На вопрос профессора, «а кто же Вы?», он ответил: «я человек чувствительный».
Так дело шло 10 лет. Вызывали меня с ним часто на большие лекции и в университетские клиники. Приходили ко мне и путешественники. Когда в Казани был пироговский съезд из 500 врачей, приглашали меня туда, но я отказался.
Так дело шло 10 лет. Вызывали меня с ним часто на большие лекции и в университетские клиники. Приходили ко мне и путешественники. Когда в Казани был пироговский съезд из 500 врачей, приглашали меня туда, но я отказался.
Однако многие из врачей были у меня в отделении и со мной беседовали. Были у меня и комиссии областные...
10
На восьмом году заключения моего был в Казани миссионерский съезд. По два человека от каждой религии и каждой секты, представители и военные, и гражданские. Продолжался он с 23 июля по 5 августа и имел помещение на Воскресенской улице, которая была увешана флагами разноцветными. Тридцать первого июля явились ко мне два миссионера и предложили мне принять участие в съезде. На другой день приехали все 250 человек в лечебницу и имели заседание в большой зале, где у нас раньше проходили лекции и вечера.
Когда я с Чекмаревым вошел к ним, одни из них сидели вокруг стола, а некоторые стояли. Мне подставили кресло и все кольцом окружили меня. Чекмарева также возле меня посадили. И Скворцов первый начал речь: «Господин Малеванный, узнаете Вы меня?» Я ответил: «По голосу узнаю, по лицу – не очень»,- ибо он раньше был с бородой, лицом красный и носил двойные очки, белые и голубые. Тогда он говорит: «Я Скворцов, который был у Вас в городе, в богоугодном заведении». – «Я знаю», - говорю. Тогда он сказал громко: «Желаешь судиться или мириться?!» Моя голова поникла, но потом я поднял ее и сказал: «Мириться желаю».
Скворцов:
- Может, с нами побеседуете или запоете духовную псалму?
Чекмарев:
- Что песни петь на чужой земле?
Скворцов:
- Малеванный на чужой, а ты на своей, ты здешний. Так не желаете ли побеседовать?
Я:
- Я бы желал у вас поучиться, потому, что вы все учителя, законники, пастыри, профессора и образованные люди.
Тогда замолкло все собрание и переглянулось. Кто-то из толпы говорит:
- Мы ничего не можем Вам сказать.
Другой шутливо спрашивает Чекмарева:
- Что, г-н Скворцов – Антихрист или нет?
- Нет.
- Как нет? Он семь лет гонит всех сектантов и даже убивал!
Чекмарев:
- Ну и что же. И Павел гнал и убивал, одначе, когда трудно было ему идти против рожна (Деян. Апост.; гл.IX, ст.5), он услыхал голос с Небес.
Опять замолкло все собрание. Вдруг кто-то спрашивает:
- А кто же Антихрист?
Чекмарев указывает на Государя, который сидел на правую его сторону с одной медалью и погонами. От этих слов толпа вся захохотала.
Он (Государь) как-будто испугался и стал на ноги перед толпой, уперся обеими руками о круглый стол, протянул голову ко мне и тихо, безмолвно, детским голосом говорит:
- А Вы видели меня под смоковницей? (Еван. Иоанна; гл. I, ст.43)
Эти слова были от всех скрыты, кроме меня. Все снова обратились в молчание. Прошло так, кажется, несколько минут. Скворцов спрашивает:
- А Вы что скажете, г-н Малеванный, против этих слов Чекмарева?
Я:
- Именно о чем вам сказать?
Скворцов:
- Об Антихристе.
Следует собеседование, и беседую я с ними о Любви и достоинстве человеческом, и слезы катятся по моему лицу, и они начали тяжело вздыхать и у каждого показались слезы на глазах. И говорят они: «Господи, спаси нас, погибших!» Вот и здесь оказалось, что я садовник, а люди все – сад, что во мне Творец и Его Разум. А люди все на земле, как дети на опеке, и все их имущество опустошено, и никто о них не заботится, кроме меня.
Один из духовных спрашивает, как я смотрю на духовенство и государство, есть ли у них искра Божья, не погасшая, и могут ли они спасти души свои под сенью своего Искупителя. Я ответил, что Бог равно смотрит своими священными глазами на князя, генерала, графа и жен их и семейства, до последнего солдата и полицейского. Для Него одинаковы папа, патриарх, митрополит, архиерей, до самого маленького пономаря или сторожа. Для Него одинаковы миллионер и ходящий в рубищах. Он на всех смотрит, как на свое создание дорогое, и свой взор милосердный на всех обращает, и искорка Его ни для кого не гаснет. Сидящие налево пришли в ликование и благодарят меня за священную беседу. Все собеседование записывается пятью академиками. Затем было фотографирование и чай. Приглашают и меня кушать сласти, но я едва выпиваю стакан чаю и сижу понуря голову. Мне представлялось, что эта Голгофа долго будет еще меня томить.
Скворцов предлагает заключенным несколько книг. Малеванный до них не дотрагивается, и их забирает Чекмарев. Прощаясь, члены съезда обещают Малеванному передать его семье и последующим поклон от него.
Врачи, присутствовавшие на съезде, спрашивают Чекмарева, как он смотрит на них – они тоже Антихристы, или хорошие люди. Чекмарев отвечает: «Все вы – антихристы и даже убийцы. Вот убивали Малеванного и меня под видом какой-то мнимой болезни. И на кого ни скажут – возьмут в дом сумасшедших!» Снова толпа захохотала, и стали все расходиться.
На другой день посетил нас, меня и Чекмарева, какой-то архимандрит, принесший гостинцев. Он очень спорил с Чекмаревым о божестве, а гостинцы забрал служитель. И пошли после этого съезда газетные насмешки и хуления. Одни писали, что комиссия признала у Малеванного умственное помешательство, другие – нервньё маниакальное, третьи – мистическое помешательство, четвертые – чахоточную природную болезнь, пятые – смертельную простуду. С тех пор начались на нас гонения. Запрещены были свидания со мной, и даже со мной разговаривать было запрещено. Чекмарева возвратили в «буйное» отделение, меня стали изнурять пищей.
11
Служители принимают мою сторону и предлагают организовать тайную переписку с последующими. Приезжает жена на посещение, её не допускают. Она протестует. Директор по телефону вызывает полицию. Её хотят по этапу отправить на родину, но за неё вступается какой-то военный и, сказав, - «Хорошие же это права нашей благотворительной медицины!», - даёт ей записку к губернатору, и ей разрешают свидание.
Через жену Чекмарева и его двух сыновей устанавливается тайная переписка с последующими. Директор начинает подозревать. На квартире Чекмарёвой производят обыск и находят 27 черновиков писем моих к последующим. Директор делает по этому поводу выговор. Я ответил: «Я имею право писать не только всем моим последующим, но и всей Европе, и Правда будет вопиять из-под земли. Как Солнце не оставит посещать своё утро, так и я не оставлю Божьей работы. Много раз, когда я жил в Малороссии, убивали меня и несколько раз проливали мою невинную кровь, ломали кости и рвали жилы мои – и я не жаловался, никому не мстил за себя. А теперь пришёл конец моему терпению! Вы мучите меня уже семь лет, и я всё сносил. Что хотели, то со мной делали, а теперь я буду воинствовать с вами и воздавать «зуб за зуб, и око за око»!»
На следующий день вызывают меня во врачебный кабинет и допрашивают несколько чиновников о переписке, и читают моё одно письмо. Там было написано о беспорядках государственных, научных, религиозных, правительственных, общественных и медицинских. Присутствовавший доктор потупил глаза, лицо его помрачилось и не смотрит на нас. Чиновник в военном мундире говорит доктору: «Может быть Вам тяжело, что я открыто читаю все письма?» Тот буркнул: «Ничего». Но следователь всё-таки стал ограничиваться только первыми строками каждого письма и спрашивал, моё это или нет. Я отвечал «так» или «не так», потому что там были не только мои письма, а, например, и Чекмарёва. Следователь не нашёл в моих письмах ничего преступного, и чиновники разошлись. Но после этого меня и Чекмарёва перевели в отдельное помещение – кладовку, где и заперли.
Это было в начале июня. Уже стояла сильная жара. Во всех камерах отворяли двери, окна, форточки, но в нашем ни окна, ни форточки не было, потому, что это была кладовка. И стояло страшное испарение тяжёлого воздуха. День со дня воздух оплошается, задышка в груди умножается, жизнь делается совсем погребённая. Поставили двух стражников около моей гробницы и тщательно караулят день и ночь, чтобы никто не подходил. Смотрят служители и внутри и снаружи, ибо пронёсся где-то голос, что я анархический единомышленник, и подготовляю мост для всей анархии, чтобы они перешли на сторону мою и разорили лечебницу, и меня забрали за границу. Доктор говорил служащим: «Тщательно берегите этого обманщика, ибо он не больной. Он обманул всю Малороссию и пришёл позорить нашу святую Россию!»
Выпускали нас на двор на один час, когда все больные ложатся спать, после обеда. При этом дежурный доктор стоял у потайного окна первого этажа и зорко следил за нами. Как-то одна женщина выбросила из окна какую-то книгу. Я её поднял и дал Чекмарёву. Служащие хотели её отнять, но он не отдал, несмотря на мой совет. Об этом было доложено директору, и пришло в наш номер 6 человек. Чекмарёв сопротивлялся, не отдавая книгу. Изорвал её и бросил в плевательницу, и хотел плевательницей швырнуть в них, и его повели в «буйное» отделение. Меня вызывает в аптеку доктор и спрашивает, доволен ли я помещением. «Доволен», - отвечаю я. – «Докучили мне эти Чекмарёвы и все прочие». Меня обыскивают, раздев донага. На другой день приходит газета «Свет», выписываемая мной и Чекмарёвым. Там иллюстрация: изображён нагой Спаситель.
Дней через сорок моего заключения прислали ко мне столяра, и он прорубил форточку, а стекольщик застеклил. Около этого здания было много голубей. Тогда на дворе стояла страшная, до 40 градусов, жара. На форточку села голубка. Она задыхалась сильно своим ротиком от жары. И я увидел её, безмолвную, и сочёл своим духом.
После весь день Малеваный поёт богатырским голосом.
Навестившие врачи говорят: «Таких голосов у нас нет в истории. Отчего у Вас такая радость?» Я им ответил, что заветный голос Творца моего – вдохновенье, которое принёс мне мой верный служитель, голубь. От слов моих на глазах их показались слёзы, и они оба склонили головы свои, попрощались и пошли от меня. Через несколько дней, вопреки моему желанию, приводят ко мне Чекмарёва, который падает к моим ногам и просит прощения за непокорность.
12
В начале одиннадцатого года в июле месяце 17-о числа явилась ко мне какая-то женщина, которая была известна, а именно – Варвара.
Варвара Ивановна заявила Малеванному, что учение его истинно, но его последующие недостойны его, эмигрируют в Австрию. Малеванный оправдывает их воздвигнутыми на них гонениями.
На прощание Варвара сказала: «Вас только в жизни искала двадцать лет. Вы – вечная Правда и Любовь!» (Варвара Ивановна Ясевич-Бородаевская)
Другая посетительница, Елизавета Владимировна, сказала мне: «Шесть лет я искала Вас!», - и обещала выхлопотать свободу. Я ответил: «Той свободы, которой я пользовался в Тараще, где даже из дому не мог выйти, я не хочу. Я хочу такой свободы, чтобы от востока до запада и от севера до юга была жизнь вольная всем, за веротерпение и за исповедь своего Спасителя».
Последние годы режим надо мной был несколько смягчён. Двери моего номера не закрывались.
13
Недели через две вызывают меня в губернское правление для освидетельствования. Назначают день перед Троицей. И вот приготовили меня, и я сел в больничный фаэтон со служителями и уехал в правление. Там собралось уже много господ, только губернатора и переводчика на татарский язык не было. Наконец те явились и заседание открылось. Губернатор, вице-губернатор, врачебный инспектор, директор больницы, прокурор и товарищ, председатель суда и татарский мулла. Губернатор предложил мне вопрос, хочу ли я свободы. Я ответил: «Это воля ваша над телом, а над душою – Божья!» У губернатора от моих слов показались слёзы. Здесь кончилась моя беседа с губернатором. Разлаживает книгу инспектор и задаёт вопрос. И были слова его какие-то дикие, лицо его искаженное, и не имел он никакого подобия весёлого вида, а суровость: «Вот Вы названы многими Спасителем мира и даже сами сознаёте себя Спасителем. Скажите мне, пожалуйста, у Вас только один дух чистый, или есть и нечистый?» От тех слов голова моя поникла и я воспламенился духом, говоря: «Как же Вы можете говорить, чтобы в одном человеке был чистый и нечистый?!» По этому поводу губернатор сделал инспектору замечание: «Вы сюда не проповедовать пришли или учить Малеванного. Ваше дело Вашу обязанность исполнять!» И инспектор заметил: «Извините меня, г-н Малеванный, за мои ошибки. Я хотя и ученый человек, но всё-таки светский. Вот, прошу Вас, говорите всё, о чём будем спрашивать. Только говорите медленно – я буду записывать».
