Собирать

… А маму он видел своими по жизни цепями, которые и любил, этим мучился, считая такую семейную жизнь и привязанность невыносимой. По весне отец совсем исхудал, слег окончательно и уже не мог вырваться никак из цепких лап смерти, все еще надеясь на чудо. Ходившие к нему врачи уже перестали удовлетворять его, ибо лечение уже не шло впрок никак, но все чаще и чаще он впадал долгий и тревожный сон, вскрикивая и плача во сне, сопровождающемся постоянным стоном. Что-то не поддавалась судьба, жизнь...

Прогулка босиком по лесу.

Шум в ушах. Кажется, я в лесу. Пока ничего вокруг не вижу. Небо, похоже, лопнуло. Вначале прогремели раскаты грома, потом были вспышки молний, потом хлынули потоки воды. Вода-то и привела меня в чувство.

Я открыла глаза, огляделась вокруг. Темнота. Дождь, нет. Ливень. Долго мне лежать не пришлось – около моей головы пробежал кто-то мелкий. До ужаса боюсь змей, мышей, жуков и лягушек! Посему я вскочила на ноги, оттянула края прилипшей к телу и промокшей насквозь...

Для меня эта история началась совершенно неожиданно – с моего старого холодильника. Я проходил мимо этого древнего агрегата и вдруг заметил, что его распёрло, словно туго набитый саквояж, и с каждой секундой он становился всё больше. Наконец крепкая защёлка «ЗИЛа» не выдержала, и массивная дверь с грохотом распахнулась. Лёд устремился наружу, будто фарш из мясорубки, и вскоре им была заполнена немалая часть кухни. Я метался по квартире, не зная, что делать. Первое, что пришло мне в голову, – это...

Утро на нашей улице.
Киноновелла
Фрагмент первый.
Первым, в этом угловом, давно не ремонтированном доме, по улице Незалэжности, проснулся студент Коля. Памятуя о своем недавнем триппере и той муторной возне, которая предшествовала его излечению, он, матерясь и откашливаясь, нашарил, спрятанные в тумбочке, польские презервативы. И шурша, эластичным, скользким покрытием, бесцеремонно сорвал одеяло со своей подружки, которую он вчера снял в варьете, принадлежащем его отцу, и притащил к себе...

Тот день был ужасен. Как и последующие за ним. Все было так странно… Слишком странно. А я не привыкла к такому. Анжелика внесла в мою жизнь все эти странности, и продолжала вносить снова и снова… И я, почему-то, принимала их. И не пыталась прекратить это…

Ее телефон был отключен, а он был единственным, что могло помочь в ее поиска. Тогда я поняла, что не имею никакого представлении, где она может находиться – я не знала ни адреса ее тетки, ни одного имени и уж тем более телефона кого-нибудь...

Мы рассказывали наперебой, поправляя друг друга в неточностях и заполняя пробелы в повествовании. История получалась нелепой, фантастической, а местами даже курьёзной. