Мы часто не осознаем, что иногда случайное слово или поступок может изменить чью-то жизнь навсегда. Это верно как для русских, так и французов, китайцев и англичан…
Однажды, серым дождливым днем я ехал в сером автобусе по серому городу на серую работу, вдоль тротуаров с морем черных зонтов.
Однажды, серым дождливым днем я ехал в сером автобусе по серому городу на серую работу, вдоль тротуаров с морем черных зонтов.
Я ехал и смотрел на дождливую серость и темные стены домов, как вдруг заметил женщину, которая вышла из подъезда и открыла ярко красный зонт. Внезапная вспышка цвета в беспросветном сумраке унылой действительности. Единственное радостное пятно в этом городе, случайно выхваченное взглядом из автобуса номер двенадцать, оставалось в поле моего зрения с полминуты и потом исчезло вдали.
Запомнила ли эта женщина тот день? Думаю, что нет. А я помню.
Случайный эпизод, навсегда изменивший мою жизнь в декабре 1961 года.
Эта история… как и большинство историй, которые становятся книгами, не давала мне покоя более сорока лет. Я снова и снова переписывал главы… Затем отправлял в корзину, уничтожал на бумаге и удалял из памяти компьютера. История прекрасна, но что могут слова?
В конце концов, мне удалось освободить ее от вязких оков невысказанности и новые главы, от Первой до Двадцать четвертой предстали передо мной как целостный, законченный сюжет. Слова свободно полились из открывшегося во мне источника, и вот результат - книга, которую вы держите в руках.
Рассказанная невзначай история о море способна влюбить человека в голубые просторы. Нашептанная на ухо история об авиаторах выходит за пределы слов и оборачивается полетом.
Смысл этой истории прост: наш мир может быть более волшебным, чем кажется. Ее сюжет: наш выбор помогать другим - неизмеримо больше, чем просто доброжелательное отношение.
В глубине души вы чувствовали это задолго до того, как открыли эту книгу. А добрая, увлекательная история напомнит вам о том, что вы знали всегда.
С любовью к России,
Ричард Бах
«Гипноз для Марии», отрывок из романа
Джейми Форбс водил самолеты. Ничем другим существенным он не занимался с тех пор, как бросил учебу в колледже и получил лицензию пилота. Он любил все, что имело крылья.
Летал на истребителях ВВС, но докучала политика, дополнительные обязанности и чудовищная нехватка летного времени. Как только представилась возможность, ушел со службы.
На пассажирские авиалинии его не взяли. Раз попробовал устроиться, но вопросы на экзамене для пилотов его подкосили.
1.Если бы вам пришлось выбирать, кем бы вы хотели быть: деревом или камнем?
2.Какой цвет лучше, красный или синий?
На это он отвечать не стал, поскольку вопросы не имели отношения к полетам.
3.Важны ли детали?
«Конечно, не важны, — сказал он. — Важно всякий раз приземляться целым и невредимым. Какая разница, начищены у вас ботинки или нет?»
Он понял, что ответ неправильный, когда экзаменатор посмотрел ему прямо в глаза и сказал: «А для нас важны».
Но авиация не сводится к истребителям и реактивным самолетам.
Есть чартеры и бизнес-рейсы, и полеты на съемках фильмов.
Есть опыление полей и авиашоу, и патрулирование трубопроводов.
Есть аэрофотосъемка, воздушная акробатика, перегон самолетов, буксировка планеров и рекламных баннеров.
Есть выброска парашютистов, съемки сюжетов для теленовостей, авиагонки, воздушное наблюдение за дорожным движением, полицейские миссии, летные испытания, фрахт и авиатрюки на раритетных бипланах перед публикой в сельской глуши.
Ну и, конечно, преподавание. Всегда найдутся парни, которым, как и ему самому, суждено связать свою судьбу с полетом… а летчики-инструкторы нужны всегда.
В своей жизни он все это перепробовал. В последние годы стал летчиком-инструктором — и неплохим, если верить поговорке о том, что хорош инструктор или плох, можно судить по цвету его волос.
Не то чтобы он считал себя таким уж асом, или ему больше нечему было учиться самому. Просто за время, прошедшее с первого самостоятельного полета, у него накопилось почти двенадцать тысяч летных часов. Не то чтобы чересчур много, но и не мало. Достаточно, чтобы Джейми Форбс научился профессиональной скромности.