Я начал вести беседу. Разоблачили все судебные хроники с 1888-о по 1892-й год. И обо всём стал спрашивать, что было со мной и последующими, и прочее. И больше спрашивал прокурор, а перехватывали товарищ и председатель, и всё говорили, что было со мной и моими последующими.
Следует история нравственного и религиозного перерождения Малеванного, причём он отмечает, что большую роль в его отступлении от православия сыграли нравы духовенства.
И вот в то время появилось у нас сектантство различных толков. Батюшки задумались и матушки, что дело плохо, ибо уже стали их оставлять и сходится в частных домах. И сделали заговор по всей Малороссии: истребить сектантов. И брали в тюрьмы и кутузки, и били, некоторых убивали, но ничего не могли сделать. Многие жалобы доносились до Государя. При Государе Александре II был издан Указ, что нет никаких законов, чтобы воспрещать, кому как веровать и по Манифесту всё было освобождено. И вот это длилось около семи лет, а потом злоба верх взяла опять, и дошло до дней моих. И во дни мои рассвирепствовала ужасной злобой, и каждый день искали меня погубить за то, что я открыто говорил, как написано о грехе, о Правде и Суде. (Иоанна; гл.XVI, ст.3)
И здесь я утомился и окончил свою беседу и встал на ноги. Инспектор тоже встал и говорит: «Ну не напрасно в Вас уверовали люди! Вы заставили и нас призадуматься!» Тогда я склонил голову, прощаясь с ними, и говорю: «Прощайте, господа по закону, а по духу друзья и дети. Извините меня, может быть моя беседа вам в тягость». Они все в один голос отвечали: «Благодарим покорно! Вы всё истинно сказали!»
Когда я приехал в лечебницу, уже обед там окончился и мой обед стоял в шкафу уже холодный. Я покушал кое-что и пошёл на прогулку, где были все больные и служащие. И все больные окружили меня со словами, кто – дядя Кондрат, кто – Алексеевич, кто – Малеванный, на волю, на волю верно пойдёшь! Здесь немедленно является директор. И доктор. И бежит ко мне, за руку берёт и благодарит меня. Я спрашиваю: «Что там господа, не гневались на меня?» Директор ответил: «Все благодарили Вас и меня за беседу. И вот, дела Ваши сейчас подготовлены к Манифесту, и скоро Вам будет свобода!»
14
Я прожил около двух месяцев, и те самые приходят ко мне в субботу вечером. Смотритель отделения поздравляет меня со свободою и говорит: «Я получил телеграмму о свободе Вашей!» На другой день является директор и доктора и тоже поздравляют меня с освобождением. И все больные пришли в восторг, и из уст их вырывается: «Слава Богу, дождались таки своего. Мы все говорили, что правда будет Ваша!»
Тогда я объявил телеграммой домашним, чтобы ко мне кто приехал. И вскорости приехала моя жена с внучкой. Когда я прощался со служителями и больными, они все шли вслед за мной. Кто в лицо меня целовал, а кто в руки, а кто падал к ногам. И все одними устами: «Спасибо, спасибо! Отец нам был – не забудем вовек!» И тогда я в Казани переночевал у сына Чекмарёва, а наутро отправились мы по Волге до Нижнего.
Нижегородская ярмарка производит тяжёлое впечатление на Малеванного.
Великая блудница там продаётся – всё то, без чего человек вечно может обойтись. И посмотрел на неё, и вздохнул тяжело, и стал отправляться из Нижнего Новгорода в город Москву. Взяли билеты до станции Ольшаница, стоившие два билета – двадцать два рубля с копейками.
Кондуктора убеждают Малеванного не брать билетов, а за полцены проехать до Москвы. Но и с билетом мест в вагоне не оказалось, хотя девять человек или десять ехали в вагоне безбилетные, а Малеванные помещались на площадке.
Вот и грустно мне было смотреть на русскую правду, в чём она состоит и как у нас человека дёшево ценят, и ни во что не считают того, кто желает жить по правде. На Земле везде для него места нету. Через десять станций совесть обнаружилась у железнодорожной бригады и нам дали место. Приехали в Киев, и вдруг делается мне встреча – несколько человек из моих последующих. И привезли мне известие из местечка Фастова, что там собралось много людей для встречи. Большая толпа народу из братьев и сестёр, и всех людей православных, в том числе и пристав, и урядник, и полиция – блюсти порядок, когда я приеду. Я тогда сказал им, что думал заехать в Фастов, но так как вы так поступили – я Фастов миную и совсем не буду слезать с вагона. В Фастове было простою минут двадцать и многие, толпа, бросились в вагон, но я запрещал им и уехал домой.
И когда я приехал домой, я узнал всё ясно, что труд мой великий поруган и попран. И пришлось мне вновь трудиться день и ночь, чтобы воздвигнуть это дело, за которое я был изгнанником навек на земле и, осуждённый на бесчестную мучительную смерть, мучился в заточении 14 лет. И заплакал горько, и сказал сердцу своему и совести: «Где все те, которые называли меня своим Спасителем, Учителем и пророком?!» Вдруг сделалось всё исковерканным, как старое вещество. И стал я посещать многие местечки, городки и сёла, доколе не возбудил в народе прежней Любви.
Следует размышление духовно-нравственное, заканчивающееся такими словами:
- Моё желание было напомнить всем людям: нравственным, учёным и неучёным, что всё напрасно, если вы не примете свидетельства для праведного учения вашей Жизни. Жизнь уже на Земле воцарилась, и она не уйдёт с ней, доколе не совершит дела своего. Она дороже всего ценила Человека, и назвала Его Законом своим и своей славой, чтобы Он был вечным Солнцем, согревающим всякую душу, принявшую Его. А остальным говорит, тем, кто не хочет принять её и повиноваться как родной матери и отцу своему: «Кончай свою работу скоро! Напивайтесь крови, ломайте кости друг друга, ибо скоро утомитесь и конец ваш придёт!» Как сказано: «Всё придёт к концу. Один Праведник предстанет к своего Бога лицу!»
15. Покушение на жизнь. Последние записки.
Кроме автобиографии (написанной в конце истёкшего десятилетия), под диктовку Малеванного, были ещё написаны многочисленные письма к его единомышленникам. С некоторыми из этих писем мне довелось познакомиться, но я не привожу здесь их содержания, так как оно сводится к обычной в такого рода посланиях проповеди любви, терпения и прочих христианских добродетелей. Только на одном из этих посланий я остановлюсь здесь подробнее, так как оно заключает в себе следующий любопытный эпизод из последних лет жизни К. М-ого.
«В тюрьмах, в душевных больницах и этапных замках мучили меня 16 лет, - пишет он, - и я вышел воскресшим, невредимым, не потерявшим ни волоса с головы, и явился всем неверным Фомам, отрекающимся (от меня) Петрам и гонящим меня Павлам. И видели здесь (это) языческие племена. Озлоблённые ненавистью назначают мне другую смерть своею тёмною и бесчеловечною хитростию и направляют на меня с оружием двух злоумышленников. А остальная толпа сновала на улице. Дело это совершилось в 1909-м году, месяца сентября, в 12 часов ночи. Приходят под моё окошко и стучат. Моя жена привыкла отворять каждую ночь своим двум сыновьям-сапожникам, и поспешила отворить двери. Тогда они ворвались в дом; она, заметив, что это не сыновья, хотела было зажечь огонь, но они потушили зажжённую ею спичку. Я лежал на кровати в другой комнате: «проснулся уже от моего первого сна и был изнурённый и измученный в борьбе со смертию и адом, который волнует целый мир. Пробовал было встать, и тело моё бременное и тяжёлое не мог поднять. И слышу голос дикий и грубый вырывается в них в борьбе с женой»:
- Где дедушка?
И жена отвечала со слезами и воплем: «на что вам дедушка?»
- Письмо от дочери из Фастова.
Она опять кричит: «я зажгу лампу и увижу, кто вы такие».
Но было поздно: ворвался один в мою комнату. Я приподнялся и говорю: «что вы за люди?» Тогда он отвечал диким голосом: «вот дедушка, здесь». И второй злоумышленник моментально ворвался в дверь комнаты и «подал выстрел из револьвера в мою невинную грудь… И дал выстрел грозную присечку в глаза его, и от этого огня он остолбенел, как содомский столб Лотовой жены, и стоял окопанный, как кумир безжизненный».
Жена моя бросилась ко мне «на крестную смерть положить жизнь свою вместе со мною, ибо она полагала, что я уже убит, и не своим голосом раздаётся вопль в воздухе»:
- Боже мой, Боже мой!
Тогда я сжалился над ея страданиями и отозвался к злоумышленникам:
- Чего вы желаете и чего вы пришли и что вы за люди?
Потому что один из них бросился на жену, закрыл ей рот одной рукой, а другой ловил ея глотку… Вдруг раздался голос за дверями моего меньшого сына. Я полагал, что они спят оба в комнате и громко крикнул: «что вы спите? Здесь разбойники».
От моего слова они оба полетели, «как патрон или пуля изо своего дула». Тогда сын мой тоже испугался и запер двери в сенцах, и держал крючок крепко руками. Они в дверь не могли вырваться и «показали себе дверь окошком» (убежали в окно).
Вот как Господь Творец спасает любящих Его, и «ни пули, ни муки их в грудь праведника не войдут»… И тога я осмотрелся – зажёг свечу… то не моя кровь из груди потекла, а их, потому что окошко и стенка оказались обрызганными кровью. Они порезали стеклом и «присечкой револьвера» своё тело. На полу было наслежено и лежала шляпа… А я остался невредим, потому что твёрдо уповал и уповаю на моего Творца и Мироправителя, Который «создал меня своим образом».
(Письмо оканчивается обращением к «братьям и сёстрам» с призывом к покаянию).
После этого письма почти до самой смерти М-ый никому ничего не писал, а только – как сообщает мне его сын, - «устно говорил многочисленным своим посетителям, и часто его речи были полны глубокого смысла. Но эти речи никем записаны не были, а только остались в памяти многих его поклонников».
Однако, за три недели до смерти сочинил он, - так по крайней мере, утверждает его жена, - следующее стихотворение:
1. Отчизна дорогая 8. О нём лишь только знают
К тебе стремлюсь, Все те, кому он дан,
Стремлюсь не отдыхая, И к ним он протекает
Хотя устал уж я. Из тихих светлых стран.
2. Тернистыми путями 9. О чудный свет обильный,
Я день и ночь хожу Бальзам мой дорогой,
И узкими дверями Смягчи ты путь мой трудный
К тебе я подхожу. В юдоли сей земной.
3. Хотя мой путь тяжёлый, 10.Ты дай, Господь, покончить
Но я не устрашусь, Обещанный обет,
Мой проводник надёжный, Дабы я мог исполнить
Я с ним не убоюсь. Святой Христов завет.
4. В стране моей чудесной 11.Служа людям как другу,
Найду душе покой, От них же я гоним,
В обители небесной И жизнь, мою подругу
Покончу жребий мой. Даю для блага им.
5. Там есть река живая, 12.Когда меня не станет
Прозрачна как кристалл, Войду в небесную страну,
Но мир её не знает, Тогда друзья узнают
Стремится в тёмну даль. К ним любовь мою.
6. Река та протекает 13. Мой дух будет носиться
Средь улицы святых Среди друзей тогда
Сердца их напояет, И каждый устыдится
Утоляет жажду их. К ним моего труда.
7. Откуда протекает 14. Молю Тебя, Спаситель,
Источник жизни сей, Открой заблудшим свет,
Который напояет Веди в свою обитель,
Сердца святых людей? Где тьмы и злобы нет.
