О хранении ума

Потому что эта жизнь — борьба, как говорится у Иова: борьба и испытание жизнь человека на земле (ср.: Иов. 7: 1), и в этой борьбе и испытании каждое мгновение нужна искусность. Как сказал и великий апостол Павел: в этом тяжком и великом подвиге терпение нужно вам и прочее (ср.: Евр. 10: 32, 36).

И нужна очень сильно, потому что вы идете к людям чужим; там, куда вы идете, вы будете встречаться с людьми другой веры: протестантами, и католиками, и еще какими-то… И чтобы тебе, как православному, сохранить душу свою чистой, делания более насущного и более сильного, чем хранение ума, не найти.

Святой Исихий Синаит говорит так: «Никто не спасется от князей тартара, — я привожу “Добротолюбие” по памяти, — без хранения ума, сколь бы великим философом и мудрецом он в мире ни был»[1].

Что такое хранение ума, по учению святых отцов? Оно есть делание насущное, очень легкое и не нуждающееся в большом труде, кроме одного только страха Божия. Оно как раз и рождается из страха Божия! А страх Божий рождается из веры в Бога. Ибо божественный отец Максим говорит: «Кто верит, тот боится»[2]. Нет никаких причин бояться чего-либо, если я не верю, что это что-то есть. А когда верю, что Бог есть, боюсь!

Итак, вот как из веры в Бога рождается страх Божий. А из страха Божия рождается трезвение внимания, или хранение ума, или оберегание ума от греха, или бдение ума. Когда слышим у святых отцов: «хранение ума», «трезвение внимания», «безмолвие ума», «оберегание ума» «бдение ума» и подобное, то это одно и то же. Это как если бы мы сказали: «хлеб», «кусок хлеба», «ломоть хлеба»; но речь идет всё об одном и том же хлебе, только в разных словах.

Хранение ума, по учению святых отцов, состоит в следующем: чтобы мы трезвились умом, противились греху умом и взывали: «Господи Иисусе Христе…» в умной молитве.

Видишь, как связана умная молитва с хранением ума? Ибо недостаточно того, чтобы я трезвился: «А то, что я сейчас делаю, это хорошо? А что думаю, это хорошо? А что я намереваюсь сделать, это хорошо? То, о чем я помышляю сейчас, это хорошо?» Или: «Выбор, который я сейчас делаю в уме своем, хорош?» Этого недостаточно! Но тотчас Пресвятой Бог дает мне силу взять верх над своими устремлениями с помощью силы воли или самообладания. Ты не видишь, что говорится в Псалтири? Господи, оружием благоволения венчал еси нас (ср.: Пс. 5: 13).

Сразу, как только проснемся, мы чувствуем умом, если к уму приближается какой-нибудь грех или плохой помысл; ибо всякий злой помысл — это мысленный змий, то есть диавол. И как только почувствуем, что он приближается, воспротивимся; оружием благоволения (волей) воспротивимся не принимать его, ибо у нас имеется эта сила.

Но «сила наша слаба и крепость наша немощна», как говорится на хиротонии. А что же тогда делать? Будем трезвиться, по силе нашей; чтобы Бог видел, что воля наша направляется к хорошему и мы сопротивляемся греху. И непременно будем поддерживать связь с Богом, призывая Его молитвой «Господи Иисусе Христе…».

Но никто да не полагается на свое трезвение или на свою волю, будто бы он силен бороться против греха, ибо очень сильно будет обманут! Потому что наша воля и наше трезвение обязательно должны были усилены Господом нашим Иисусом Христом. Поэтому мы трезвимся, противимся самовластной волей своей и призываем Господа Иисуса.

Эти три делания неотделимы друг от друга. Потому что если мы не призываем Господа Иисуса, нам никак не удастся освободиться умом от страстей. Ибо Он сказал нам в Евангелии: пребудьте во Мне, и Я в вас, ибо без Меня не можете делать ничего (Ин. 15: 4, 5). Это ясно! Призови Господа в день скорби, и Он избавит тебя, как говорит псалмопевец (ср.: Пс. 49: 15). Или: да услышит тебя Господь в день печали (Пс. 19: 2) и прочее. Если мы призываем Бога, Он помогает нам.

Так и ты. И трезвение наше хорошо, и воля наша, которая противится злу, если им помогает благодать и сила Божия. Призывание имени Божия да не прекращается в нас, ибо апостол говорит: всякий, кто призовет имя Господне, спасется (Деян. 2: 21; Рим. 10: 13).