Но в душе он так и остался ребенком, которому не терпится полетать на всем, до чего он только мог дотянуться.
И все бы так и шло, и никому бы не было до этого дела, если бы не события сентября прошлого года.
То, что случилось тогда, кого-то, возможно, оставит равнодушным, а для кого-то станет поворотным пунктом в их жизни.
* * *
Тогда он подумал, что это совпадение.
Джейми Форбс, летчик-инструктор, летел на своем Бич Т-34 из штата Вашингтон во Флориду, из зимы в лето, держа курс на юго-восток на протяжении шестнадцати летных часов, по четыре часа на каждый перелет.
Бич, если кто не знает, — это первый самолет, который ВВС много лет назад доверили летно-тренировочным центрам для тренировок: одномоторный низкоплан с тянущим винтом, двухместная тандемная кабина* и двести двадцать пять лошадиных сил. Кабина точь-в-точь как на истребителе, чтобы облегчить для новобранцев переход от обучения к управлению боевой машиной.
Разве мог он тогда представить, занимаясь строевой и теоретической подготовкой, зубря инструкции, азбуку Морзе и законы аэродинамики, что много лет спустя сам станет владельцем такого самолета и будет кайфовать от него, как это бывает с гражданскими, когда им удается заполучить настоящую военную машину.
Его Т-34, к примеру, имел уже трехсотсильный мотор «Континентал», трехлопастный винт, приборную панель с навигационным оборудованием, которое еще было не изобретено, когда самолет был новеньким, небесно-голубую военную камуфляжную окраску, восстановленную маркировку ВВС на фюзеляже.
Хорошо спроектированный самолет, просто игрушка в воздухе.
Он вылетел один поутру из Сиэтла в Твин-Фолс, штат Айдахо.
Оттуда в полдень взлет и через Огден и Рок-Спрингс к Норд-Платт, штат Небраска.
Это случилось через час после Норд-Платт, двадцатью минутами севернее Шайенна.
— Господи, неужели он умер?!
Женский голос по радио.
— Кто-нибудь меня слышит? Мне кажется, мой муж умер!
Она говорила на частоте 122,8 мегагерца, связь Юником, типичная для небольших аэродромов, голос громкий, без помех — должно быть, она где-то поблизости.
Никто не ответил.
— Вы можете это сделать, мистер Форбс.
Спокойный, невозмутимый, с легким южным акцентом, незабываемый голос.
— Мистер Дестер? — Джейми как громом пораженный. Его летный инструктор из прошлого сорокалетней давности — голос, который он никогда не забудет.
Он бросил взгляд в зеркало. Естественно, сзади было пусто.
Тишина, только рокот движка впереди, громкий и ровный.
— Бог мой, кто-нибудь, помогите, он мертв!
Он нажал кнопку связи.
— Может и так, мэм, — сказал ей Джейми Форбс, — а может, нет. Вы можете управлять самолетом без него.
— Я не могу. Я не умею! Хуан привалился к дверце и не шевелится!
— Нам лучше доставить его на землю, — сказал он, употребив местоимение «мы», предугадывая ее следующие слова.
— Я не умею управлять самолетом!
— Хорошо, — сказал он, — тогда вы и я доставим его на землю вместе.
Такое случается раз в сто лет, пассажиру приходится управлять самолетом, когда пилот на это не способен. Им еще очень повезло, что день сегодня выдался чудесный для полетов.
— Мэм, вы знаете, как работают рычаги управления? — спросил он. — Как двигать штурвалом и держать крылья по горизонту?
— Да.
Уже легче.
— Тогда пока давайте просто держать их, чтобы не было крена.
Он спросил, когда и где они взлетели и куда направлялись, повернул прямо на восток и вскоре, буквально через минуту, увидел Сессну-182**, ниже на десять часов, немного спереди по левому крылу Т-34.
— Давайте теперь возьмем слегка вправо, — сказал он. — Мы вас видим.
Если самолет не повернет, он совсем потеряет ее из виду, но он рискнул и выиграл. Крылья Сессны накренились.
Он нырнул вниз, вписавшись в этот крен, и полетел рядом, держась на расстоянии пятидесяти футов.