Наконец, сын М-ого прислал мне послание, писанное М-ым в село Журавку будто бы всего за пять дней до кончины. Оканчивается это письмо следующими словами:
«Я надеюсь, что в скорости лев, медведь, волк, телёнок, ягнёнок будут жить в одном месте и не будут обижать друг друга вовек. Скоро главы народа переоденутся в деревенскую одежду и придут к вам и вы их должны принять кротко, с любовью христианской. Вы знаете, что я, - плащеница умершая, лежу, а вы вокруг меня, - свечи, горите ясными лучами. Чтобы ветер вас не погасил, я из гроба души моей вопию Творцу неба и земли, чтоб Он послал вам мир и благодать, которая есть бесконечная радость для всех нас, утомлённых мучеников за веру, надежду и любовь. Мы подвергались всяким пыткам и наказаниям. Чтобы исполнить волю Божью, надо, необходимо отменить первое и поставить второе вечное, святое, непреходимое. Вот оно освящается нашими подвигами и слезами обмывается и одевается в светлые ризы правды Божией. Правда Божия есть одно учение, одно человечество, одна религия, одна любовь и в ней никто не заблудится. Она, наша мать родная, возрождает нас для добра. С тем прощайте. Друг ваш и друг всего человечества. Кондрат Алексеевич Малеванный. Тараща, 1913-го года, февраля 15-го дня».
Анна Емельяновна Малёванная поделилась со мной следующими воспоминаниями (которые она прерывала несколько раз слезами):
Когда я в первый раз явилась в Кирилловскую больницу повидаться с мужем (дело было 29-го августа), меня не допустили к нему.
- Нет Малеванного, - сказал мне сторож, - и ты во веки не будешь его видеть.
И вынесли мне его шарф, будто бы оставленный им. Я стояла в это время напротив солнца:
- Нет, - воскликнула я, - как вот это солнце я вижу, так буду видеть и его!
- А он, - продолжал сторож, - остался мне должен, уезжая…
- Сколько ж он вам должен?
- Один рубль.
Нечего делать, отдала ему рубль… На другой день опять меня не пустили к мужу, но затем вдруг стали пускать и до его отъезда из Киева я виделась с ним 11 раз.
В одно из посещений своих я спрашиваю проф. Сикорского, скоро ли отпустят моего мужа. «Ох, милая, - ответил, по уверению А.Е. Малеванной, профессор, - нескоро… Дело Малеванного – это хуже убийства, хуже подлога, хуже поджога».
Когда увезли мужа, я два с половиной года не знала, где он. Наконец, какой-то добрый господин посоветовал мне подать прошение киевскому губернатору. Через 3 недели получила я извещение от к а з а н с к о г о губернатора. Сложились братья, собрали мне деньги на дорогу, и я поехала… И всего, за всё время казанского заключения, я 8 раз ездила к мужу. В первый раз меня не пустили к нему. Во второй раз приезжаю я опять к той женщине, у которой раньше останавливалась, а она меня не пускает:
- Боюсь, - говорит. – На вашего мужа был тут съезд.
Еле упросила я её позволить мне у неё переночевать, а на другой день пошла в город и наняла номер за 20 копеек. Пришла я к мужу, - не пускают к нему. Пришлось подавать прошение губернатору. Губернатор разрешил, но доктор встретил меня словами:
- Вас разрешили допустить к мужу только на 15 минут.
Прошли эти 15 минут, я стала просить о продлении свидания. «Ну, хорошо, - говорит доктор, - даём вам ещё 5 минут».
- Да что-ж, - отвечаю я, - 5 минут? Ведь я мужа несколько лет не видала…
- А, когда так, - закричал доктор, - уходите сейчас-же! Свидание кончено. Завтра позволю ещё на 15 минут, а сегодня будет.
Только когда я пришла на следующий день, меня совсем к мужу не пустили. «Не надо, не надо», сказал доктор.
В третий раз приехала я на Пасху. Думаю, пустят ради великого праздника: не тут-то было, не пустили.
В четвёртый раз приехала я не одна, а с двумя братьями. Их не пустили, но мне позволили повидаться с мужем. Пришлось просить губернатора. Да и все остальные разы я подавала губернатору прошение о разрешении свидания.
А когда я последний раз приехала за мужем брать его на волю, меня встретили уже совсем иначе, ласково, и даже переночевать позволили в больнице.
Только не на радость вернулся он на родину. В Тараще в первое время ему нельзя было на улицу показаться, встречные его оскорбляли, мальчишки кричали: «вон Бог! Бог приехал!» И он даже поговаривал, что лучше бы ему было не уходить из своего заточения.
Вернувшись в Таращу, он жил здесь почти безвыездно, - бывал, впрочем, в Киеве, да в Минск ездил два раза к своим последователям. Да вот ещё в 1908-м году ездил к Толстому. Выписал его к Толстому Чертков. Поехали мы вчетвером: он, я, Кобылянский да Меланья. Мы трое остались у Черткова, а муж отправился к Толстому в дом и пробыл у него четыре дня»…
***
Имеются у меня ещё воспоминания одного лица о Доплере. Доплер – это тот самый немец машинист, провожавший Малеванного в Киев, о котором М-ый упоминает в своих «Записках». По удалении Малеванного Доплера тотчас арестовали, и Скворцов, - как уверяет автор воспоминаний, - заявил ему:
- Я вам король и Бог: что захочу, то и сделаю. Предлагаю вам на выбор: либо высылка за три губернии под конвоем, либо принятие православия.
И дал ему семь дней на размышление. О выборе не могло быть и речи: семья Доплера состояла из девяти душ, которым буквально грозила голодная смерть, потому что, под предлогом домашнего ареста никому из них не разрешали выйти на улицу. И вот Доплер решился перейти в православие. Однако Скворцов заявил ему, что выпустит его из тюрьмы только в том случае, если и семья его последует его примеру. И чтобы задобрить одну из дочерей Доплера, особенно упорствовавшую, обещал дать ей место. Изголодавшаяся семья, наконец, уступила и переход её в православие состоялся… но никакого «места» г.Скворцов не дал. Зато великодушно сам набился быть у них крестным отцом, милостиво поздравлял их и говорил:
- Вот видите! Вы, ничтожная горсточка, шли против сильной России! Россия – сильна…
«Мне представляется теперь невероятным, - пишет тот же автор воспоминаний, - что тогда делалось в Фастове, Снигирёвке… В последнем селении был тогда урядник Шугак: вечно пьяный, являлся он с своими понятыми к нам… И нас били, рвали за волосы, топтали ногами, так что кровь выступала… Трое моих братьев лежали больные, так Шугак велел из кроватей выбросить их на двор… «Так, - говорит, - их, по собачьи»… Он знал, что жаловаться никто не будет: во-первых, по убеждению, а во-вторых… кому было жаловаться?.. Приставу? Или господину Скворцову?»
16.Заключение.
Малеванный был одним из глашатаев вечных евангельских истин. Он, вслед за другими, уяснил себе и имел мужество до конца дней уяснять окружающим дух христианской морали, состоящий в любви и всепрощении, «милости хотящий, а не жертвы», требующий от человека внутреннего просвещения, а не внешних форм. Все эти истины, конечно, тысячи раз повторялись Священным Писанием обоих заветов (Матф. VI, 7; IX, 10-17; XII, 1-13; XV, 1-20; Марк. II, 15-28; III, 1-5; Лук. V, 33-39; VI,1-10; XI, 39-53; Иоан. IV, 23-24; Римл. II, 28-29; XIV, 3-26 и т.д.), но люди как-то особенно легко забывают всё это и поэтому вечно нуждаются в напоминаниях. Правда то, чему учил М-ый, считается среди интеллигенции трюизмами, и культурные люди – теоретически, по крайней мере, - знают отлично, в чём суть Христова учения, но когда они начинают говорить об этом простолюдинам, уши этих последних глохнут, они не верят барам. Вот для чего нужны такие избранные люди из простолюдинов, как Малеванный: своим умом он дошёл до того, что давно уже стало общим местом человеческой мысли, - но именно потому, что в его лице простонародье само своим умом познало евангельскую истину, заключается его сила, тайна его влияния на умы таких же, как и он, неграмотных и малограмотных людей и его историческое значение.
Если бы он ограничился ролью посредника между Христом и серым русским человеком, ролью проповедника и истолкователя евангелия, в его учении не было бы тёмных сторон. Но он не удержался на этой высоте: он не был достаточно велик, чтобы быть достаточно скромным. И вот, забыв, что он ведь в сущности от себя не сказал ни единого нового слова, - не приняв во внимание, что он лишь, как мог, перетолковывает то, что в евангелиях выражено с несравненною красотою и ясностью, - не сознавая, что он весь насквозь светит отражённым светом, будучи лишь одной из тысячи малых планет, вращающихся около Солнца Правды, он позволил себе смешные и дикие намёки на свою равноправность с Иисусом, на «второе пришествие», осуществившееся в лице его, Малеванного, обнаружил претензию на кличку Спасителя, Искупителя и т.д. Конечно, нелепость этих претензий столь очевидна, что не замечать её могут только такие же некультурные люди, каким был он сам.
В том-то и дело, что было сделано всё для того, чтобы эта нелепая сторона его учения дала известные плоды. Если бы приняты были меры, чтобы просвещение должным образом проникло в первобытную среду нашего крестьянства и провинциального мещанства, не было бы ни единого человека, который не понял бы, что то, чему учил Малеванный, много раз было сказано до него и гораздо лучше сказано и что эти многочисленные его предшественники если не больше, чем он, то во всяком случае, не меньше, чем он, имеют право величать себя «вторыми Христами». Если бы учение его оставили в покое и не подвергали самого Малеванного и его единомышленников незаслуженным, ненужным и тяжким преследованиям, не было бы никаких оснований проводить аналогию между его судьбой и крестными муками Спасителя, и Малеванный не явился бы ни в своих собственных, ни в чужих глазах в ореоле мученика за правду, второго Искупителя.
В самой этой идее, конечно, есть что-то бредовое, но выводить отсюда заключение о душевной болезни М-ого, значило бы быть чересчур прямолинейным. Чтобы понять, какова разница между подлинным психозом и некоторою сумасбродностью, свойственною и гениальным людям, достаточно сравнить М-ого хотя бы с Чекмарёвым, которого он так ярко изобразил в своих записках.
Нельзя, конечно, заключать о психозе также на основании некоторой непоследовательности, известных самопротиворечий, которые наблюдаются у Малеванного. Этих противоречий у него не мало, во всяком случае в сотни крат больше, чем евангелиях (которые один из малеванцев обвинял передо мною в непоследовательности). Иначе не могло быть. Если Малеванный на миссионерском съезде поучал, что всякий по плоти рождённый человек заключает в себе антихриста, а всего через несколько страниц после этого опровергал заявление врачебного инспектора, что в каждом человеке сидит и чистый и нечистый дух, никого не удивят такого рода противоречия. Всё это очень легко объясняется сложностью предмета, над которым работала и с которым не могла совладать его рудиментарная мысль.
Вообще Малеванный не был человеком ума и излагать учение своё в стройной, до конца продуманной системе не было его делом. Он был человеком пафоса: подъём души, лирический порыв, искренние слёзы – вот его сфера. Вот что сделало его одним из доблестных воинов Христовой армии.
А. Ачкасов
Послания, Приветствия и Благословения Спасительные
От составителя:
Предисловие к Посланиям и Приветствиям.
Послания и Приветствия переписаны с рукописных переписок, которые разбросаны по всему Братству. И, так как эти переписки делались иногда малограмотными, то встречались нередко неясности, или одна рукопись в некоторых местах противоречила другой. А часто встречались прямо явные ошибки, так что приходилось самим сравнивать их и исправлять такие места по возможности по смыслу Спасительного учения. Кроме того, Послания и Приветствия расположены здесь в хронологическом порядке, но, так как иногда нельзя было установить время происхождения некоторых из них, то приходилось располагать таковые уже по собственной догадке.
С.А. Мильк
ПОСЛАНИЕ ИЗ КИРИЛОВКИ
Дух Святой сошёл во плоть судить живых и мёртвых! Что значит живых? Тех, которые от Духа родилися и умерли во Христе. А умершие те, которые желают Бога познать и ищут Его сердечно, но не могут узнать, доколе Спаситель не прославится во всех Апостолах, мучениках и угодниках Божественной правды, которая тайно образуется от Духа Святого, приходящего к нам и отходящего. Плоть Спасителя есть сосуд, от веков угодивший Богу, дабы в нём Дух Святой почил для искупления всего мира от греха. И от которого будут получать исцеление от болезни греховной явлением семейства Спасителя, избранном от Духа Святого, любовью преисполненного, образуемое во Христе терпением жизни их, являвшемся в цвете неувядаемом во веки веков. Дух Святой собрал нас райскими цветами навсегда, дабы вы получили обетованную землю, на которой бы вы были светильниками Правды, которой на Земле ещё не было. Дабы были путеводителями по всему шару Земному роду человеческому, то есть учителями и священниками Веры и Любви и Правды человечества всему миру заблудшему.
