Подавление эмоций

Но, широко отметив свой 55-й день рождения (и примерно 30-летний «стаж» жизни, полной алкоголя, наркотиков и преступлений), он пришел ко мне, словно испуганный маленький мальчик, потерявший дорогу в темном лесу. Чтобы «выбиться в люди», признался он, ему пришлось научиться подавлять в себе любые эмоции и чувства, и теперь он уже совсем не знает, как ему с этим жить.

Том помнил тот день, когда он, еще молодой новобранец, за приличную сумму согласился отрезать ухо одному своему другу, который не выплатил долга боссам. Всем своим весом прижимая того к дивану, он повторял, как автомат: «Тут ничего личного, Джимми, это просто работа!» Вернувшись к себе, он «сломался» и неделю провел в совершенной прострации. Именно тогда он поклялся себе никогда больше не плакать, «как баба»…

Он и действительно больше не плакал и быстро шел вверх в иерархии «семьи». Но каждый вечер, чтобы заснуть, ему был нужен алкоголь, да и удовольствия по сути он теперь не получал ни от чего, кроме проституток или кокаина, — или того и другого вместе.

Только на шестом десятке, оказавшись в полном одиночестве после того, как потерял большую часть своих денег, Том начал понимать, какому фаустовскому договору с дьяволом до сих пор подчинялась его жизнь: когда человек отсекает себя от своих эмоций, чтобы больше не чувствовать то зло, которое он причиняет другим, ему становятся недоступны и простые, здоровые наслаждения — те, благодаря которым мы живем и дышим.

Мы начали работать. За несколько месяцев, ценой больших усилий заново научившись слушать свое сердце, Том все же вернул себе вкус к жизни. Он описывал мне совершенно новые для себя ощущения: например, как тепло ему стало на душе от улыбки ребенка. Или как он не смог сдержать слез, когда молодая женщина, которую он защитил от своих бывших «коллег», сказала ему: «Ты сделал для меня то, чего ни один мужчина в жизни не делал. Том, я этого никогда не забуду». «Это круче, чем выиграть в покер сотню тысяч», — в тот день признался мне он…

Сколько из нас, порой не осознавая этого, оказалось в той же ловушке, что и Том? Президент компании, удовлетворенно следящий, как инфляция «съедает» зарплату его подчиненных. Владелец завода, не желающий знать о том, как отравляет воду и воздух производство его новой (и прибыльной) продукции. Менеджер, «подставляющий» коллегу, чтобы продвинуть свой проект. Или родитель, который дает затрещину ребенку, чтобы «научить его жить»…

Сколько среди нас тех, кто переступает через свои эмоции, когда они дают сигнал тревоги? Возможно, это помогает подняться по служебной лестнице, получить признание на работе или среди знакомых. Но подобное насилие над собой по большому счету отрезает нас от смысла всего того, что мы делаем вообще.

Крупнейшие шаги социального прогресса почти всегда начинались с осознания того, что, совершая насилие над другими, в конце концов мы неизбежно вредим самим себе. Таков был урок рабства, усвоенный человечеством лишь в XIX веке; таковы уроки колониального угнетения или женского неравенства, понятые нами лишь в ХХ веке. Причем те доводы, которые когда-то служили оправданием для всех этих несправедливостей, в свое время были так убедительны, что сама попытка поставить их под вопрос вызывала в обществе раскол.

Точно так же сегодня мы начинаем понимать: наш образ действий в отношениях с другими — коллегами, подчиненными, собственными детьми — слишком часто отсекает нас от наших чувств. А ведь только в контакте со своими эмоциями мы можем быть полноценными и, главное, счастливыми личностями. Это урок, который преподал мне Том. И я стараюсь применять это знание каждый день моей жизни.