— Если вы сейчас посмотрите направо… — сказал он.
Она посмотрела, он помахал ей рукой.
— Теперь все будет хорошо, — сказал он. — Доставим вас до аэропорта и посадим на землю.
— Я не знаю, как летать! — И крылья еще сильнее накренились в его сторону.
Он повторил ее движение, и самолеты сделали поворот одновременно.
— Ничего страшного, мэм, — сказал он. — Я инструктор по полетам.
— Слава Богу, — сказала она, и ее самолет снова дал глубокий крен.
— Вы должны повернуть штурвал влево, — сказал он. — Не слишком сильно, но твердо и плавно поверните его влево. Это вернет вас к горизонтальному полету.
Она посмотрела вперед, повернула штурвал, и крылья Сессны выровнялись.
— Отличная работа, — сказал он. — Вы уверены, что не водили самолет раньше?
Ее голос звучал спокойнее.
— Наблюдала, как это делал Хуан.
— Хорошо, вы многое помните.
Оказалось, она знает, где находится сектор газа и педали руля направления. С его помощью она поворачивала самолет влево до тех пор, пока они не взяли курс обратно на аэропорт Шайенна.
— Как вас зовут, мэм?
— Мне страшно, — сказала она. — Я не справлюсь!
— Не морочьте мне голову. Вы управляете самолетом уже пять минут и делаете это отлично. Расслабьтесь, не волнуйтесь и представьте, что вы командир авиалайнера.
— Представить… что?
«Она слышала, что я сказал, но не верила своим ушам».
— Не думайте ни о чем, кроме того, что вы командир авиалайнера, единственная женщина-командир на этой авиалинии, и летаете уже много-много лет. Вы чувствуете себя за штурвалом совершенно уверенно, вы довольны и счастливы. Посадить маленькую Сессну в такой погожий денек, как сегодня?
Раз плюнуть, как кусок торта съесть!
Этот парень чокнутый, подумала она, но ведь он инструктор.
— Раз плюнуть, — повторила она.
— Совершенно верно. А какой ваш любимый торт?
Она посмотрела на него через правое окно Сессны, на лице непонимающая улыбка, страх сменился недоумением — я на краю гибели, а он спрашивает меня про торт. Судьба послала мне чокнутого спасателя?
— Морковный, — сказала она.
Он улыбнулся в ответ. Хорошо. Она знает, что я чокнутый, придется ей оставаться в здравом уме, а это значит, не терять самообладания.
— Как съесть кусок морковного торта.
— Меня зовут Мария.
Будто рассчитывала, что это вправит мне мозги.
Показался шайеннский аэропорт, полоска на горизонте. Расстояние пятнадцать миль, семь минут лету. Он выбрал Шайенн, так как там длинные взлетно-посадочные полосы и наличие медицинской службы, хотя были маленькие аэродромы и поближе.
— Слушайте, Мария, почему бы вам теперь не попытаться надавить ручку газа? Вы услышите движок, звук станет громче, вам это должно быть знакомо, и самолет начнет набирать высоту, постепенно. Нажмите до упора, и мы потренируемся набирать высоту.
Он хотел научить ее набирать высоту — естественно, на тот случай, если она будет лететь слишком низко при заходе на посадку. Он хотел, чтобы она знала: в небе она в безопасности и что, дав газ, она сможет набрать высоту, когда захочет.
— Отлично, командир, — сказал он. — Вы прирожденный пилот.
Затем пошло другое упражнение: ручка газа на себя, нос опускается ниже горизонта. Они снижались вместе с эшелона на эшелон.
Женщина, летевшая рядом, глянула на него из своего самолета.
Машины едва не касались друг друга в воздухе, но что бы он ни делал, вести за нее самолет он не мог. В его распоряжении были лишь слова.
— Почти дома, — сказал он. — Мария, вы просто потрясающе управляете самолетом. Сейчас немного разверните Сессну на меня, секунд на десять, затем верните в горизонталь.
Она нажала на кнопку связи, но ничего не сказала. Самолет накренился вправо.
— Все отлично. Я вызову диспетчерскую по другой волне, но не волнуйтесь — вас тоже буду слышать. Как захочется что-нибудь сказать, так сразу говорите. О’кей?
Она кивнула.