Слова Спасителя: «К Отцу иду и верных оставляю в юдоли бедствия земной. Хотя вы остались в юдоли бедствий и не видящие лица уповающего – так Богу Отцу небесному угодно было, дабы нас испытать, понадеемся ли мы на Него, теми словами – «На тебя, Господи, уповаем! Да не постыдимся вовек!» Те слова сокройте в сердцах ваших. Он благ Дух и сошлёт утешителя в скорбях сердец наших.
Он испытует верность своих детей скорбями, муками и болезнями, дабы мы всё усердно переносили, как венец благой славы. За то вы к Отцу войдёте только мной! Любите всех, надейтесь и ждите моего возвращения на Землю. Уж близок час Его, и Он придёт с силою и славой великой судить каждого по делам его! Помните о суде Бога вашего, что блаженные наследуют Землю обетованную, а грешников нераскаявшихся – последний и страшный день!
О Господи! Услышь вздох сердец братьев и сестёр во Христе Спасителе и сделай в них обитель для Духа Святого, и уста непоколебимые, дабы хвалить и прославлять имя Отца и Сына и Духа Святого.
В совершенных телах рабов прославится. «Христос воскрес!» - так ты сказал, благой Божественный Учитель, и сердцем чувствую, что Ты со мной, и вижу пред собой небесную обитель, где вечная радость царит и покой!
Так вы не скорбите, а радуйтесь о Воскресении, ибо день настал пятница. И снят со креста, и погребён в богатом гробе, и воскрес в третий день, и сел одесную Отца своего! «Яко положу враги у подножия ног Твоих!»
Наш долг уклоняться от зла и творить благо, и веселиться во веки веков. Яко Господь любит суд и не оставляет преподобных своих, а беззаконники изженутся и семя нечестивых истребиться на всей святой Земле, а праведники наследуют её и вселятся на ней во веки веков, уста праведного научатся премудрости, и даст тебе прощение сердца твоего! Уповай на него – и позабудут грешные праведному, и поскрежещут зубами своими. Господь же посмеётся им, так что они увидят яко придёт день Его погибелью для них, и меч их зла да внидет в сердца их! Ибо лучше малое у праведного, паче богатства грешника много!
Итак, стойте со светильниками непоколебимо, ибо внезапно врата Славы отворятся, и выйдет Жених навстречу Невесте. А Невеста, непорочная Церковь Христа, и воспоёт радостно «Христос воскрес! Христос воскрес!»
ПОСЛАНИЯ ИЗ КАЗАНИ
1.1
Дорогое моё семейство, жена, дети и все внуки!
Извещаю, что я получил от вас письмо и 3 руб. денег, и раньше получил от вас вашу посылку: гостинец и вещи – подушку и простыню.
Ещё желаю подать вам приветствие и Михаилу Злочевскому и Стефаниде с сыном из Насташки, что я перед вашим письмом получил от них два письма и то, что они по любви мне послали.
И вот вы должны знать, что мы имеем письменное сообщение с вами, как мы хотели, а теперь довольны будьте тем, как делается, ибо мы все в воле единого Создателя и Он нами управляет, чтобы мы помнили, что живём не для себя, а для Бога и для Его славы, дабы мы были довольны что бы ни случилось, и не роптали, как прочие люди недовольствовали.
Ибо мы – всего завет и дом, на который все бури направились, чтобы его разрушить. Но я надеюсь, что никакая сила небесная ни земная не разрушит его. Если даже и всё может пошатнуться и упасть, я один удержу знамёну мою над неправдой и злобой, которая так волнуется напрасно, как сказано: «Что народы взволновались, Пустой надеждою питались, Люди следуют, мечами Сионским угрожали воротам».
Вот с этих слов должны вы заметить, возлюбленная моя жена и дети, и внуки мои, и все друзья мои, братья и сёстры по духу, которые возлюбили меня и друг друга, как говориться: «Любовь свела Его с чистых небес, Вознесла Его за нас на крест. Верю – Христос любит меня, Знаю, что также люблю Его я».
Ах, если бы вы могли познать мою к вам любовь совершенную, то отступило бы охлаждение от вас и вы были бы как единое семейство, совокупились и жили бы для Отца своего, который возлюбил вас прежде бытия и явил свою милость любящим своим детям, дабы все были милосердны к Отцу своему и друг к другу.
И с тем остаюсь жив и здоров, ваш отец и друг всех моих друзей, и братьев и сестёр, и желаю вам от Бога мира и всего добра, которое для нас необходимо. Аминь!
1.2
Приветствую я вас, дорогие мои братья и сёстры и друзья, и желаю вам мира и любви от Бога милостивого, который живёт в неприступном свете, которого никто из человеков не видел и видеть не может. Он является только в сокрушённом духе и смирённом сердце!
Прошу вас, мои дорогие друзья в Господе Иисусе, которые получили новую и святую жизнь от Отца моего небесного, целую вас целованием духовным и святым, так как вы получили свидетельство от Отца и Сына и Духа Святого, так у ней, сей Тройце и стойте! Молюсь за вас день и ночь и со многими слезами, и подвергаюсь опасностям, и не дорожу своей жизнью временной, только желаю исполнить волю Отца моего небесного!
Хотя же Отец и принёс в жертву единородного Сына по завету вечному и непостижимому уму человеческому, исполнив Завет и милость свою, что «в Тебе благословлятся все народы и племена» (I кн. Бытие; 18, 18), «Я на место Сына подставил агнца, который запутался в хащах» (I кн. Бытие; 22, 13).
Но хотя же на пути сем и устремляются на меня бури волны мира сего, но, одначе, не превышают радости моей, которою озаряет меня Отец. Со своего небесного престола Он взирает на меня, как на подвиг своей дорогой души, и озаряет меня легионами духов своих и радостью, не описанною во всех Писаниях, только напомянутою, что не видел того глаз и ухо не слыхало, что Господь уготовал любящим своим. (Исаия; 64, 4)
И сие свидетельство получил я от Отца моего небесного Духом Его Святым! Так и вы не оставляйте Святого Завета и Любви! Дорогие, не оставляйте меня, то и вас Отец мой небесный не оставит милостью и дарует вам Царство Небесное, ибо Он сказал Духом своим Святым: «Что вы сделали меньшим моим братьям – то вы сделали Мне!»
Ибо Бога никто не видел и видеть не может, потому, что Сын в недре Отчем, и Сын сам собою ничего не делает, а только то, что повелевает ему Отец небесный!
Милые мои друзья и братья, прошу вас Любовью Отца моего небесного, не смущайтесь ни от какого страха, ибо Он сам сказал «Не оставлю и не покину!» Для вас место приготовлено прежде бытия мира! И я умоляю за вас Отца моего небесного, чтобы вы были все едино. Не ищите никакой славы от человеков и во всём будьте терпеливы, и терпением вашим достигайте того, что Отец мой небесный уготовил для вас.
Итак, прошу вас и молюсь за вас, чтобы вы друг друга не оставляли, так и Отец мой не оставит вас! И не входите ни в какие словопрения, которые причиняют вред сердцу и бессмертной душе, ибо душа ничего не желает, только спокойствия и мира Божия. Итак, всем моим друзьям любезным передаю сие письмо, сочетались и утешились Духом Его Святым. Прошу вас, дорогие, хотя время и длится, то это всё для вас, ибо у Бога тысяча лет – как один день вчерашний (Псалт.; 89, 5). Это всё медлит Господь для вашего спасения. И вы не ожесточайте сердец ваших никогда, как многие ожесточали, которые хотя и молились постоянно Богу и просили у Него Царствия Небесного, но как оно явилось в Духе Святом, то они не познали его, потому что правоумствовали против Завета Его святого. Полагали себе достигнуть его своею праведностью и обагрили невинною кровью невинную душу свою, через которую Отец снимает всю клятву Закона всему миру. И они не устрашились встать на Духа, и душа бессмертная за то подвергается многим бедствиям и наказаниям.
И я всякий день умираю за вас, искупленных, и считают меня как овцу, ведомую на заклание. (Исаия; 33, 7) Но Отец мой небесный посылает впереди меня огненный столб, который переведёт путь мой через море мира сего. Он дал мне знамёну в правую руку и непобедимую силу. И когда враги мои встают против меня, то я выше поднимаю знамёну, и Отец мой ведёт меня на этой пути безводной и пустой, и посылает мне от своего Царственного престола помощь и непобедимую силу. И все мои страдания и узы делаются для меня как орденами и царским светлым дворцом, потому как и сказано: «Кто меня отлучит от любви Божией во Христе Иисусе?» (к Римлянам; 8, 35)
Итак, даю вам приветствие от меня всем братьям и сёстрам во Христе Иисусе, ибо сказано: «Тот мне брат и та мне сестра, кто слушает Слово Божее и исполняет его!» Ибо вы знаете, что Словом Его сотворены Небо и Земля, и всё видимое и невидимое, ибо оно было у Бога и было Бог, и уже стало плотию, как и вам известно, дорогие мои братья и сёстры. Оно бывает уже на Земле, хотя вес мир ещё и не видит его потому, что оно есть непостижимый Дух уму человеческому, и никто его не знает кроме того, кто получает живой верой и истинной надеждой, а Любовь – есть сам Бог.
Желаю вам от Бога всем вообще всякого святого дарования братьям и сёстрам от Отца и Сына и Духа Святого. Аминь!
1.3
Приветствую вас всех, дорогие мои братья и сёстры и друзья, в новой и святой жизни, которую даровал вам Отец мой по Завету вечному и любви, которую явил вам в Сыне своём!
Итак, хотя я лица вашего во плоти не вижу, но духом всегда присутствую с вами и приношу молитву в жертву Отцу небесному за вас и желаю вам от Отца небесного, чтобы вы вошли в Город вратами, потому, что мы теперь ещё на опасной пристани стоим. Хотя наш корабль уже к берегу приплыл и якорь безопасный в воду опущен, так ещё врата Славы не отворены и из моря волны большие мира сего бьют и устремляют взор свой на корабль, на котором находятся путники. И туман большой над путниками поднимается, чтобы неутверждённую душу отуманить. А вы – путники, которые со мной путешествуете в заветном корабле, в котором в корме почивает Иисус Христос, который за вас сердцем бодрствует.
То и вы также, друзья мои любезные, когда всё это с вами случается – преклоните колена ваши пред Небесным и Правосудным Богом. С горячею мольбою и со слезами просите, чтобы вам избежать будущего наказания, которое приготовлено всем непокорным людям. А вы уже искуплены от клятвы Закона через страдание Иисуса Христа и тайною сокровенною вы очищены от мира осквернённого через свидетельство, которое вы получили через Сына Его, которого избрал в последнее время, чтобы всякий верующий имел жизнь вечную, когда придёт конец веку сему.
Итак, прошу вас, дорогие мои друзья, братья и сёстры, исполняйтесь все единою Любовью, которую я получил от Отца моего небесного. Та Любовь да пребудет с вами вовек! И будьте вы все как дорогое моё семейство и дети небесного Отца, ибо я получил свидетельство от Отца, что уже скоро наступает последний день для непокорных, а для вас – день Света и Радости вечной!
Когда случится вам, может быть, кто придёт к вам под именем или без имени и будет спрашивать вас о вере и законе, то вы говорите, что мы стоим за Отечество, которое первый прародитель наш, Адам, утратил и за то мы теперь великими страданиями и подвигами небесными служим, чтобы нам простились все грехи и даровал нам Бог новую и святую жизнь. И за то мы теперь исповедуем имя Его перед всем народом. Что православная религия служит только тенью от святой и благодатной жизни, и всё устройство мира сего стоят только притчею. Так написано через пророческие Писания, в которых Дух Святой свидетельствует о Вечности, которую обещал явить в последнее время и нам первым засвидетельствовал о том, чтобы нам узнать истинное православное христианство, когда Отец прославит Сына своего во всех святых христианах, которые несли духовный тяжёлый крест и мучились о праведной душе. Всегда видим и слышим позорные и страшные хуления, и без вины нас позорят за святую и небесную Жизнь, которую нам даровал Бог. За то мы Ему служим духом и ожидаем милостивого призыва, когда воскликнет Ангел Божий: «Убойтесь Бога и веруйте у Вечное Евангелие!», - и тогда увидят все непокорные люди, которые нас напрасно преследовали и оскорбляли. И тогда воздаст за оскорбление нас скорбию (II посл. к Фессалоник.; 1, 6), и тогда увидят все племена земные и восплачут все нераскаянные грешники (Матф.; 24, 30), и придёт тогда конец!