Далее имеется и четвертое делание — нам нужно смирение! Будем трезвиться умом, будем противиться греху умом, будем призывать Господа Иисуса, будем иметь великое смирение сердца и знание себя, потому что мы сражаемся с бесами гордыми. Да! Ибо как только возникнет в нас самомнение, или надменность, или самоцен, тотчас покидает нас Господь и предоставляет нас собственным нашим силам: «А ну-ка посмотрим, что ты станешь делать без Меня?». Ибо Он сказал некогда Израилю: не выходи на войну без Меня! Ты знаешь, что с ним случилось, когда он вышел на войну с аморреями, не призвав помощь Божию!

Эта дерзость, скажем так, — или возношение помыслом, когда человек отваживается сам по себе полагаться на свое трезвение и свою силу воли, — проистекает из самолюбия. Эгоизм! То есть, как показывают божественные отцы, из матери всех грехов, каковой является самолюбие. Ибо из самолюбия рождается и гордость, и надмение, и высокомерие, и прочее.

Из самолюбия рождаются сначала: саможаление, самощажение, самооправдание, самодовольство, фанфаронство, самохвальство, самоугождение, самомнение. Затем: воображение о себе, самоощущение «я — нечто!», надменность, самоцен, самоуверенность, полагание на самого себя, опора на самого себя (если хотите, чтобы я растолковал вам, то все они имеют множество ответвлений).

Затем наступает смерть ума и умерщвление души прежде смерти тела — то есть бесчувствие сердца, которое оплакивал святой Симеон Новый Богослов всю жизнь[3] и которое мы находим в «Лествице»[4]. Нечувствие не просто умерщвляет душу, но умерщвляет прежде всего ее видящую часть, то есть ум; нечувствие есть смерть ума и умерщвление души прежде смерти тела.

Если ты поразил глаз человека, ты ослепил все его тело. Так и душа — через ум погибает; и тогда диавол берет власть над всеми силами души. Это происходит, когда у человека имеется уверенность в себе и в своей силе трезвиться и он говорит: «Да ну! Я умный человек. Зачем мне еще надо молиться, к чему мне стоять на коленях, призывать Иисуса Христа, я ведь умею остерегаться греха! Неужели я не знаю, что это грех?»

Когда Бог видит в нашей душе эту самоуверенность, и опору на себя, и отвагу, Он оставляет нас в руках бесов. И тогда искушение показывает нам, что мы в действительности можем без благодати Божией и без Его милости. Потому что душа наша во всякую минуту грешит пред Богом. Имейте ту убежденность, что нет такого мгновения, когда мы не прогневляли бы Бога. И поскольку нет мгновения, в которое мы не прогневляли бы Бога, то нет и такого мгновения, когда мы не имели бы нужды в Его помощи.

Душа обязательно, как только согрешит умом и любым поползновением ко греху, должна с сокрушением прибегнуть к помощи Божией, просить у Него милости, прощения и помощи против искушения. Ибо если человек отваживается, полагаясь на свою смышленость, говоря: «Да ну! Я много знаю, много могу!», — то послушай, что говорит Писание у Соломона: надеющиеся на себя падут падением жалким (ср.: Притч. 16: 18). Почему? Ты уверен в себе; ты больше не нуждаешься в Боге! «Я сам могу кое-что!» И тогда Бог показывает тебе, что ты можешь! Ибо без Него мы не можем ничего. И в трезвении внимания очень нужно чувствовать вокруг себя помощь Бога, в которой мы нуждаемся каждый миг.

В Священном Писании говорится так: дочь Вавилона окаянная, и говорится далее, когда мы поем «На реках Вавилонских»: блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень! (ср.: Пс. 136: 8–9). Вот кого ублажает Дух Святой! Того, кто берет младенцев дщери Вавилонской и разбивает их о камень.

Толкование святых отцов из «Добротолюбия» таково. Дочь Вавилона — это наш ум. Слово «вавилон» означает смешение. Поскольку в уме нашем всегда смешаны мысли хорошие и плохие, то он и назван «дочерью Вавилона» — рожденным из смешения, связанным со смешением. А дети дочери Вавилонской — это мысли, которые ум порождает.