Форбс щелкнул тумблером, переключился на частоту диспетчерского пункта Шайенна.
— Привет, Шайенн, это Сессна-5407 Янки.
Ее номер значился на фюзеляже. Сообщать им свой не было необходимости.
— Роджер ноль семь Янки. Левый круг, полоса номер девять.
— Ноль семь Янки, полет парой, заходим на посадку в восьми милях севернее.
— Роджер ноль семь Янки. Заходите слева по ветру на девятую полосу.
— Принято, — сказал он. Что означало: принято к исполнению.
— Да, ноль семь Янки — это Сессна-182, пилот без сознания. Самолетом управляет пассажир. Я лечу рядом и помогаю ей.
Молчание.
— Повторите, ноль семь Янки. Что, вы сказали, с пилотом?
— Пилот без сознания. Управляет самолетом пассажирка.
— Роджер. Можете заходить на любую полосу. Вы объявляете чрезвычайную ситуацию?
— Нет. Мы зайдем на девятую. Она справляется, но не помешает подогнать скорую для пилота и пожарную машину. Только пусть во время приземления они держаться за самолетом, о’кей? Чтобы едущие рядом машины не отвлекали ее во время посадки.
— Выполняю. Роджер, мы подгоним машины, и они поедут позади самолета. Внимание! Всем экипажам зоны Шайенна: освободите трафик! Аварийная ситуация!
— Башня, она на общей связи, два-два-восемь. Я говорю с ней на этой частоте, но слышу и вас.
— Роджер, ноль семь Янки. Удачи.
— Все будет в порядке. Она справляется.
Он снова переключился на частоту Юником.
— Мария, посадочная полоса слева от вас, — сказал он. — Мы заложим большой плавный поворот, чтобы стать с ней в линию. Не торопясь, спокойно, мягко. Для вас это просто.
Они сделали широкий заход на посадку, медленно выполняя плавные повороты, инструктор оставался с ней постоянно на связи.
— Почти на месте, ручку газа на себя, дайте носу опуститься, как мы уже делали. Так, так, мягкий уход вниз. Самолеты это любят.
Она кивнула. Раз этот парень болтает о том, что самолеты что-то там, оказывается, любят, может, все, что мы делаем, вовсе не так уж опасно.
— Если нам не понравится этот заход, — сказал он, — спокойно наберем высоту и пойдем на следующий. Мы можем набирать высоту и заходить на посадку хоть весь день, если захотим. Хотя и этот заход совсем не плох. Вы умница.
Он не стал спрашивать, сколько у нее осталось топлива.
Оба самолета плавно развернулись влево для окончательного захода, впереди ровной линией вытянулась широкая взлетно-посадочная полоса, две мили бетона.
— А теперь мы с вами очень мягко коснемся земли, вот эта белая линия в центре взлетно-посадочной полосы должна быть ровно между колесами. Неплохо, командир. Немного газу, ручку чуть вперед, на полдюйма…
Сейчас она точно выполняла команды и была спокойна.
— Потяните рычаг немного на себя. Кстати, вы потрясающий пилот. Очень плавно работаете с рычагами…
У самой земли он сместился от ее крыла на несколько футов в сторону.
— Продолжайте в том же духе, держитесь строго этой центральной линии… вот так, очень хорошо. Расслабьтесь, расслабьтесь… пошевелите пальцами ног. Вы ведете самолет как настоящий ас. Ручку на себя… штурвал назад немного... он пойдет туго, но так должно быть... прекрасно… замечательно, нас ожидает фантастически мягкая посадка.
Четыре фута от шасси до полосы… три фута.
— Держите нос как есть, теперь ручку назад, назад, назад… на себя до упора, до самого упора...
Колеса коснулись полосы, голубой дымок от резиновых шин.
— Идеальное касание, — сказал он, — идеальная посадка. Можете отпустить теперь штурвал, на земле он вам не понадобится. Управляйте самолетом ножными педалями, пока он просто не остановится на полосе. Сейчас прибудет скорая.
Он нажал на свой рычаг тяги, и Т-34 пронесся мимо, набирая высоту.
— Отличная посадка, — сказал он. — Вы чертовски хороший пилот.
Она ничего не ответила.
Боковым зрением он видел, как внизу по взлетно-посадочной полосе за ее самолетом на полном ходу мчится машина скорой помощи. Она сбавляла скорость по мере того, как замедлял движение самолет, потом остановилась, и дверцы распахнулись. Ненужная пожарная машина, квадратная и красная, катилась позади.
Поскольку у диспетчеров на башне сейчас явно прибавилось работы, Джейми больше не стал ничего говорить в эфир, и через минуту его T-34 исчез из виду в направлении Норд-Платт.
Запомнила ли эта женщина тот день? Думаю, что нет. А я помню.
Случайный эпизод, навсегда изменивший мою жизнь в декабре 1961 года.
Эта история… как и большинство историй, которые становятся книгами, не давала мне покоя более сорока лет. Я снова и снова переписывал главы… Затем отправлял в корзину, уничтожал на бумаге и удалял из памяти компьютера. История прекрасна, но что могут слова?
В конце концов, мне удалось освободить ее от вязких оков невысказанности и новые главы, от Первой до Двадцать четвертой предстали передо мной как целостный, законченный сюжет. Слова свободно полились из открывшегося во мне источника, и вот результат - книга, которую вы держите в руках.
Рассказанная невзначай история о море способна влюбить человека в голубые просторы. Нашептанная на ухо история об авиаторах выходит за пределы слов и оборачивается полетом.
Смысл этой истории прост: наш мир может быть более волшебным, чем кажется. Ее сюжет: наш выбор помогать другим - неизмеримо больше, чем просто доброжелательное отношение.
В глубине души вы чувствовали это задолго до того, как открыли эту книгу. А добрая, увлекательная история напомнит вам о том, что вы знали всегда.
С любовью к России,
Ричард Бах
«Гипноз для Марии», отрывок из романа
Джейми Форбс водил самолеты. Ничем другим существенным он не занимался с тех пор, как бросил учебу в колледже и получил лицензию пилота. Он любил все, что имело крылья.
Летал на истребителях ВВС, но докучала политика, дополнительные обязанности и чудовищная нехватка летного времени. Как только представилась возможность, ушел со службы.
На пассажирские авиалинии его не взяли. Раз попробовал устроиться, но вопросы на экзамене для пилотов его подкосили.
1.Если бы вам пришлось выбирать, кем бы вы хотели быть: деревом или камнем?
2.Какой цвет лучше, красный или синий?
На это он отвечать не стал, поскольку вопросы не имели отношения к полетам.
3.Важны ли детали?
«Конечно, не важны, — сказал он. — Важно всякий раз приземляться целым и невредимым. Какая разница, начищены у вас ботинки или нет?»
Он понял, что ответ неправильный, когда экзаменатор посмотрел ему прямо в глаза и сказал: «А для нас важны».
Но авиация не сводится к истребителям и реактивным самолетам.
Есть чартеры и бизнес-рейсы, и полеты на съемках фильмов.
Есть опыление полей и авиашоу, и патрулирование трубопроводов.
Есть аэрофотосъемка, воздушная акробатика, перегон самолетов, буксировка планеров и рекламных баннеров.
Есть выброска парашютистов, съемки сюжетов для теленовостей, авиагонки, воздушное наблюдение за дорожным движением, полицейские миссии, летные испытания, фрахт и авиатрюки на раритетных бипланах перед публикой в сельской глуши.
Ну и, конечно, преподавание. Всегда найдутся парни, которым, как и ему самому, суждено связать свою судьбу с полетом… а летчики-инструкторы нужны всегда.
В своей жизни он все это перепробовал. В последние годы стал летчиком-инструктором — и неплохим, если верить поговорке о том, что хорош инструктор или плох, можно судить по цвету его волос.
Не то чтобы он считал себя таким уж асом, или ему больше нечему было учиться самому. Просто за время, прошедшее с первого самостоятельного полета, у него накопилось почти двенадцать тысяч летных часов. Не то чтобы чересчур много, но и не мало. Достаточно, чтобы Джейми Форбс научился профессиональной скромности.
Но в душе он так и остался ребенком, которому не терпится полетать на всем, до чего он только мог дотянуться.
И все бы так и шло, и никому бы не было до этого дела, если бы не события сентября прошлого года.
То, что случилось тогда, кого-то, возможно, оставит равнодушным, а для кого-то станет поворотным пунктом в их жизни.