1.4
Приветствую вас всех, дорогие мои братья и сёстры, и желаю вам от Бога всякого мира и прошу вас от имени Христа моего, также и вашего, так как Он возлюбил вас, стойте в свободе, которую вам даровал Христос (Галат.; 5, 1) и
10
На восьмом году заключения моего был в Казани миссионерский съезд. По два человека от каждой религии и каждой секты, представители и военные, и гражданские. Продолжался он с 23 июля по 5 августа и имел помещение на Воскресенской улице, которая была увешана флагами разноцветными. Тридцать первого июля явились ко мне два миссионера и предложили мне принять участие в съезде. На другой день приехали все 250 человек в лечебницу и имели заседание в большой зале, где у нас раньше проходили лекции и вечера.
Когда я с Чекмаревым вошел к ним, одни из них сидели вокруг стола, а некоторые стояли. Мне подставили кресло и все кольцом окружили меня. Чекмарева также возле меня посадили. И Скворцов первый начал речь: «Господин Малеванный, узнаете Вы меня?» Я ответил: «По голосу узнаю, по лицу – не очень»,- ибо он раньше был с бородой, лицом красный и носил двойные очки, белые и голубые. Тогда он говорит: «Я Скворцов, который был у Вас в городе, в богоугодном заведении». – «Я знаю», - говорю. Тогда он сказал громко: «Желаешь судиться или мириться?!» Моя голова поникла, но потом я поднял ее и сказал: «Мириться желаю».
Скворцов:
- Может, с нами побеседуете или запоете духовную псалму?
Чекмарев:
- Что песни петь на чужой земле?
Скворцов:
- Малеванный на чужой, а ты на своей, ты здешний. Так не желаете ли побеседовать?
Я:
- Я бы желал у вас поучиться, потому, что вы все учителя, законники, пастыри, профессора и образованные люди.
Тогда замолкло все собрание и переглянулось. Кто-то из толпы говорит:
- Мы ничего не можем Вам сказать.
Другой шутливо спрашивает Чекмарева:
- Что, г-н Скворцов – Антихрист или нет?
- Нет.
- Как нет? Он семь лет гонит всех сектантов и даже убивал!
Чекмарев:
- Ну и что же. И Павел гнал и убивал, одначе, когда трудно было ему идти против рожна (Деян. Апост.; гл.IX, ст.5), он услыхал голос с Небес.
Опять замолкло все собрание. Вдруг кто-то спрашивает:
- А кто же Антихрист?
Чекмарев указывает на Государя, который сидел на правую его сторону с одной медалью и погонами. От этих слов толпа вся захохотала.
Он (Государь) как-будто испугался и стал на ноги перед толпой, уперся обеими руками о круглый стол, протянул голову ко мне и тихо, безмолвно, детским голосом говорит:
- А Вы видели меня под смоковницей? (Еван. Иоанна; гл. I, ст.43)
Эти слова были от всех скрыты, кроме меня. Все снова обратились в молчание. Прошло так, кажется, несколько минут. Скворцов спрашивает:
- А Вы что скажете, г-н Малеванный, против этих слов Чекмарева?
Я:
- Именно о чем вам сказать?
Скворцов:
- Об Антихристе.
Следует собеседование, и беседую я с ними о Любви и достоинстве человеческом, и слезы катятся по моему лицу, и они начали тяжело вздыхать и у каждого показались слезы на глазах. И говорят они: «Господи, спаси нас, погибших!» Вот и здесь оказалось, что я садовник, а люди все – сад, что во мне Творец и Его Разум. А люди все на земле, как дети на опеке, и все их имущество опустошено, и никто о них не заботится, кроме меня.
Один из духовных спрашивает, как я смотрю на духовенство и государство, есть ли у них искра Божья, не погасшая, и могут ли они спасти души свои под сенью своего Искупителя. Я ответил, что Бог равно смотрит своими священными глазами на князя, генерала, графа и жен их и семейства, до последнего солдата и полицейского. Для Него одинаковы папа, патриарх, митрополит, архиерей, до самого маленького пономаря или сторожа. Для Него одинаковы миллионер и ходящий в рубищах. Он на всех смотрит, как на свое создание дорогое, и свой взор милосердный на всех обращает, и искорка Его ни для кого не гаснет. Сидящие налево пришли в ликование и благодарят меня за священную беседу. Все собеседование записывается пятью академиками. Затем было фотографирование и чай. Приглашают и меня кушать сласти, но я едва выпиваю стакан чаю и сижу понуря голову. Мне представлялось, что эта Голгофа долго будет еще меня томить.
Скворцов предлагает заключенным несколько книг. Малеванный до них не дотрагивается, и их забирает Чекмарев. Прощаясь, члены съезда обещают Малеванному передать его семье и последующим поклон от него.
Врачи, присутствовавшие на съезде, спрашивают Чекмарева, как он смотрит на них – они тоже Антихристы, или хорошие люди. Чекмарев отвечает: «Все вы – антихристы и даже убийцы. Вот убивали Малеванного и меня под видом какой-то мнимой болезни. И на кого ни скажут – возьмут в дом сумасшедших!» Снова толпа захохотала, и стали все расходиться.
На другой день посетил нас, меня и Чекмарева, какой-то архимандрит, принесший гостинцев. Он очень спорил с Чекмаревым о божестве, а гостинцы забрал служитель. И пошли после этого съезда газетные насмешки и хуления. Одни писали, что комиссия признала у Малеванного умственное помешательство, другие – нервньё маниакальное, третьи – мистическое помешательство, четвертые – чахоточную природную болезнь, пятые – смертельную простуду. С тех пор начались на нас гонения. Запрещены были свидания со мной, и даже со мной разговаривать было запрещено. Чекмарева возвратили в «буйное» отделение, меня стали изнурять пищей.
11
Служители принимают мою сторону и предлагают организовать тайную переписку с последующими. Приезжает жена на посещение, её не допускают. Она протестует. Директор по телефону вызывает полицию. Её хотят по этапу отправить на родину, но за неё вступается какой-то военный и, сказав, - «Хорошие же это права нашей благотворительной медицины!», - даёт ей записку к губернатору, и ей разрешают свидание.
Через жену Чекмарева и его двух сыновей устанавливается тайная переписка с последующими. Директор начинает подозревать. На квартире Чекмарёвой производят обыск и находят 27 черновиков писем моих к последующим. Директор делает по этому поводу выговор. Я ответил: «Я имею право писать не только всем моим последующим, но и всей Европе, и Правда будет вопиять из-под земли. Как Солнце не оставит посещать своё утро, так и я не оставлю Божьей работы. Много раз, когда я жил в Малороссии, убивали меня и несколько раз проливали мою невинную кровь, ломали кости и рвали жилы мои – и я не жаловался, никому не мстил за себя. А теперь пришёл конец моему терпению! Вы мучите меня уже семь лет, и я всё сносил. Что хотели, то со мной делали, а теперь я буду воинствовать с вами и воздавать «зуб за зуб, и око за око»!»
На следующий день вызывают меня во врачебный кабинет и допрашивают несколько чиновников о переписке, и читают моё одно письмо. Там было написано о беспорядках государственных, научных, религиозных, правительственных, общественных и медицинских. Присутствовавший доктор потупил глаза, лицо его помрачилось и не смотрит на нас. Чиновник в военном мундире говорит доктору: «Может быть Вам тяжело, что я открыто читаю все письма?» Тот буркнул: «Ничего». Но следователь всё-таки стал ограничиваться только первыми строками каждого письма и спрашивал, моё это или нет. Я отвечал «так» или «не так», потому что там были не только мои письма, а, например, и Чекмарёва. Следователь не нашёл в моих письмах ничего преступного, и чиновники разошлись. Но после этого меня и Чекмарёва перевели в отдельное помещение – кладовку, где и заперли.
Это было в начале июня. Уже стояла сильная жара. Во всех камерах отворяли двери, окна, форточки, но в нашем ни окна, ни форточки не было, потому, что это была кладовка. И стояло страшное испарение тяжёлого воздуха. День со дня воздух оплошается, задышка в груди умножается, жизнь делается совсем погребённая. Поставили двух стражников около моей гробницы и тщательно караулят день и ночь, чтобы никто не подходил. Смотрят служители и внутри и снаружи, ибо пронёсся где-то голос, что я анархический единомышленник, и подготовляю мост для всей анархии, чтобы они перешли на сторону мою и разорили лечебницу, и меня забрали за границу. Доктор говорил служащим: «Тщательно берегите этого обманщика, ибо он не больной. Он обманул всю Малороссию и пришёл позорить нашу святую Россию!»
Выпускали нас на двор на один час, когда все больные ложатся спать, после обеда. При этом дежурный доктор стоял у потайного окна первого этажа и зорко следил за нами. Как-то одна женщина выбросила из окна какую-то книгу. Я её поднял и дал Чекмарёву. Служащие хотели её отнять, но он не отдал, несмотря на мой совет. Об этом было доложено директору, и пришло в наш номер 6 человек. Чекмарёв сопротивлялся, не отдавая книгу. Изорвал её и бросил в плевательницу, и хотел плевательницей швырнуть в них, и его повели в «буйное» отделение. Меня вызывает в аптеку доктор и спрашивает, доволен ли я помещением. «Доволен», - отвечаю я. – «Докучили мне эти Чекмарёвы и все прочие». Меня обыскивают, раздев донага. На другой день приходит газета «Свет», выписываемая мной и Чекмарёвым. Там иллюстрация: изображён нагой Спаситель.
Дней через сорок моего заключения прислали ко мне столяра, и он прорубил форточку, а стекольщик застеклил. Около этого здания было много голубей. Тогда на дворе стояла страшная, до 40 градусов, жара. На форточку села голубка. Она задыхалась сильно своим ротиком от жары. И я увидел её, безмолвную, и сочёл своим духом.
После весь день Малеваный поёт богатырским голосом.
Навестившие врачи говорят: «Таких голосов у нас нет в истории. Отчего у Вас такая радость?» Я им ответил, что заветный голос Творца моего – вдохновенье, которое принёс мне мой верный служитель, голубь. От слов моих на глазах их показались слёзы, и они оба склонили головы свои, попрощались и пошли от меня. Через несколько дней, вопреки моему желанию, приводят ко мне Чекмарёва, который падает к моим ногам и просит прощения за непокорность.
12
В начале одиннадцатого года в июле месяце 17-о числа явилась ко мне какая-то женщина, которая была известна, а именно – Варвара.
Варвара Ивановна заявила Малеванному, что учение его истинно, но его последующие недостойны его, эмигрируют в Австрию. Малеванный оправдывает их воздвигнутыми на них гонениями.
На прощание Варвара сказала: «Вас только в жизни искала двадцать лет. Вы – вечная Правда и Любовь!» (Варвара Ивановна Ясевич-Бородаевская)
Другая посетительница, Елизавета Владимировна, сказала мне: «Шесть лет я искала Вас!», - и обещала выхлопотать свободу. Я ответил: «Той свободы, которой я пользовался в Тараще, где даже из дому не мог выйти, я не хочу. Я хочу такой свободы, чтобы от востока до запада и от севера до юга была жизнь вольная всем, за веротерпение и за исповедь своего Спасителя».
Последние годы режим надо мной был несколько смягчён. Двери моего номера не закрывались.
13
Недели через две вызывают меня в губернское правление для освидетельствования. Назначают день перед Троицей. И вот приготовили меня, и я сел в больничный фаэтон со служителями и уехал в правление. Там собралось уже много господ, только губернатора и переводчика на татарский язык не было. Наконец те явились и заседание открылось. Губернатор, вице-губернатор, врачебный инспектор, директор больницы, прокурор и товарищ, председатель суда и татарский мулла. Губернатор предложил мне вопрос, хочу ли я свободы. Я ответил: «Это воля ваша над телом, а над душою – Божья!» У губернатора от моих слов показались слёзы. Здесь кончилась моя беседа с губернатором. Разлаживает книгу инспектор и задаёт вопрос. И были слова его какие-то дикие, лицо его искаженное, и не имел он никакого подобия весёлого вида, а суровость: «Вот Вы названы многими Спасителем мира и даже сами сознаёте себя Спасителем. Скажите мне, пожалуйста, у Вас только один дух чистый, или есть и нечистый?» От тех слов голова моя поникла и я воспламенился духом, говоря: «Как же Вы можете говорить, чтобы в одном человеке был чистый и нечистый?!» По этому поводу губернатор сделал инспектору замечание: «Вы сюда не проповедовать пришли или учить Малеванного. Ваше дело Вашу обязанность исполнять!» И инспектор заметил: «Извините меня, г-н Малеванный, за мои ошибки. Я хотя и ученый человек, но всё-таки светский. Вот, прошу Вас, говорите всё, о чём будем спрашивать. Только говорите медленно – я буду записывать».