А кто блажен? Тот, кто трезвен умом своим, кто, как только увидит, что родился из ума его младенец — плохой помысл, хватает его за ноги и разбивает о камень, Христа. Как только пришел тебе на ум плохой помысл — понимаешь? — ударь его о камень, Христа: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!». Приходит помысл блуда — «Господи Иисусе Христе…», ударь его о камень! Приходит помысл гневный, ударь его о камень! Приходит помысл гордости — «Господи Иисусе Христе…»; помысл лукавства — «Господи Иисусе Христе…»; помысл зависти — «Господи Иисусе Христе…». Бей о камень этих младенцев «дщери Вавилона» — то есть плохие помыслы ума, — пока они еще младенцы. То есть умерщвляй страсти в себе, когда они малы, ибо потом это будет гораздо тяжелее!

Этих младенцев дщери Вавилонской умерщвляет благодать и сила Христова! Христос трижды назван в Священном Писании камнем: краеугольный камень, который отвергли строители (ср.: Мф. 21: 42), нерукотворный камень, который отрывается от горы (ср.: Дан. 2: 34), и камень (скала), из которого истекла вода, когда в него ударил Моисей (ср.: Исх. 17: 6), что символизирует ребро Христово, из которого истекли кровь и вода.

В еврейском «Хронографе» я читал жизнь Моисея, переведенную Исаией Рэкэчуне, крупным раввином, жившим в прошлом [XIX] веке. Он умер давно! И у них пишут, хотя этому следовало бы перейти и в христианское предание как теологумен, — понимаете, не как догмат, — что Моисей когда ударил по скале в Рефидиме (я был там на Синае и пил оттуда воду), то сначала истекла кровь, потому что он ударил сомневаясь.

За это сомнение, бывшее тогда у Моисея, укорил его Бог, и поэтому он не умер в земле обетованной (см.: Чис. 20: 12). Он не сказал: «Послушай, Израиль, из этого камня ты будешь пить воду!», — а сказал иначе: разве из этой скалы извести для вас воду? (ср.: Чис. 20: 10).

Бог сказал ему сразу же:

— Моисей, почему ты не прославил Меня пред сынами Божиими? “Разве из этой скалы…”Почему ты не сказал: “Из этого камня Бог напоит вас”?

Тогда Моисей, обличенный Господом, ударил во второй раз, говоря:

— Послушай, Израиль! Из этого камня…

Ударил, и истекла вода. Но и это великая тайна — что истекла сначала кровь, а потом вода. Ибо и из ребра Иисусова истекла прежде кровь, а затем вода. Вот как скала Рефидим прообразовала ребро Христово.

Вернемся теперь к трезвению, чтобы не потерять нить разговора, ибо слово наше должно стремиться к главному. Мы, если полагаемся на себя и на силу своих добродетелей, ведения и любомудрия, то, значит, прежде всего с нами уже нет благоухания Духа Святого.

Как только Дух Святой увидит искорку гордости, Он тут же удаляется и предоставляет человека его собственным силам. И тогда мы видим, что дошли до падения. Или умом, или словом, или делом, или, Боже сохрани… — до падения, которое сильно отдаляет нас от Бога. А у кого есть делание трезвения, тот должен быть трезвенным и в этом отношении: «Не в моих силах трезвиться, чтобы бороться с грехом. Я трезвлюсь, но призываю Господа Иисуса Христа…»

Соборный закон Церкви таков: чтобы я трезвился, противился, призывал: «Господи Иисусе…». Это делание трезвения, внимания. Ибо «дщерь Вавилона» — то есть ум наш, о котором мы упоминали раньше, — все время производит на свет своих детей. И производит детей плохих — злые помыслы! А мы должны брать их, ударять о камень, Христа, и разбивать их!

Дух Святой тогда нас ублажает: блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень (Пс. 136: 9). В тот момент, когда мы ударили злой помысл о камень, Христа, мы убили одного ребенка дщери Вавилоновой. Нас ублажает за это Дух Святой, ибо мы не понадеялись на то, что убьем его сами, а ударили его о камень, Христа.

Ты слышал, что в Священном Писании говорится так: с раннего утра я истреблял всех грешников земли, чтобы искоренить из града Господня всех делающих беззаконие (ср.: Пс. 100: 8)? Ты слышал, когда надо истреблять грешников, то есть злые помыслы? С раннего утра! Греховные помыслы возникают из ума, как некогда младенцы из дщери Вавилоновой. И Писание не указывает, чтобы мы убивали их, когда они будут в самом зените или вечером. А как только взошли на горизонте, с утра убивай грешников земли!

Греховные помыслы, как только они появятся в уме и воображении, нужно убивать молитвой Иисусовой, чтобы искоренить из града Господня (город — это душа) всех делающих беззаконие.

