Про время

Хотелось бы обратить внимание на ключевое для меня слово – время.

Любой сигнал, который мы воспринимаем, требует времени для актуализации процессов, порождающих ощущения, эмоции, мысли и так далее.

Различение, дифференцировка, а, стало быть, означивание сигналов и придание им смыла – это уже более сложная задача, связанная с формированием отношения к данному сигналу, про отношение и знание о себе, воспринимающем данный сигнал.

Допустим, что время живет внутри нас, проявляясь в виде понятных, очевидных, иногда не очень понятных, смутных, а нередко в виде неявных, туманных констелляций, в которых мы можем улавливать закономерность.

Тогда время внутри может быть объективным, например, биологические ритмы

- сердечный и дыхательный ритм;
- перистальтика кишечника, желудка;
- ритм принятия и освобождения от пищи;
- ритмы, связанные с более глубокой переработкой и трансформацией питательных веществ в энергию;

- гормональный ритм;
- ритмы, связанные с пиком и спадом эмоциональной, интеллектуальной, физической деятельности;

- ритм, связанный с ликвародинамикой и пульсацией мозга, и так далее;

и субъективным, связанным с отношением к перечисленным процессам.

Само отношение формируется, исходя из пульсации тех или иных особенностей нервной системы, пульсации истории, пульсации жизненного опыта отступлений и преодолений, пульсации предрасположенности к тревоге, страху (сегодня я могу быть предрасположен, а завтра нет).

Например, во мне есть биологический ритм, связанный с деятельностью сердца. Одновременно у меня сформировано отношение к этому процессу, и я или ощущаю ускоряющийся ритм, или не ощущаю, воспринимаю это как сигнал и укладываю в систему значений, относящихся к моему здоровью, или не воспринимаю.

Алекситимия пациентов с химической или пищевой зависимостью предполагает неразличение, игнорирование тревожного сигнала, связанного с сердцебиением, работой ЖКТ и других систем. В данном случае объективное время и есть, и вроде его нет. То есть невозможность дифференцировать тревожный сигнал и включить его в систему значений предполагает выход из объективного времени и создание новой субъективной реальности, опорным моментом которой является ритм появления тяги, абстиненции, переполнения желудка, рвотных позывов.

Если мы опираемся на идею субъективного времени, которое связано с пульсацией отношений, знаний, ценностей, то понятно, каким образом люди могут жить в предвкушении будущего, убегая из прошлого и пропуская настоящее, или живут в слиянии прошлого с настоящим, или пребывают только в настоящем или только в прошлом.

Некоторые люди живут вне времени, и в силу своей алекситимии они не восприимчивы к внешним и внутренним сигналам, но обосновывают свое настоящее, исходя из фантазий и концепций.

Существуют разные модели субъективного времени.

Для европейского сознания привычно представление о времени как о стреле, направленной из прошлого через настоящее в будущее.

У Фауста, одноименного персонажа из романа Гёте, эта стрела организует его процессы таким образом, что он стремится выйти из бессмысленного прошлого и унылого настоящего, в котором томится его дух, и оказаться в мгновениие перехода из настоящего в будущее, хотя этот миг и есть переживание сейчас, который моментально становится прошлым.

Он пытается остановить момент перехода тогда, когда он устойчиво погружается в восторг от себя и своих дел. Это ему удается, потому что он теряет контакт с реальностью и находит окончательный приют в своей иллюзии. Его бегство мотивированно переживанием скуки и бессмысленности при соприкосновении с реальностью сейчас других людей.

У В.Пелевина в романе «Чапаев и Пустота» есть метафора, в которой Василий Иванович в критический момент, ожидая из будущего свою смерть, использует «глиняный пулемет» Будды и уничтожает и будущее, и настоящее, и прошлое в той реальности, где совершается это действие, открывая доступ к лучезарному потоку «УРАЛа»(условная река абсолютной любви), т.е. времени, куда он вместе с Петром и Анной бросается в предвкушении, в ожидании, с фантазией о «бесконечном» кайфе как бесконечной реальной реальности, квазиреальности (реальность, которая включает в себя все остальные реальности). Этим путем идут наркоманы, больные алкоголизмом и т.д.