* * *
Тогда он подумал, что это совпадение.
Джейми Форбс, летчик-инструктор, летел на своем Бич Т-34 из штата Вашингтон во Флориду, из зимы в лето, держа курс на юго-восток на протяжении шестнадцати летных часов, по четыре часа на каждый перелет.
Бич, если кто не знает, — это первый самолет, который ВВС много лет назад доверили летно-тренировочным центрам для тренировок: одномоторный низкоплан с тянущим винтом, двухместная тандемная кабина* и двести двадцать пять лошадиных сил. Кабина точь-в-точь как на истребителе, чтобы облегчить для новобранцев переход от обучения к управлению боевой машиной.
Разве мог он тогда представить, занимаясь строевой и теоретической подготовкой, зубря инструкции, азбуку Морзе и законы аэродинамики, что много лет спустя сам станет владельцем такого самолета и будет кайфовать от него, как это бывает с гражданскими, когда им удается заполучить настоящую военную машину.
Его Т-34, к примеру, имел уже трехсотсильный мотор «Континентал», трехлопастный винт, приборную панель с навигационным оборудованием, которое еще было не изобретено, когда самолет был новеньким, небесно-голубую военную камуфляжную окраску, восстановленную маркировку ВВС на фюзеляже.
Хорошо спроектированный самолет, просто игрушка в воздухе.
Он вылетел один поутру из Сиэтла в Твин-Фолс, штат Айдахо.
Оттуда в полдень взлет и через Огден и Рок-Спрингс к Норд-Платт, штат Небраска.
Это случилось через час после Норд-Платт, двадцатью минутами севернее Шайенна.
— Господи, неужели он умер?!
Женский голос по радио.
— Кто-нибудь меня слышит? Мне кажется, мой муж умер!
Она говорила на частоте 122,8 мегагерца, связь Юником, типичная для небольших аэродромов, голос громкий, без помех — должно быть, она где-то поблизости.
Никто не ответил.
— Вы можете это сделать, мистер Форбс.
Спокойный, невозмутимый, с легким южным акцентом, незабываемый голос.
— Мистер Дестер? — Джейми как громом пораженный. Его летный инструктор из прошлого сорокалетней давности — голос, который он никогда не забудет.
Он бросил взгляд в зеркало. Естественно, сзади было пусто.
Тишина, только рокот движка впереди, громкий и ровный.
— Бог мой, кто-нибудь, помогите, он мертв!
Он нажал кнопку связи.
— Может и так, мэм, — сказал ей Джейми Форбс, — а может, нет. Вы можете управлять самолетом без него.
— Я не могу. Я не умею! Хуан привалился к дверце и не шевелится!
— Нам лучше доставить его на землю, — сказал он, употребив местоимение «мы», предугадывая ее следующие слова.
— Я не умею управлять самолетом!
— Хорошо, — сказал он, — тогда вы и я доставим его на землю вместе.
Такое случается раз в сто лет, пассажиру приходится управлять самолетом, когда пилот на это не способен. Им еще очень повезло, что день сегодня выдался чудесный для полетов.
— Мэм, вы знаете, как работают рычаги управления? — спросил он. — Как двигать штурвалом и держать крылья по горизонту?
— Да.
Уже легче.
— Тогда пока давайте просто держать их, чтобы не было крена.
Он спросил, когда и где они взлетели и куда направлялись, повернул прямо на восток и вскоре, буквально через минуту, увидел Сессну-182**, ниже на десять часов, немного спереди по левому крылу Т-34.
— Давайте теперь возьмем слегка вправо, — сказал он. — Мы вас видим.
Если самолет не повернет, он совсем потеряет ее из виду, но он рискнул и выиграл. Крылья Сессны накренились.
Он нырнул вниз, вписавшись в этот крен, и полетел рядом, держась на расстоянии пятидесяти футов.
— Если вы сейчас посмотрите направо… — сказал он.
Она посмотрела, он помахал ей рукой.
— Теперь все будет хорошо, — сказал он. — Доставим вас до аэропорта и посадим на землю.
— Я не знаю, как летать! — И крылья еще сильнее накренились в его сторону.
Он повторил ее движение, и самолеты сделали поворот одновременно.
— Ничего страшного, мэм, — сказал он. — Я инструктор по полетам.