Я начал вести беседу. Разоблачили все судебные хроники с 1888-о по 1892-й год. И обо всём стал спрашивать, что было со мной и последующими, и прочее. И больше спрашивал прокурор, а перехватывали товарищ и председатель, и всё говорили, что было со мной и моими последующими.
Следует история нравственного и религиозного перерождения Малеванного, причём он отмечает, что большую роль в его отступлении от православия сыграли нравы духовенства.
И вот в то время появилось у нас сектантство различных толков. Батюшки задумались и матушки, что дело плохо, ибо уже стали их оставлять и сходится в частных домах. И сделали заговор по всей Малороссии: истребить сектантов. И брали в тюрьмы и кутузки, и били, некоторых убивали, но ничего не могли сделать. Многие жалобы доносились до Государя. При Государе Александре II был издан Указ, что нет никаких законов, чтобы воспрещать, кому как веровать и по Манифесту всё было освобождено. И вот это длилось около семи лет, а потом злоба верх взяла опять, и дошло до дней моих. И во дни мои рассвирепствовала ужасной злобой, и каждый день искали меня погубить за то, что я открыто говорил, как написано о грехе, о Правде и Суде. (Иоанна; гл.XVI, ст.3)
И здесь я утомился и окончил свою беседу и встал на ноги. Инспектор тоже встал и говорит: «Ну не напрасно в Вас уверовали люди! Вы заставили и нас призадуматься!» Тогда я склонил голову, прощаясь с ними, и говорю: «Прощайте, господа по закону, а по духу друзья и дети. Извините меня, может быть моя беседа вам в тягость». Они все в один голос отвечали: «Благодарим покорно! Вы всё истинно сказали!»
Когда я приехал в лечебницу, уже обед там окончился и мой обед стоял в шкафу уже холодный. Я покушал кое-что и пошёл на прогулку, где были все больные и служащие. И все больные окружили меня со словами, кто – дядя Кондрат, кто – Алексеевич, кто – Малеванный, на волю, на волю верно пойдёшь! Здесь немедленно является директор. И доктор. И бежит ко мне, за руку берёт и благодарит меня. Я спрашиваю: «Что там господа, не гневались на меня?» Директор ответил: «Все благодарили Вас и меня за беседу. И вот, дела Ваши сейчас подготовлены к Манифесту, и скоро Вам будет свобода!»
14
Я прожил около двух месяцев, и те самые приходят ко мне в субботу вечером. Смотритель отделения поздравляет меня со свободою и говорит: «Я получил телеграмму о свободе Вашей!» На другой день является директор и доктора и тоже поздравляют меня с освобождением. И все больные пришли в восторг, и из уст их вырывается: «Слава Богу, дождались таки своего. Мы все говорили, что правда будет Ваша!»
Тогда я объявил телеграммой домашним, чтобы ко мне кто приехал. И вскорости приехала моя жена с внучкой. Когда я прощался со служителями и больными, они все шли вслед за мной. Кто в лицо меня целовал, а кто в руки, а кто падал к ногам. И все одними устами: «Спасибо, спасибо! Отец нам был – не забудем вовек!» И тогда я в Казани переночевал у сына Чекмарёва, а наутро отправились мы по Волге до Нижнего.
Нижегородская ярмарка производит тяжёлое впечатление на Малеванного.
Великая блудница там продаётся – всё то, без чего человек вечно может обойтись. И посмотрел на неё, и вздохнул тяжело, и стал отправляться из Нижнего Новгорода в город Москву. Взяли билеты до станции Ольшаница, стоившие два билета – двадцать два рубля с копейками.
Кондуктора убеждают Малеванного не брать билетов, а за полцены проехать до Москвы. Но и с билетом мест в вагоне не оказалось, хотя девять человек или десять ехали в вагоне безбилетные, а Малеванные помещались на площадке.
Вот и грустно мне было смотреть на русскую правду, в чём она состоит и как у нас человека дёшево ценят, и ни во что не считают того, кто желает жить по правде. На Земле везде для него места нету. Через десять станций совесть обнаружилась у железнодорожной бригады и нам дали место. Приехали в Киев, и вдруг делается мне встреча – несколько человек из моих последующих. И привезли мне известие из местечка Фастова, что там собралось много людей для встречи. Большая толпа народу из братьев и сестёр, и всех людей православных, в том числе и пристав, и урядник, и полиция – блюсти порядок, когда я приеду. Я тогда сказал им, что думал заехать в Фастов, но так как вы так поступили – я Фастов миную и совсем не буду слезать с вагона. В Фастове было простою минут двадцать и многие, толпа, бросились в вагон, но я запрещал им и уехал домой.
И когда я приехал домой, я узнал всё ясно, что труд мой великий поруган и попран. И пришлось мне вновь трудиться день и ночь, чтобы воздвигнуть это дело, за которое я был изгнанником навек на земле и, осуждённый на бесчестную мучительную смерть, мучился в заточении 14 лет. И заплакал горько, и сказал сердцу своему и совести: «Где все те, которые называли меня своим Спасителем, Учителем и пророком?!» Вдруг сделалось всё исковерканным, как старое вещество. И стал я посещать многие местечки, городки и сёла, доколе не возбудил в народе прежней Любви.
Следует размышление духовно-нравственное, заканчивающееся такими словами:
- Моё желание было напомнить всем людям: нравственным, учёным и неучёным, что всё напрасно, если вы не примете свидетельства для праведного учения вашей Жизни. Жизнь уже на Земле воцарилась, и она не уйдёт с ней, доколе не совершит дела своего. Она дороже всего ценила Человека, и назвала Его Законом своим и своей славой, чтобы Он был вечным Солнцем, согревающим всякую душу, принявшую Его. А остальным говорит, тем, кто не хочет принять её и повиноваться как родной матери и отцу своему: «Кончай свою работу скоро! Напивайтесь крови, ломайте кости друг друга, ибо скоро утомитесь и конец ваш придёт!» Как сказано: «Всё придёт к концу. Один Праведник предстанет к своего Бога лицу!»
15. Покушение на жизнь. Последние записки.
Кроме автобиографии (написанной в конце истёкшего десятилетия), под диктовку Малеванного, были ещё написаны многочисленные письма к его единомышленникам. С некоторыми из этих писем мне довелось познакомиться, но я не привожу здесь их содержания, так как оно сводится к обычной в такого рода посланиях проповеди любви, терпения и прочих христианских добродетелей. Только на одном из этих посланий я остановлюсь здесь подробнее, так как оно заключает в себе следующий любопытный эпизод из последних лет жизни К. М-ого.
«В тюрьмах, в душевных больницах и этапных замках мучили меня 16 лет, - пишет он, - и я вышел воскресшим, невредимым, не потерявшим ни волоса с головы, и явился всем неверным Фомам, отрекающимся (от меня) Петрам и гонящим меня Павлам. И видели здесь (это) языческие племена. Озлоблённые ненавистью назначают мне другую смерть своею тёмною и бесчеловечною хитростию и направляют на меня с оружием двух злоумышленников. А остальная толпа сновала на улице. Дело это совершилось в 1909-м году, месяца сентября, в 12 часов ночи. Приходят под моё окошко и стучат. Моя жена привыкла отворять каждую ночь своим двум сыновьям-сапожникам, и поспешила отворить двери. Тогда они ворвались в дом; она, заметив, что это не сыновья, хотела было зажечь огонь, но они потушили зажжённую ею спичку. Я лежал на кровати в другой комнате: «проснулся уже от моего первого сна и был изнурённый и измученный в борьбе со смертию и адом, который волнует целый мир. Пробовал было встать, и тело моё бременное и тяжёлое не мог поднять. И слышу голос дикий и грубый вырывается в них в борьбе с женой»:
- Где дедушка?
И жена отвечала со слезами и воплем: «на что вам дедушка?»
- Письмо от дочери из Фастова.
Она опять кричит: «я зажгу лампу и увижу, кто вы такие».
Но было поздно: ворвался один в мою комнату. Я приподнялся и говорю: «что вы за люди?» Тогда он отвечал диким голосом: «вот дедушка, здесь». И второй злоумышленник моментально ворвался в дверь комнаты и «подал выстрел из револьвера в мою невинную грудь… И дал выстрел грозную присечку в глаза его, и от этого огня он остолбенел, как содомский столб Лотовой жены, и стоял окопанный, как кумир безжизненный».
Жена моя бросилась ко мне «на крестную смерть положить жизнь свою вместе со мною, ибо она полагала, что я уже убит, и не своим голосом раздаётся вопль в воздухе»:
- Боже мой, Боже мой!
Тогда я сжалился над ея страданиями и отозвался к злоумышленникам:
- Чего вы желаете и чего вы пришли и что вы за люди?
Потому что один из них бросился на жену, закрыл ей рот одной рукой, а другой ловил ея глотку… Вдруг раздался голос за дверями моего меньшого сына. Я полагал, что они спят оба в комнате и громко крикнул: «что вы спите? Здесь разбойники».
От моего слова они оба полетели, «как патрон или пуля изо своего дула». Тогда сын мой тоже испугался и запер двери в сенцах, и держал крючок крепко руками. Они в дверь не могли вырваться и «показали себе дверь окошком» (убежали в окно).
Вот как Господь Творец спасает любящих Его, и «ни пули, ни муки их в грудь праведника не войдут»… И тога я осмотрелся – зажёг свечу… то не моя кровь из груди потекла, а их, потому что окошко и стенка оказались обрызганными кровью. Они порезали стеклом и «присечкой револьвера» своё тело. На полу было наслежено и лежала шляпа… А я остался невредим, потому что твёрдо уповал и уповаю на моего Творца и Мироправителя, Который «создал меня своим образом».
(Письмо оканчивается обращением к «братьям и сёстрам» с призывом к покаянию).
После этого письма почти до самой смерти М-ый никому ничего не писал, а только – как сообщает мне его сын, - «устно говорил многочисленным своим посетителям, и часто его речи были полны глубокого смысла. Но эти речи никем записаны не были, а только остались в памяти многих его поклонников».
Однако, за три недели до смерти сочинил он, - так по крайней мере, утверждает его жена, - следующее стихотворение:
1. Отчизна дорогая 8. О нём лишь только знают
К тебе стремлюсь, Все те, кому он дан,
Стремлюсь не отдыхая, И к ним он протекает
Хотя устал уж я. Из тихих светлых стран.
2. Тернистыми путями 9. О чудный свет обильный,
Я день и ночь хожу Бальзам мой дорогой,
И узкими дверями Смягчи ты путь мой трудный
К тебе я подхожу. В юдоли сей земной.
3. Хотя мой путь тяжёлый, 10.Ты дай, Господь, покончить
Но я не устрашусь, Обещанный обет,
Мой проводник надёжный, Дабы я мог исполнить
Я с ним не убоюсь. Святой Христов завет.
4. В стране моей чудесной 11.Служа людям как другу,
Найду душе покой, От них же я гоним,
В обители небесной И жизнь, мою подругу
Покончу жребий мой. Даю для блага им.
5. Там есть река живая, 12.Когда меня не станет
Прозрачна как кристалл, Войду в небесную страну,
Но мир её не знает, Тогда друзья узнают
Стремится в тёмну даль. К ним любовь мою.
6. Река та протекает 13. Мой дух будет носиться
Средь улицы святых Среди друзей тогда
Сердца их напояет, И каждый устыдится
Утоляет жажду их. К ним моего труда.
7. Откуда протекает 14. Молю Тебя, Спаситель,
Источник жизни сей, Открой заблудшим свет,
Который напояет Веди в свою обитель,
Сердца святых людей? Где тьмы и злобы нет.
Наконец, сын М-ого прислал мне послание, писанное М-ым в село Журавку будто бы всего за пять дней до кончины. Оканчивается это письмо следующими словами:
«Я надеюсь, что в скорости лев, медведь, волк, телёнок, ягнёнок будут жить в одном месте и не будут обижать друг друга вовек. Скоро главы народа переоденутся в деревенскую одежду и придут к вам и вы их должны принять кротко, с любовью христианской. Вы знаете, что я, - плащеница умершая, лежу, а вы вокруг меня, - свечи, горите ясными лучами. Чтобы ветер вас не погасил, я из гроба души моей вопию Творцу неба и земли, чтоб Он послал вам мир и благодать, которая есть бесконечная радость для всех нас, утомлённых мучеников за веру, надежду и любовь. Мы подвергались всяким пыткам и наказаниям. Чтобы исполнить волю Божью, надо, необходимо отменить первое и поставить второе вечное, святое, непреходимое. Вот оно освящается нашими подвигами и слезами обмывается и одевается в светлые ризы правды Божией. Правда Божия есть одно учение, одно человечество, одна религия, одна любовь и в ней никто не заблудится. Она, наша мать родная, возрождает нас для добра. С тем прощайте. Друг ваш и друг всего человечества. Кондрат Алексеевич Малеванный. Тараща, 1913-го года, февраля 15-го дня».