Если мы истребили грешников земли, то есть греховные помыслы, когда они только возникли в уме, мы искоренили из града Господня всех делающих беззаконие. Ибо только через греховные помыслы приходят греховные дела. Ибо говорит божественный отец Максим: «Обуздывай свои помыслы, монах! Ибо если не обуздаешь помыслов, вмиг дойдешь до того, что не сможешь обуздать своих дел!».

Всякий грех приходит от помыслов. А тогда, если мы искоренили грешников из града Господня с утра, то мы очистили град, который есть душа наша.

Святой Диадох Фотикийский говорит так: «Ум христолюбивый первых ростков греха не принимает»[5]. Кто любит Бога, тот, как только коснется его ума греховный помысл, вторит: «Господи Иисусе Христе…». Он призывает Спасителя! Потому что если бы он Его не призывал, то стал бы беседовать с помыслом греховным, услаждаться им, и уже когда насытится услаждением, тогда вспоминает: «Ой, эти помыслы греховны, мне надо творить молитву “Господи Иисусе Христе…”, потому что, ты глянь, они же выбили меня из благого настроя и ввергли в нечистые помыслы».

Божественный отец Ефрем Сирин говорит так: «Когда ты стоишь на молитве и принимаешь нечистые помыслы, ты подобен невесте, которая блудодействует на глазах у своего жениха». Обручилась с женихом, а потом — пожалуйста. Стоит и любуется с другим на глазах у жениха. Как отвратительна эта невеста жениху своему, когда он видит, что она предает его прямо на глазах у него.

А Бог, видящий всё, видит, что мы во время молитвы принимаем скверные помыслы и душа наша, вместо того чтобы сочетаться молитвой со Христом, сочетается с бесами и блудодействует у Него на глазах. И тогда апостол Павел говорит нам: я обручил вас единому Жениху бессмертному; и очень боюсь за вас, чтобы не преткнулись сердца ваши, как сердце Евы, прельщенное сатаной в раю (ср.: 2 Кор. 10: 2–3). Ясно! Если мы сочетались с грехом на глазах у Бога, то с бесами мы сочетались, а не со Христом! И тогда Жених Христос говорит: «Вот, невеста Моя, — душа наша, — сочеталась с бесами, а ей кажется, будто она молится Мне! Стоит на молитве и блудодействует с бесами!». Ибо всякий греховный помысл, если мы его принимаем, то мы смешиваемся с бесами этой страсти, и он ведет нас в геенну.

Говорит и святой Исихий также: «Во время умной молитвы в схватку вступают три ума: ум святых сил, ум бесовский и ум человека». Ум человека стоит посередине, и у него столько силы самообладания, что если бы и все силы мрака устремились на него, они не могут его поколебать.

Поэтому сказано в Писании: Бог сотворил человека и оставил его в руке произволения его (ср.: Сир. 15: 14). А в день Суда Он потребует у нас отчета. Мы будем говорить: «Я не мог, Господи!». — «Нет, ты не хотел! Я наделил тебя силой». Ибо ни Ангелы не принуждают человека к добру, ни бесы не могут принудить его ко греху. Всего-то и получил сатана власти в раю, когда прельстил Еву, — чтобы чуточку пошатнуть мыслительную силу человека, то есть помыслом подтолкнуть его к тому, чтобы совершить зло, но не принудить его.

Может, мы станем говорить в день Суда: «Господи, диавол привел меня к такой-то женщине!» А диавол может сказать тогда: «Господи, пусть приведет свидетелей! Кто меня видел, чтобы я вел человека за руку?» «Диавол привел меня в кабак», — скажет другой. Тогда диавол ответит: «Господи, пусть покажет мне свидетелей! Видел ли кто-нибудь хоть раз беса, ведущего человека в кабак?» «Господи, диавол привел меня в такое-то место». А диавол может ему возразить: «Господи, он был глуп и самолюбив, любил самого себя и потому дал победить себя страстям. Я подал ему мысль, и он пошел. Святые Силы тоже подавали ему мысль поступить хорошо, но он их не послушал».

Итак, ум человека находится между Святыми Силами и бесовскими полчищами. И как только почувствует, что его искушают бесы слева, он прибегает к Иисусу Христу в молитве, и тогда Святые Силы радуются, и победа на нашей стороне. А если мы станем беседовать с помыслами и услаждаться ими, то все время будем беседовать с диаволом. Поэтому в Патерике даже не упоминается слово «страсть», а говорится: «Такой-то боролся с бесом блуда», или с бесом гнева, или с бесом лености, ибо всякий грех — это бес.

Архимандрит Клеопа (Илие)
Перевела с румынского Зинаида Пейкова