Старый заброшенный дом

Бред бездомного пса

Спасибо кончено прощай Москва,
Не видеть больше мне, мне ничего; (от автора)
Иду в рай за собачье долготерпение.
Братцы живодеры, за что же вы меня, за что же вы меня, за что?

(Агата Кристи «Собачье сердце»)

Неужели это конец? Вот и все. Нет. Да. Чего удивляться? Этого и следовало ожидать. Да, но как-то не так хочется. Пугает не сам конец, а его содержание. Я всегда был готов к смерти. В любой момент. Но чтобы так. От своих, от тех, кому доверился, кого любил...

Жило-было Государство. Худо ли, бедно ли, но в этой стране было понятно, кто в ней Хозяин. Народ, конечно, - в лице его одного или нескольких, понятно, представителей. Была вертикаль власти и всякий обиженный знал, что надо жаловаться вышестоящему, а может – самому Царю - представителю Народа.

Воровали все: кто - помногу, кто - понемногу, главное – не попасться: не пойманный – не вор. А уж кто засветился – тут уж ничего не поделаешь, как говорил Царь: «Кто не спрятался – я не виноват». Сурово...

1. Криво висящая полка сводит меня с ума.

2. Другие получают от еды удовольствие, а я - витамины и микроэлементы.

3. Докажи мне строго логически, что мы созданы друг для друга.

4. Даже если мужчина по знаку Дева, не стоит торопиться с выводами...

5. Счастье - это возможность все контролировать.

6. Несмотря на скромный вид, я тоскую по аплодисментам.

7. Мне нетрудно извлечь косточки из целого ведра вишен.

8. Пройду под дождем, не испачкав белых туфель.

9. Мухомору...

Белоснежные снежинки плавно, словно танцуя, опускались на землю.

Девушка, одиноко стоящая в саду, наблюдая за «снежным вальсом», смахнула слезы с лица. Она приходила в этот сад каждый день, как бы пытаясь разобраться в своих переживаниях, но каждый раз возвращалась к единственному образу в ее мыслях.

«Смогу ли я тебя вновь тебя увидеть..?»

Девушка подняла взгляд в небо…

В этот же момент, далеко от этого сада, в заброшенном детском парке, на качелях сидел парень. Он так же наблюдал...

Я вижу ствол, он шершавый и коричневый, его диаметр примерно равен, или чуть больше фонарному столбу, тех, которые раньше делали из убитых деревьев. Я подхожу, мои руки обнимают его, мои плечи прикасаются к прямому и шершавому стволу.

Я чувствую пульсирующую жизнь внутри, как Жизнь бьется внутри этого ствола и вверх, только вверх куда-то вверх поднимаются соки из-под корней, чтобы там наверху, на небесах, дерево смогло дать плоды и семена своей новой жизни.

Непонятные образы, диссонирующие...

В заброшенном крыле замка Беккенвель казалось время остановилось, замерло в величественных лицах старинных портретов, запуталось в свисающей паутине и осело пылью по лакированной некогда поверхности. Звук шагов утопает во флагах, теряясь в лабиринтах гербовой символики.

Свет моего фонарика наткнулся на приоткрытую дверь, в которой судя по истрепавшемуся плану, должно быть то, что я ищу.

Войдя, откликнувшись на свет, моему взору открылись многоэтажные полки книг, это была огромная...

Тропа круто вывела на невысокий и жаркий перевал, резко выделяющийся в сочном широколиственном лесу, длинномерный дубняк создавал непроходимую яркую чащу по крутым склонам сопки. Спустившись вниз, Бакунин вышел в совершенно иную долину, на край земли, где натянута между сопок полоска моря.

В знойном воздухе, насыщенном настоем трав и листьев, звон цикад. Со стебельков растений осыпаются насекомые, вьется мелкая мошка, ворочаются в чашечках цветов пузатые шмели, звонкие «барабанщики» с...

Когда улетали волшебные сны в неизвестность,
И небо светлело, и было легко, но тревожно,
В душе оставалась и тихая нега и нежность.
И осень кружилась ….

Надвигается грозный по многим меркам 2012 год.

Чего только там не обещает быть по древним предсказаниям.

А если зарядиться оптимизмом и предположить несколько иное.

Именно в том самом 2012 ( или немного раньше) в самом классном из всех издательств в Питере, которое называется «Идониус» увидит свет миллионным тиражом полноценный и...

- Вася! – прочитал Камушкин выцарапанные на стене буквы. – Всё правильно – квартира моя…

Какая-то сила водила палец из стороны в сторону, но Камушкин выждал подходящий момент и воткнул ноготь в кнопку звонка. Длинный пронзительный звук разорвал тишину в подъезде и покатился по ступенькам вниз, наверное, на выход.

Из глубины квартиры нарастали торопливые шаги Клавы, жены Камушкина.

- Что? Опять нализался?! – накинулась она на мужа, не дав ему переступить порог.

«Хоккей не смотрит, а...

Я вновь стою в этой заброшенной деревне, надо мной снова ноябрьское черное холодное небо. Ты говоришь о.. , я слушаю. О, о чем же ты говоришь? Я не помню. Я только помню то безумное ощущение, ощущение полета, и желание, чтобы это не кончалось мгновение никогда.

Следующее воспоминание это уже дождливый день не то весны, не то осени. Мгновение с тобой уже ускользнуло, остался только привкус горечи во рту от ощущения сладкого полета. И я вновь ползу по земле, крылья кровоточат. Они не заживают...