Анна Емельяновна Малёванная поделилась со мной следующими воспоминаниями (которые она прерывала несколько раз слезами):
Когда я в первый раз явилась в Кирилловскую больницу повидаться с мужем (дело было 29-го августа), меня не допустили к нему.
- Нет Малеванного, - сказал мне сторож, - и ты во веки не будешь его видеть.
И вынесли мне его шарф, будто бы оставленный им. Я стояла в это время напротив солнца:
- Нет, - воскликнула я, - как вот это солнце я вижу, так буду видеть и его!
- А он, - продолжал сторож, - остался мне должен, уезжая…
- Сколько ж он вам должен?
- Один рубль.
Нечего делать, отдала ему рубль… На другой день опять меня не пустили к мужу, но затем вдруг стали пускать и до его отъезда из Киева я виделась с ним 11 раз.
В одно из посещений своих я спрашиваю проф. Сикорского, скоро ли отпустят моего мужа. «Ох, милая, - ответил, по уверению А.Е. Малеванной, профессор, - нескоро… Дело Малеванного – это хуже убийства, хуже подлога, хуже поджога».
Когда увезли мужа, я два с половиной года не знала, где он. Наконец, какой-то добрый господин посоветовал мне подать прошение киевскому губернатору. Через 3 недели получила я извещение от к а з а н с к о г о губернатора. Сложились братья, собрали мне деньги на дорогу, и я поехала… И всего, за всё время казанского заключения, я 8 раз ездила к мужу. В первый раз меня не пустили к нему. Во второй раз приезжаю я опять к той женщине, у которой раньше останавливалась, а она меня не пускает:
- Боюсь, - говорит. – На вашего мужа был тут съезд.
Еле упросила я её позволить мне у неё переночевать, а на другой день пошла в город и наняла номер за 20 копеек. Пришла я к мужу, - не пускают к нему. Пришлось подавать прошение губернатору. Губернатор разрешил, но доктор встретил меня словами:
- Вас разрешили допустить к мужу только на 15 минут.
Прошли эти 15 минут, я стала просить о продлении свидания. «Ну, хорошо, - говорит доктор, - даём вам ещё 5 минут».
- Да что-ж, - отвечаю я, - 5 минут? Ведь я мужа несколько лет не видала…
- А, когда так, - закричал доктор, - уходите сейчас-же! Свидание кончено. Завтра позволю ещё на 15 минут, а сегодня будет.
Только когда я пришла на следующий день, меня совсем к мужу не пустили. «Не надо, не надо», сказал доктор.
В третий раз приехала я на Пасху. Думаю, пустят ради великого праздника: не тут-то было, не пустили.
В четвёртый раз приехала я не одна, а с двумя братьями. Их не пустили, но мне позволили повидаться с мужем. Пришлось просить губернатора. Да и все остальные разы я подавала губернатору прошение о разрешении свидания.
А когда я последний раз приехала за мужем брать его на волю, меня встретили уже совсем иначе, ласково, и даже переночевать позволили в больнице.
Только не на радость вернулся он на родину. В Тараще в первое время ему нельзя было на улицу показаться, встречные его оскорбляли, мальчишки кричали: «вон Бог! Бог приехал!» И он даже поговаривал, что лучше бы ему было не уходить из своего заточения.
Вернувшись в Таращу, он жил здесь почти безвыездно, - бывал, впрочем, в Киеве, да в Минск ездил два раза к своим последователям. Да вот ещё в 1908-м году ездил к Толстому. Выписал его к Толстому Чертков. Поехали мы вчетвером: он, я, Кобылянский да Меланья. Мы трое остались у Черткова, а муж отправился к Толстому в дом и пробыл у него четыре дня»…
***
Имеются у меня ещё воспоминания одного лица о Доплере. Доплер – это тот самый немец машинист, провожавший Малеванного в Киев, о котором М-ый упоминает в своих «Записках». По удалении Малеванного Доплера тотчас арестовали, и Скворцов, - как уверяет автор воспоминаний, - заявил ему:
- Я вам король и Бог: что захочу, то и сделаю. Предлагаю вам на выбор: либо высылка за три губернии под конвоем, либо принятие православия.
И дал ему семь дней на размышление. О выборе не могло быть и речи: семья Доплера состояла из девяти душ, которым буквально грозила голодная смерть, потому что, под предлогом домашнего ареста никому из них не разрешали выйти на улицу. И вот Доплер решился перейти в православие. Однако Скворцов заявил ему, что выпустит его из тюрьмы только в том случае, если и семья его последует его примеру. И чтобы задобрить одну из дочерей Доплера, особенно упорствовавшую, обещал дать ей место. Изголодавшаяся семья, наконец, уступила и переход её в православие состоялся… но никакого «места» г.Скворцов не дал. Зато великодушно сам набился быть у них крестным отцом, милостиво поздравлял их и говорил:
- Вот видите! Вы, ничтожная горсточка, шли против сильной России! Россия – сильна…
«Мне представляется теперь невероятным, - пишет тот же автор воспоминаний, - что тогда делалось в Фастове, Снигирёвке… В последнем селении был тогда урядник Шугак: вечно пьяный, являлся он с своими понятыми к нам… И нас били, рвали за волосы, топтали ногами, так что кровь выступала… Трое моих братьев лежали больные, так Шугак велел из кроватей выбросить их на двор… «Так, - говорит, - их, по собачьи»… Он знал, что жаловаться никто не будет: во-первых, по убеждению, а во-вторых… кому было жаловаться?.. Приставу? Или господину Скворцову?»
16.Заключение.
Малеванный был одним из глашатаев вечных евангельских истин. Он, вслед за другими, уяснил себе и имел мужество до конца дней уяснять окружающим дух христианской морали, состоящий в любви и всепрощении, «милости хотящий, а не жертвы», требующий от человека внутреннего просвещения, а не внешних форм. Все эти истины, конечно, тысячи раз повторялись Священным Писанием обоих заветов (Матф. VI, 7; IX, 10-17; XII, 1-13; XV, 1-20; Марк. II, 15-28; III, 1-5; Лук. V, 33-39; VI,1-10; XI, 39-53; Иоан. IV, 23-24; Римл. II, 28-29; XIV, 3-26 и т.д.), но люди как-то особенно легко забывают всё это и поэтому вечно нуждаются в напоминаниях. Правда то, чему учил М-ый, считается среди интеллигенции трюизмами, и культурные люди – теоретически, по крайней мере, - знают отлично, в чём суть Христова учения, но когда они начинают говорить об этом простолюдинам, уши этих последних глохнут, они не верят барам. Вот для чего нужны такие избранные люди из простолюдинов, как Малеванный: своим умом он дошёл до того, что давно уже стало общим местом человеческой мысли, - но именно потому, что в его лице простонародье само своим умом познало евангельскую истину, заключается его сила, тайна его влияния на умы таких же, как и он, неграмотных и малограмотных людей и его историческое значение.
Если бы он ограничился ролью посредника между Христом и серым русским человеком, ролью проповедника и истолкователя евангелия, в его учении не было бы тёмных сторон. Но он не удержался на этой высоте: он не был достаточно велик, чтобы быть достаточно скромным. И вот, забыв, что он ведь в сущности от себя не сказал ни единого нового слова, - не приняв во внимание, что он лишь, как мог, перетолковывает то, что в евангелиях выражено с несравненною красотою и ясностью, - не сознавая, что он весь насквозь светит отражённым светом, будучи лишь одной из тысячи малых планет, вращающихся около Солнца Правды, он позволил себе смешные и дикие намёки на свою равноправность с Иисусом, на «второе пришествие», осуществившееся в лице его, Малеванного, обнаружил претензию на кличку Спасителя, Искупителя и т.д. Конечно, нелепость этих претензий столь очевидна, что не замечать её могут только такие же некультурные люди, каким был он сам.
В том-то и дело, что было сделано всё для того, чтобы эта нелепая сторона его учения дала известные плоды. Если бы приняты были меры, чтобы просвещение должным образом проникло в первобытную среду нашего крестьянства и провинциального мещанства, не было бы ни единого человека, который не понял бы, что то, чему учил Малеванный, много раз было сказано до него и гораздо лучше сказано и что эти многочисленные его предшественники если не больше, чем он, то во всяком случае, не меньше, чем он, имеют право величать себя «вторыми Христами». Если бы учение его оставили в покое и не подвергали самого Малеванного и его единомышленников незаслуженным, ненужным и тяжким преследованиям, не было бы никаких оснований проводить аналогию между его судьбой и крестными муками Спасителя, и Малеванный не явился бы ни в своих собственных, ни в чужих глазах в ореоле мученика за правду, второго Искупителя.
В самой этой идее, конечно, есть что-то бредовое, но выводить отсюда заключение о душевной болезни М-ого, значило бы быть чересчур прямолинейным. Чтобы понять, какова разница между подлинным психозом и некоторою сумасбродностью, свойственною и гениальным людям, достаточно сравнить М-ого хотя бы с Чекмарёвым, которого он так ярко изобразил в своих записках.
Нельзя, конечно, заключать о психозе также на основании некоторой непоследовательности, известных самопротиворечий, которые наблюдаются у Малеванного. Этих противоречий у него не мало, во всяком случае в сотни крат больше, чем евангелиях (которые один из малеванцев обвинял передо мною в непоследовательности). Иначе не могло быть. Если Малеванный на миссионерском съезде поучал, что всякий по плоти рождённый человек заключает в себе антихриста, а всего через несколько страниц после этого опровергал заявление врачебного инспектора, что в каждом человеке сидит и чистый и нечистый дух, никого не удивят такого рода противоречия. Всё это очень легко объясняется сложностью предмета, над которым работала и с которым не могла совладать его рудиментарная мысль.
Вообще Малеванный не был человеком ума и излагать учение своё в стройной, до конца продуманной системе не было его делом. Он был человеком пафоса: подъём души, лирический порыв, искренние слёзы – вот его сфера. Вот что сделало его одним из доблестных воинов Христовой армии.
А. Ачкасов
Послания, Приветствия и Благословения Спасительные
От составителя:
Предисловие к Посланиям и Приветствиям.
Послания и Приветствия переписаны с рукописных переписок, которые разбросаны по всему Братству. И, так как эти переписки делались иногда малограмотными, то встречались нередко неясности, или одна рукопись в некоторых местах противоречила другой. А часто встречались прямо явные ошибки, так что приходилось самим сравнивать их и исправлять такие места по возможности по смыслу Спасительного учения. Кроме того, Послания и Приветствия расположены здесь в хронологическом порядке, но, так как иногда нельзя было установить время происхождения некоторых из них, то приходилось располагать таковые уже по собственной догадке.
С.А. Мильк
ПОСЛАНИЕ ИЗ КИРИЛОВКИ
Дух Святой сошёл во плоть судить живых и мёртвых! Что значит живых? Тех, которые от Духа родилися и умерли во Христе. А умершие те, которые желают Бога познать и ищут Его сердечно, но не могут узнать, доколе Спаситель не прославится во всех Апостолах, мучениках и угодниках Божественной правды, которая тайно образуется от Духа Святого, приходящего к нам и отходящего. Плоть Спасителя есть сосуд, от веков угодивший Богу, дабы в нём Дух Святой почил для искупления всего мира от греха. И от которого будут получать исцеление от болезни греховной явлением семейства Спасителя, избранном от Духа Святого, любовью преисполненного, образуемое во Христе терпением жизни их, являвшемся в цвете неувядаемом во веки веков. Дух Святой собрал нас райскими цветами навсегда, дабы вы получили обетованную землю, на которой бы вы были светильниками Правды, которой на Земле ещё не было. Дабы были путеводителями по всему шару Земному роду человеческому, то есть учителями и священниками Веры и Любви и Правды человечества всему миру заблудшему.
Слова Спасителя: «К Отцу иду и верных оставляю в юдоли бедствия земной. Хотя вы остались в юдоли бедствий и не видящие лица уповающего – так Богу Отцу небесному угодно было, дабы нас испытать, понадеемся ли мы на Него, теми словами – «На тебя, Господи, уповаем! Да не постыдимся вовек!» Те слова сокройте в сердцах ваших. Он благ Дух и сошлёт утешителя в скорбях сердец наших.