— Слава Богу, — сказала она, и ее самолет снова дал глубокий крен.
— Вы должны повернуть штурвал влево, — сказал он. — Не слишком сильно, но твердо и плавно поверните его влево. Это вернет вас к горизонтальному полету.
Она посмотрела вперед, повернула штурвал, и крылья Сессны выровнялись.
— Отличная работа, — сказал он. — Вы уверены, что не водили самолет раньше?
Ее голос звучал спокойнее.
— Наблюдала, как это делал Хуан.
— Хорошо, вы многое помните.
Оказалось, она знает, где находится сектор газа и педали руля направления. С его помощью она поворачивала самолет влево до тех пор, пока они не взяли курс обратно на аэропорт Шайенна.
— Как вас зовут, мэм?
— Мне страшно, — сказала она. — Я не справлюсь!
— Не морочьте мне голову. Вы управляете самолетом уже пять минут и делаете это отлично. Расслабьтесь, не волнуйтесь и представьте, что вы командир авиалайнера.
— Представить… что?
«Она слышала, что я сказал, но не верила своим ушам».
— Не думайте ни о чем, кроме того, что вы командир авиалайнера, единственная женщина-командир на этой авиалинии, и летаете уже много-много лет. Вы чувствуете себя за штурвалом совершенно уверенно, вы довольны и счастливы. Посадить маленькую Сессну в такой погожий денек, как сегодня?
Раз плюнуть, как кусок торта съесть!
Этот парень чокнутый, подумала она, но ведь он инструктор.
— Раз плюнуть, — повторила она.
— Совершенно верно. А какой ваш любимый торт?
Она посмотрела на него через правое окно Сессны, на лице непонимающая улыбка, страх сменился недоумением — я на краю гибели, а он спрашивает меня про торт. Судьба послала мне чокнутого спасателя?
— Морковный, — сказала она.
Он улыбнулся в ответ. Хорошо. Она знает, что я чокнутый, придется ей оставаться в здравом уме, а это значит, не терять самообладания.
— Как съесть кусок морковного торта.
— Меня зовут Мария.
Будто рассчитывала, что это вправит мне мозги.
Показался шайеннский аэропорт, полоска на горизонте. Расстояние пятнадцать миль, семь минут лету. Он выбрал Шайенн, так как там длинные взлетно-посадочные полосы и наличие медицинской службы, хотя были маленькие аэродромы и поближе.
— Слушайте, Мария, почему бы вам теперь не попытаться надавить ручку газа? Вы услышите движок, звук станет громче, вам это должно быть знакомо, и самолет начнет набирать высоту, постепенно. Нажмите до упора, и мы потренируемся набирать высоту.
Он хотел научить ее набирать высоту — естественно, на тот случай, если она будет лететь слишком низко при заходе на посадку. Он хотел, чтобы она знала: в небе она в безопасности и что, дав газ, она сможет набрать высоту, когда захочет.
— Отлично, командир, — сказал он. — Вы прирожденный пилот.
Затем пошло другое упражнение: ручка газа на себя, нос опускается ниже горизонта. Они снижались вместе с эшелона на эшелон.
Женщина, летевшая рядом, глянула на него из своего самолета.
Машины едва не касались друг друга в воздухе, но что бы он ни делал, вести за нее самолет он не мог. В его распоряжении были лишь слова.
— Почти дома, — сказал он. — Мария, вы просто потрясающе управляете самолетом. Сейчас немного разверните Сессну на меня, секунд на десять, затем верните в горизонталь.
Она нажала на кнопку связи, но ничего не сказала. Самолет накренился вправо.
— Все отлично. Я вызову диспетчерскую по другой волне, но не волнуйтесь — вас тоже буду слышать. Как захочется что-нибудь сказать, так сразу говорите. О’кей?
Она кивнула.
Форбс щелкнул тумблером, переключился на частоту диспетчерского пункта Шайенна.
— Привет, Шайенн, это Сессна-5407 Янки.
Ее номер значился на фюзеляже. Сообщать им свой не было необходимости.
— Роджер ноль семь Янки. Левый круг, полоса номер девять.
— Ноль семь Янки, полет парой, заходим на посадку в восьми милях севернее.
— Роджер ноль семь Янки. Заходите слева по ветру на девятую полосу.
