на уроках литературы объясняется внутренняя логика мира Достоевского, а есть совершенно другой космос Льва Толстого, и у него есть своя органическая логика. Это разные миры, но умный преподаватель должен попробовать понять и, может быть, даже на несколько уроков сделать детей обитателями мира Достоевского, обитателями мира Толстого, обитателями мира Тютчева, Маяковского. Это разные миры, каждый из них по-своему органичен, трагичен, но жутко интересен.

- Пушкина неплохо бы для начала.

О. АНДРЕЙ: Пушкина, конечно же. Так вот я думаю, что те педагоги, которым это удается, удается влюблять детей и в Есенина, и в Маяковского, и в Тютчева, и в Цветаеву...

- Что реально, потому что каждый из них велик, каждый из них прекрасен, интересен, ярок, и вовсе не нужно противопоставлять одного другому.

О. АНДРЕЙ: Конечно. Я думаю, что такой педагог, он сможет найти интонацию, в которой можно было бы рассказать о православии, и при этом не растворяя детей в религиозной основе православия, объясняя, а не доказывая, что в этом символе, в этой иконе, в этом обряде, в этом догмате есть внутренняя логика. Что православие - это не скопище каких-то абсурдов странных, а со стороны, конечно, оно кажется окаменелостью, динозавром, нагромождением абсурдов. Вот можно пояснить, что какая-то своя логика там есть, свои смыслы довольно человеческие. А дальше уметь удержаться и не отвечать на вопросы детей. Потому что дети, конечно же, будут задавать вопросы: Мария Ивановна, а как мне молиться? И вот надо уметь сказать: извини, это вне нашего курса, хочешь, на переменке останься.

- И вот здесь у меня к вам два вопроса. Первый. Мы говорим о православии. А вправе ли и другие мировые религии настаивать...?

О. АНДРЕЙ: Абсолютно вправе. Более того, и мы сами хотим, чтобы так оно и было. Уверяю вас, в любую дверь, светскую дверь, а тем более государственную, в которую входит православный священник, мы хотим, чтобы вслед за нами вошли представители традиционных религий нашей России, нашей федерации. Я полагаю, что было бы очень здорово написать ряд учебников кассетного наполнения, то есть чтобы в них была некая общечеловеческая часть, религиоведческая, научная, а вот дальше в каждом регионе России или даже в каждой школе, потому что может быть татарская школа и в Москве и наверняка есть, исходя из особенностей данного класса учитель, школа, родители выбирают конфессиональную компоненту. Первые, скажем, две трети учебника общие для всей страны, для всей школы, это учебник этики, например, или культурологии, а вот дальше уже наполнение в зависимости от того, что ближе данной аудитории, которая сейчас здесь, передо мной, для этих ребятишек, на языке их культуры, чтобы они не были иностранцами у себя на родине. Малой родине, но и большой родине.

- То есть здесь с вашей стороны нет желания "монополизировать" голову ребенка.

О. АНДРЕЙ: Ни в коем случае. Более того, обычно возражают: а если мусульмане в своих республиках введут изучение основ исламской культуры? Так я первый за буду. Если бы я жил в Казани и я узнал бы, что Шаймиев ввел такие уроки - основы исламской культуры - в школах Казани, я бы своим детям повелел бы обязательно: вы не то что должны ходить - вы отличниками должны быть. Если вы хотите жить здесь, в Казани, не хотите отсюда уезжать, вы должны знать, какими глазами видят мир ваши соседи и ваши друзья.

- В чем суть ваших разногласий с Министерством образования в вопросе о преподавании основ православной культуры в российской средней школе?

О. АНДРЕЙ: Я обвиняю федеральное Министерство образования в лени. Они хотят идти легчайшим путем: просто не пустить такого рода проект в школу. Понимание сложностей у нас одинаковое. Но только я считаю, что наличие проблемы - это повод не для закрытия проблемного поля, а для более внимательного к нему отношения. Министерству образования надо было бы не противиться, не городить плотину, которую все равно, скорее всего, сметет, потому что большинство родителей хотят иметь такой предмет, а необходимо создать систему контроля за учебниками по этому предмету, за ходом преподавания, за подготовкой преподавателей.

Расхождения наши в чем? У Министерства образования есть вполне законные и реальные, увы, опасения, что под видом культурологии будет на самом деле вполне прямая вестись религиозная проповедь. И изрядное число учебников по основам православной культуры, которые я видел, и в самом деле представляют собой даже не замаскированные учебники Закона Божьего. То есть там прямые обращения к детям: как вы поступили бы на месте такого-то святого? как вы встретили Рождество? что вы будете делать перед Пасхой?.. Конечно, это недопустимо на культурологическом предмете. Так вот министерство, если оно признает существование этого предмета, получит право лицензировать и преподавателей, и учебники и проводить проверку на местах. Мне кажется, этим путем надо идти – воспитывать педагогов, а не просто отсекать этот предмет.