Воспоминание о советском детстве

И всё-таки… В какой-то из моих
жизней что-то было связано с осенью.
Что-то прекрасное и светло – грустное.
Каждый год, в пору золотого
увядания осени я просто растворяюсь
душой в этих вибрациях красоты и грусти.
Сердце щемит, и неосязаемая Музыка
наполняет всё моё существо.
Боже! Боже! Почему Ты не дал
мне таланта, чтобы я смогла
перенести это Невыразимое
на понятный всем язык музыки?
Она поёт, звучит, переполняет,
а… выразить… невозможно.
Хочется остановиться
посреди сквера...

Они нахлынут внезапно, вскружат голову, вызовут на лице улыбку или слёзы… Они покажут, как это было, напомнят мелкие детали…

Они оставят надежду на повторение. Они тихо прошепчут, что время, увы, нельзя повернуть вспять…

Они закружатся в сознании чёрно-белыми отрывками из нашей жизни... Они вновь запомнятся, а потом даже неведомо для нас и забудутся…

Они будут согревать сердце и разум… Они заполнят душу и развеют все мифы.…И, в конце концов, они будут жить, пока жив сам человек.

Они...

Весьма удивительно и вместе с этим странно то, что некоторые привычки не искореняются и не исчезают полностью.

Каждый раз, находясь в любом месте и в любое время, стоит мне услышать звук мотоцикла, тут же начинаю прислушиваться.

Но каждый раз меня постигает разочарование... Я не слышу того самого звука, некогда ласкавшего мой слух. Нет урчащего мотора того самого мотоцикла, на котором я с замиранием сердца проносилась по ночной Москве.

Затаив дыхание, я смотрела на стрелку спидометра...

Мое детство вшито в плюшевого мишку...
И чтобы остаток моего детства был больше,
я собираю этих мишек и растягиваю маленький кусочек детских мечт,

трепещущий в груди....

незримые отпечатки памяти

Стены домов способны сохранять память о событиях, которые в них происходили. Наше общение с близкими, повседневные разговоры, ссоры, объяснения в любви, радости и огорчения, тревоги и надежды - весь эмоциональный фон быта ложится незримым отпечатком на поблекшую штукатурку либо заплесневелые панели и ,при определённых условиях, способен воспроизводиться в фоне зрительных образов.

Закосить от «колхоза» не удалось. Четверых ювелиров и меня в их числе включили в список на сенокос. Так же с нами отбывали пятеро часовщиков и пятеро мастеров-холодильщиков. Один из наших был посметливее нас. Он нашёл где-то только, что освободившегося из близких мест мужичка, с внешностью патологического убийцы (Чезаре Ломброзо рыдал бы от счастья, описАть такого персонажа).

Он сразу получил от нас «погремуху» Саня-Тюрьма.
А мы, племя лоховское, не успели найти себе замену, а посему...

Налимы надоели очень быстро. Дня через три. Тушёнка «Великая стена» из братского Китая давно чернела какашками на дальней поляне. К этому времени как раз поспела наша брага на томат-пасте.

Дегустацию провели изысканно и романтично, вечером у костра. «Вшторивала» настойка из мёртвых помидоров по-чёрному, но ключи от жопы потеряли почти все…

Дни тянулись медленно-медово, карты стёрли до дыр, рыбалка надоела. Скука холодной змеёй начала вползать в наш весёлый и дружный коллектив...

Убить, конечно, нас не убили, но гоняли так, что мы сдали все нормы ГТО.

Потом, когда всё успокоилось, мы узнали, как прошёл эротический марш нашей команды…

Описывать одно и то же у меня не хватит сил. Но, судя по внешнему виду бойцов, они хлебнули не меньше нашего…

Время шло. Никто нас менять не собирался. Мы приуныли по-чёрнму…

Вдруг, Лиза, читая оставленные нам местными газеты, вскричал! – Всё, пиздец, едем домой!

Всё вкратце выглядело так:
- Все желающие поступить, в высшие...

Мы с ним сдружились недавно, с тех пор,как он приехал в нашу школу учиться с другого конца города и стал моим соседом по парте и по дому.

Смех вроде стих, но предательский шёпот и смешки ребят заставляли поневоле краснеть моего друга, который своей стеснительностью так меня доставал, что иногда я уходил от него на заднюю парту в знак протеста.

Потом возвращался и мы с ним как ни в чём не бывало, продолжали свою тихую игру в "Морской бой",за которую нас постоянно ловила историчка по кличке...

В вихре событий, спешащих куда-то, вспомнилось имя твое. Знакомый

взгляд, в чужом лице, остро резанул по обнаженным нервам, и они

сжались в комок, а затем, резко разжались, выпустив ток в пространст-

во, и зазвенели тонко и протяжно. Cердце застучало гулко и лихорадоч-

но, рванулось навстречу этому взгляду, жесту, запаху, стремительно

взлетело до небес, и через миг упало вниз, разлетевшись на малень-

кие осколки. Они заискрились на щеке солеными каплями и растаяли,

оставив...