— Принято, — сказал он. Что означало: принято к исполнению.
— Да, ноль семь Янки — это Сессна-182, пилот без сознания. Самолетом управляет пассажир. Я лечу рядом и помогаю ей.
Молчание.
— Повторите, ноль семь Янки. Что, вы сказали, с пилотом?
— Пилот без сознания. Управляет самолетом пассажирка.
— Роджер. Можете заходить на любую полосу. Вы объявляете чрезвычайную ситуацию?
— Нет. Мы зайдем на девятую. Она справляется, но не помешает подогнать скорую для пилота и пожарную машину. Только пусть во время приземления они держаться за самолетом, о’кей? Чтобы едущие рядом машины не отвлекали ее во время посадки.
— Выполняю. Роджер, мы подгоним машины, и они поедут позади самолета. Внимание! Всем экипажам зоны Шайенна: освободите трафик! Аварийная ситуация!
— Башня, она на общей связи, два-два-восемь. Я говорю с ней на этой частоте, но слышу и вас.
— Роджер, ноль семь Янки. Удачи.
— Все будет в порядке. Она справляется.
Он снова переключился на частоту Юником.
— Мария, посадочная полоса слева от вас, — сказал он. — Мы заложим большой плавный поворот, чтобы стать с ней в линию. Не торопясь, спокойно, мягко. Для вас это просто.
Они сделали широкий заход на посадку, медленно выполняя плавные повороты, инструктор оставался с ней постоянно на связи.
— Почти на месте, ручку газа на себя, дайте носу опуститься, как мы уже делали. Так, так, мягкий уход вниз. Самолеты это любят.
Она кивнула. Раз этот парень болтает о том, что самолеты что-то там, оказывается, любят, может, все, что мы делаем, вовсе не так уж опасно.
— Если нам не понравится этот заход, — сказал он, — спокойно наберем высоту и пойдем на следующий. Мы можем набирать высоту и заходить на посадку хоть весь день, если захотим. Хотя и этот заход совсем не плох. Вы умница.
Он не стал спрашивать, сколько у нее осталось топлива.
Оба самолета плавно развернулись влево для окончательного захода, впереди ровной линией вытянулась широкая взлетно-посадочная полоса, две мили бетона.
— А теперь мы с вами очень мягко коснемся земли, вот эта белая линия в центре взлетно-посадочной полосы должна быть ровно между колесами. Неплохо, командир. Немного газу, ручку чуть вперед, на полдюйма…
Сейчас она точно выполняла команды и была спокойна.
— Потяните рычаг немного на себя. Кстати, вы потрясающий пилот. Очень плавно работаете с рычагами…
У самой земли он сместился от ее крыла на несколько футов в сторону.
— Продолжайте в том же духе, держитесь строго этой центральной линии… вот так, очень хорошо. Расслабьтесь, расслабьтесь… пошевелите пальцами ног. Вы ведете самолет как настоящий ас. Ручку на себя… штурвал назад немного... он пойдет туго, но так должно быть... прекрасно… замечательно, нас ожидает фантастически мягкая посадка.
Четыре фута от шасси до полосы… три фута.
— Держите нос как есть, теперь ручку назад, назад, назад… на себя до упора, до самого упора...
Колеса коснулись полосы, голубой дымок от резиновых шин.
— Идеальное касание, — сказал он, — идеальная посадка. Можете отпустить теперь штурвал, на земле он вам не понадобится. Управляйте самолетом ножными педалями, пока он просто не остановится на полосе. Сейчас прибудет скорая.
Он нажал на свой рычаг тяги, и Т-34 пронесся мимо, набирая высоту.
— Отличная посадка, — сказал он. — Вы чертовски хороший пилот.
Она ничего не ответила.
Боковым зрением он видел, как внизу по взлетно-посадочной полосе за ее самолетом на полном ходу мчится машина скорой помощи. Она сбавляла скорость по мере того, как замедлял движение самолет, потом остановилась, и дверцы распахнулись. Ненужная пожарная машина, квадратная и красная, катилась позади.
Поскольку у диспетчеров на башне сейчас явно прибавилось работы, Джейми больше не стал ничего говорить в эфир, и через минуту его T-34 исчез из виду в направлении Норд-Платт.
Обсуждения Ричард Бах. Новый роман