Он испытует верность своих детей скорбями, муками и болезнями, дабы мы всё усердно переносили, как венец благой славы. За то вы к Отцу войдёте только мной! Любите всех, надейтесь и ждите моего возвращения на Землю. Уж близок час Его, и Он придёт с силою и славой великой судить каждого по делам его! Помните о суде Бога вашего, что блаженные наследуют Землю обетованную, а грешников нераскаявшихся – последний и страшный день!
О Господи! Услышь вздох сердец братьев и сестёр во Христе Спасителе и сделай в них обитель для Духа Святого, и уста непоколебимые, дабы хвалить и прославлять имя Отца и Сына и Духа Святого.
В совершенных телах рабов прославится. «Христос воскрес!» - так ты сказал, благой Божественный Учитель, и сердцем чувствую, что Ты со мной, и вижу пред собой небесную обитель, где вечная радость царит и покой!
Так вы не скорбите, а радуйтесь о Воскресении, ибо день настал пятница. И снят со креста, и погребён в богатом гробе, и воскрес в третий день, и сел одесную Отца своего! «Яко положу враги у подножия ног Твоих!»
Наш долг уклоняться от зла и творить благо, и веселиться во веки веков. Яко Господь любит суд и не оставляет преподобных своих, а беззаконники изженутся и семя нечестивых истребиться на всей святой Земле, а праведники наследуют её и вселятся на ней во веки веков, уста праведного научатся премудрости, и даст тебе прощение сердца твоего! Уповай на него – и позабудут грешные праведному, и поскрежещут зубами своими. Господь же посмеётся им, так что они увидят яко придёт день Его погибелью для них, и меч их зла да внидет в сердца их! Ибо лучше малое у праведного, паче богатства грешника много!
Итак, стойте со светильниками непоколебимо, ибо внезапно врата Славы отворятся, и выйдет Жених навстречу Невесте. А Невеста, непорочная Церковь Христа, и воспоёт радостно «Христос воскрес! Христос воскрес!»
ПОСЛАНИЯ ИЗ КАЗАНИ
1.1
Дорогое моё семейство, жена, дети и все внуки!
Извещаю, что я получил от вас письмо и 3 руб. денег, и раньше получил от вас вашу посылку: гостинец и вещи – подушку и простыню.
Ещё желаю подать вам приветствие и Михаилу Злочевскому и Стефаниде с сыном из Насташки, что я перед вашим письмом получил от них два письма и то, что они по любви мне послали.
И вот вы должны знать, что мы имеем письменное сообщение с вами, как мы хотели, а теперь довольны будьте тем, как делается, ибо мы все в воле единого Создателя и Он нами управляет, чтобы мы помнили, что живём не для себя, а для Бога и для Его славы, дабы мы были довольны что бы ни случилось, и не роптали, как прочие люди недовольствовали.
Ибо мы – всего завет и дом, на который все бури направились, чтобы его разрушить. Но я надеюсь, что никакая сила небесная ни земная не разрушит его. Если даже и всё может пошатнуться и упасть, я один удержу знамёну мою над неправдой и злобой, которая так волнуется напрасно, как сказано: «Что народы взволновались, Пустой надеждою питались, Люди следуют, мечами Сионским угрожали воротам».
Вот с этих слов должны вы заметить, возлюбленная моя жена и дети, и внуки мои, и все друзья мои, братья и сёстры по духу, которые возлюбили меня и друг друга, как говориться: «Любовь свела Его с чистых небес, Вознесла Его за нас на крест. Верю – Христос любит меня, Знаю, что также люблю Его я».
Ах, если бы вы могли познать мою к вам любовь совершенную, то отступило бы охлаждение от вас и вы были бы как единое семейство, совокупились и жили бы для Отца своего, который возлюбил вас прежде бытия и явил свою милость любящим своим детям, дабы все были милосердны к Отцу своему и друг к другу.
И с тем остаюсь жив и здоров, ваш отец и друг всех моих друзей, и братьев и сестёр, и желаю вам от Бога мира и всего добра, которое для нас необходимо. Аминь!
1.2
Приветствую я вас, дорогие мои братья и сёстры и друзья, и желаю вам мира и любви от Бога милостивого, который живёт в неприступном свете, которого никто из человеков не видел и видеть не может. Он является только в сокрушённом духе и смирённом сердце!
Прошу вас, мои дорогие друзья в Господе Иисусе, которые получили новую и святую жизнь от Отца моего небесного, целую вас целованием духовным и святым, так как вы получили свидетельство от Отца и Сына и Духа Святого, так у ней, сей Тройце и стойте! Молюсь за вас день и ночь и со многими слезами, и подвергаюсь опасностям, и не дорожу своей жизнью временной, только желаю исполнить волю Отца моего небесного!
Хотя же Отец и принёс в жертву единородного Сына по завету вечному и непостижимому уму человеческому, исполнив Завет и милость свою, что «в Тебе благословлятся все народы и племена» (I кн. Бытие; 18, 18), «Я на место Сына подставил агнца, который запутался в хащах» (I кн. Бытие; 22, 13).
Но хотя же на пути сем и устремляются на меня бури волны мира сего, но, одначе, не превышают радости моей, которою озаряет меня Отец. Со своего небесного престола Он взирает на меня, как на подвиг своей дорогой души, и озаряет меня легионами духов своих и радостью, не описанною во всех Писаниях, только напомянутою, что не видел того глаз и ухо не слыхало, что Господь уготовал любящим своим. (Исаия; 64, 4)
И сие свидетельство получил я от Отца моего небесного Духом Его Святым! Так и вы не оставляйте Святого Завета и Любви! Дорогие, не оставляйте меня, то и вас Отец мой небесный не оставит милостью и дарует вам Царство Небесное, ибо Он сказал Духом своим Святым: «Что вы сделали меньшим моим братьям – то вы сделали Мне!»
Ибо Бога никто не видел и видеть не может, потому, что Сын в недре Отчем, и Сын сам собою ничего не делает, а только то, что повелевает ему Отец небесный!
Милые мои друзья и братья, прошу вас Любовью Отца моего небесного, не смущайтесь ни от какого страха, ибо Он сам сказал «Не оставлю и не покину!» Для вас место приготовлено прежде бытия мира! И я умоляю за вас Отца моего небесного, чтобы вы были все едино. Не ищите никакой славы от человеков и во всём будьте терпеливы, и терпением вашим достигайте того, что Отец мой небесный уготовил для вас.
Итак, прошу вас и молюсь за вас, чтобы вы друг друга не оставляли, так и Отец мой не оставит вас! И не входите ни в какие словопрения, которые причиняют вред сердцу и бессмертной душе, ибо душа ничего не желает, только спокойствия и мира Божия. Итак, всем моим друзьям любезным передаю сие письмо, сочетались и утешились Духом Его Святым. Прошу вас, дорогие, хотя время и длится, то это всё для вас, ибо у Бога тысяча лет – как один день вчерашний (Псалт.; 89, 5). Это всё медлит Господь для вашего спасения. И вы не ожесточайте сердец ваших никогда, как многие ожесточали, которые хотя и молились постоянно Богу и просили у Него Царствия Небесного, но как оно явилось в Духе Святом, то они не познали его, потому что правоумствовали против Завета Его святого. Полагали себе достигнуть его своею праведностью и обагрили невинною кровью невинную душу свою, через которую Отец снимает всю клятву Закона всему миру. И они не устрашились встать на Духа, и душа бессмертная за то подвергается многим бедствиям и наказаниям.
И я всякий день умираю за вас, искупленных, и считают меня как овцу, ведомую на заклание. (Исаия; 33, 7) Но Отец мой небесный посылает впереди меня огненный столб, который переведёт путь мой через море мира сего. Он дал мне знамёну в правую руку и непобедимую силу. И когда враги мои встают против меня, то я выше поднимаю знамёну, и Отец мой ведёт меня на этой пути безводной и пустой, и посылает мне от своего Царственного престола помощь и непобедимую силу. И все мои страдания и узы делаются для меня как орденами и царским светлым дворцом, потому как и сказано: «Кто меня отлучит от любви Божией во Христе Иисусе?» (к Римлянам; 8, 35)
Итак, даю вам приветствие от меня всем братьям и сёстрам во Христе Иисусе, ибо сказано: «Тот мне брат и та мне сестра, кто слушает Слово Божее и исполняет его!» Ибо вы знаете, что Словом Его сотворены Небо и Земля, и всё видимое и невидимое, ибо оно было у Бога и было Бог, и уже стало плотию, как и вам известно, дорогие мои братья и сёстры. Оно бывает уже на Земле, хотя вес мир ещё и не видит его потому, что оно есть непостижимый Дух уму человеческому, и никто его не знает кроме того, кто получает живой верой и истинной надеждой, а Любовь – есть сам Бог.
Желаю вам от Бога всем вообще всякого святого дарования братьям и сёстрам от Отца и Сына и Духа Святого. Аминь!
1.3
Приветствую вас всех, дорогие мои братья и сёстры и друзья, в новой и святой жизни, которую даровал вам Отец мой по Завету вечному и любви, которую явил вам в Сыне своём!
Итак, хотя я лица вашего во плоти не вижу, но духом всегда присутствую с вами и приношу молитву в жертву Отцу небесному за вас и желаю вам от Отца небесного, чтобы вы вошли в Город вратами, потому, что мы теперь ещё на опасной пристани стоим. Хотя наш корабль уже к берегу приплыл и якорь безопасный в воду опущен, так ещё врата Славы не отворены и из моря волны большие мира сего бьют и устремляют взор свой на корабль, на котором находятся путники. И туман большой над путниками поднимается, чтобы неутверждённую душу отуманить. А вы – путники, которые со мной путешествуете в заветном корабле, в котором в корме почивает Иисус Христос, который за вас сердцем бодрствует.
То и вы также, друзья мои любезные, когда всё это с вами случается – преклоните колена ваши пред Небесным и Правосудным Богом. С горячею мольбою и со слезами просите, чтобы вам избежать будущего наказания, которое приготовлено всем непокорным людям. А вы уже искуплены от клятвы Закона через страдание Иисуса Христа и тайною сокровенною вы очищены от мира осквернённого через свидетельство, которое вы получили через Сына Его, которого избрал в последнее время, чтобы всякий верующий имел жизнь вечную, когда придёт конец веку сему.
Итак, прошу вас, дорогие мои друзья, братья и сёстры, исполняйтесь все единою Любовью, которую я получил от Отца моего небесного. Та Любовь да пребудет с вами вовек! И будьте вы все как дорогое моё семейство и дети небесного Отца, ибо я получил свидетельство от Отца, что уже скоро наступает последний день для непокорных, а для вас – день Света и Радости вечной!
Когда случится вам, может быть, кто придёт к вам под именем или без имени и будет спрашивать вас о вере и законе, то вы говорите, что мы стоим за Отечество, которое первый прародитель наш, Адам, утратил и за то мы теперь великими страданиями и подвигами небесными служим, чтобы нам простились все грехи и даровал нам Бог новую и святую жизнь. И за то мы теперь исповедуем имя Его перед всем народом. Что православная религия служит только тенью от святой и благодатной жизни, и всё устройство мира сего стоят только притчею. Так написано через пророческие Писания, в которых Дух Святой свидетельствует о Вечности, которую обещал явить в последнее время и нам первым засвидетельствовал о том, чтобы нам узнать истинное православное христианство, когда Отец прославит Сына своего во всех святых христианах, которые несли духовный тяжёлый крест и мучились о праведной душе. Всегда видим и слышим позорные и страшные хуления, и без вины нас позорят за святую и небесную Жизнь, которую нам даровал Бог. За то мы Ему служим духом и ожидаем милостивого призыва, когда воскликнет Ангел Божий: «Убойтесь Бога и веруйте у Вечное Евангелие!», - и тогда увидят все непокорные люди, которые нас напрасно преследовали и оскорбляли. И тогда воздаст за оскорбление нас скорбию (II посл. к Фессалоник.; 1, 6), и тогда увидят все племена земные и восплачут все нераскаянные грешники (Матф.; 24, 30), и придёт тогда конец!
1.4
Приветствую вас всех, дорогие мои братья и сёстры, и желаю вам от Бога всякого мира и прошу вас от имени Христа моего, также и вашего, так как Он возлюбил вас, стойте в свободе, которую вам даровал Христос (Галат.; 5, 1) и
Авторская публикация. Свидетельство о публикации в СМИ № R108-5261.
Обсуждения Для ищущих Истину 3