Эта метафора выводит на другую модель субъективного времени, в соответствии с которой одновременно сосуществуют бесконечное количество его потоков. Между этими потоками существуют связи и возможность путешествия по лабиринту времени (Х. Борхес «Сад расходящихся тропок»). Если в этом лабиринте возникает «со-впадение»(совместное впадение в общий поток субъективного времени, в пространство общей реальности) между ритмами организмов, психологическими и эмоциональными ритмами, со-впадение пульсирующих интересов и ценностей, то Мы встречаемся или Я встречается с другим Я.

Можно и не встретиться ни с кем, так как я не «со-впадаю» из-за недоверия, страха быть поглощенным и отверженным, обесцененным, пристыженным, обвиненным или презирая, или и то, и другое.

П.Гудман, Ф.Перлз, их ближайшие ученики и соратники, а затем наши современники, например, Жан-Мари Робин, люди, которым я бесконечно доверяю и у которых учусь, расширяя доступ к творческому потенциалу человека, предложили метафору субъективного времени, в соответствии с которой я могу быть одновременно 60-ти летним мужчиной, 30-летним, 20-летним, 2-летним ребенком и т.д.

Поля времени, как блины на тарелке, лежат стопкой, и челнок памяти и внимании движется среди этих полей, вытаскивая то или другое переживание, кусочек опыта, мысль, которые соответствуют определенному возрасту.

Мы не всегда чувствуем время, оно спрятано в нервах, реакциях мышц, органах, в росте и развитии. Время спрятано в процессах. Жизнь - это процесс, включающий множество разных процессов, которые тоже можно назвать жизнью, если происходит какое-либо изменение в настоящем.

На самом деле все это просто круговорот сейчас в разных состояниях ума, как вода бывает то льдом, то морем, то жаждой. (В. Пелевин. Шлем Ужаса)

В фильме «День сурка» герой обнаруживает, что попал в повторяющийся цикл времени одного и того же дня, в котором происходят одни и те же события. Недоумение, растерянность, ужас, попытки убежать до поры лишают героя Билла Мюррея доступа к творческим решениям, выборам и развитию внутри этой ситуации. Влюбленность, перерастающая в любовь, помогает использовать творческие силы психики и время внутри этого цикла. Герой обучается музыке, читает книги, развивает свою фантазию и речь, совершает добрые дела, меняется, что в итоге приводит к расположению возлюбленной, после чего он благополучно выходит из заколдованного круга времени.

Для меня интересна деталь: ощущение пребывания в одном и том же времени возникает только у главного героя, все остальные персонажи продолжают жить в своем времени.

У меня есть фантазия, в реалистичности которой я убеждаюсь благодаря терапевтической работе, что все описанные модели и, может быть, другие, которые я опустил, могут быть обнаружены в психической реальности одного человека, создавая пустоту или полноту жизни, мучая или радуя, пугая или вдохновляя, поддерживая или ослабляя процесс выбора.

Например, человек представляет себе настоящее как допущение, как логический вывод о наличии у него двух состояний:

- состояние «от себя», в котором он может быть сам для себя (состояние свободы);

- другое состояние, которое возникает как результат его попытки быть свободным, где он расплачивается за то, что может быть собой: страхом, ужасом, ощущением накатывающего несчастья.

Он пытается объяснить наличие этих состояний с помощью событий, притекающих в его сознание из различных временных потоков, организованных в повторяющиеся циклы. В этих циклах событий он отыскивает следы значений, которые использует для объяснения того, что происходит с ним сейчас. Он хочет получить доступ к будущему, воссоздавая настоящее из прошлого.

В его внутреннем пространстве нет стрелы времени, зато есть потоки с возможными переходами из одного в другой, которые в результате рассеивают мысли, внимание, ощущения, эмоции и уводят его из настоящего. Повторяющиеся временные циклы связывают события, разделенные в памяти, в результате чего ему не удается создать целостный контекст, увязывающий его переживание и высказывание. В психиатрии это называется соскальзыванием.

С накоплением человеческого и профессионального опыта я все чаще задумываюсь о конце времени, невольно придавая значение времени как совокупности процессов, которые создают и управляют жизнью. В результате по-другому выстраивается встреча, которая становится более глубокой, живой, непосредственной и естественной. И в этой встрече я чувствую пульсацию нарративной идентичности между мной и другим, стремящуюся к освобождению и развитию.