Оптимисты

В заголовок статьи автор вынес строчку популярной песенки - “Не беспокойся, будь счастлив” (Don't worry, be happy), снабдив ее небольшим уточнением: “Но если ты русский, едва ли это у тебя получится”. Оказывается, мы, русские, по мнению западных социологов, совершенно не умеем радоваться жизни. Ментальность у нас такая.

С одной стороны, обидно до слез: почему это мы не умеем быть счастливыми? Разве можно брать в расчет результаты опросов, проводимых с середины 80-х и до конца 90-х? За четыре года русские вполне могли и осчастливиться, однако новых исследований на эту тему западными специалистами в России не проводилось, как отметил автор одной отечественной публикации, “очевидно, по причине отсутствия в достаточном масштабе предмета исследования”.

С другой стороны, возразить умным заграничным дядям вроде и нечего - а что еще ожидать от народа, который всегда уделял повышенное внимание именно печальным сторонам жизни, а о счастье отзывался, как о побочном продукте страданий: “Бояться несчастья - счастья не видать”, “Не бывать бы счастью, да несчастье помогло”, “Где горе, там и радость”?.. Для нас счастьем всегда было довольствоваться малым. Как сказал поэт Светлов: “Хлеба кусок да снега глоток - вот она жизни прелесть”. А Чехов в юмореске “Жизнь прекрасна!” и вовсе вывел две простейшие составляющие счастья по-русски:

а) уметь довольствоваться настоящим;

б) радоваться сознанию, что “могло быть и хуже”.

Так что вроде все верно. Если и есть у нас счастье, то оно свое, особенное. Если “ихний” оптимизм зависит от материального положения, социального признания, работы и поддержки близких, то наш оптимизм всегда был из серии: “Отбили жену? Отбейте и почки!” И не надо нам всяких буржуйских: Don't worry, be happy. У нас есть свое, лермонтовское: “Я жить хочу! Хочу печали. Любви и счастию назло”.

Кто счастливей всех на свете?

В мире исследования вопросов счастья начали проводиться еще в 60-х годах. Наша страна, понятное дело, в этих исследованиях участия не принимала. Своих исследований на эту тему мы тоже не проводили. Как сказал один из первых социологов СССР Борис Грушин: “Довольно глупо задавать строителю коммунизма вопрос: счастлив ли он?”. Советское обществоведение даже благоразумно отказалось от термина “качество жизни”, взяв на вооружение другой термин - “образ жизни”. То есть акцент делался не на индивидуальных аспектах жизни, а на ценностях общественного бытия.

Только с 1993 года Всероссийский центр изучения общественного мнения начал проводить ежегодные мониторинговые исследования населения страны по многим вопросам, публикуя их в журнале “Социологические исследования”. По результатам этих публикаций картина представлялась не самой радостной. Число неудовлетворенных жизнью россиян на протяжении почти десятка лет устойчиво удерживалось на уровне 73 - 75%, в то время как прекрасное настроение отмечалось только у 3% опрошенных.

Неудивительно, что западные социологи на основании этих данных сделали вывод, что мы в принципе не умеем быть довольными жизнью. В 2000 году “Журнал исследований счастья” (есть и такой!) под редакцией голландского профессора Руута Винховена опубликовал таблицу государств и городов по степени испытываемого ими счастья. Мы заняли почетное третье место с краю. Хуже дело со счастьем обстояло только в Болгарии и на Украине.

Согласно исследованию, проведенному социологической компанией World Value Survey, Россия вместе с Арменией и Румынией тоже оказалась самым несчастным регионом на Земле.

Казалось бы, ничего удивительного. Чем беднее страна, тем несчастнее граждане. Но оказалось, человек страдает не столько от того, что происходит, сколько от того, как он оценивает происходящее. Именно поэтому в Мексике нашлось 39% оптимистов, а в Индии - целых 49%! А на первом месте по уровню счастья стоит... Нигерия.

Как справедливо отметил известный английский психолог Аргайл, если люди утверждают, что они счастливы, даже если живут в глинобитных хижинах и на сваях, или, напротив, испытывают депрессию и неудовлетворенность при внешних признаках благополучия, значит, дело обстоит именно так, независимо от того, что другие думают по этому поводу.

Отличное подтверждение этому, как ни странно, - результаты наших, российских, исследований. В 1994 году Фонд “Общественное мнение” предложил ответить респондентам на вопрос: “Если бы вы сегодня захотели рассказать о происходящем в жизни, какие слова вам бы понадобились?”. В десятку наиболее популярных ответов вошли слова “тревога”, “усталость”, “разочарование”, “страх”... Слова, в которых была заключена негативная оценка, респонденты называли чаще всего.

Однако - внимание! - этого нельзя было сказать о молодых респондентах (в возрасте 16 - 20 лет). Для описания своего состояния, чувств молодые россияне чаще выбирали слова “надежда”, “уверенность”, “решимость”, “оптимизм”, “увлеченность”, “радость”, “счастье”.

Десять лет спустя

Сейчас можно сказать, что социальное отчаяние осталось прерогативой людей более старшего возраста. Результаты самых последних исследований Московской консультационной группы показывают, что с возрастом “уровень счастья” респондентов уменьшается.

“Новые русские оптимисты” подросли. И за ними идет еще одно поколение молодых, которое не собирается отчаиваться и на вопрос: “Как дела?” - отвечает не по-русски: “Да так себе...”, а по-американски: “Отлично!”, предпочитая быть “жизнерадостными борцами” (так социологи характеризуют оптимистов) за свое счастье.

Специалисты, обобщив многочисленные житейские наблюдения, литературные данные и эмпирические факты, нарисовали психологический портрет счастливого человека: “физически здоровый, образованный, преуспевающий человек, который не заостряет внимание на негативных сторонах жизни, не делает пессимистических прогнозов, редко испытывает чувство одиночества, считает, что может влиять на неблагоприятные события и ход жизни, обладает широким интеллектуальным кругозором; характеризуется умеренными желаниями и чувством самоуважения”.

Социологи показали нам: оказывается, в России становится не только больше счастливых, но и больше людей, не стесняющихся заявить о своем счастье. Пусть знают!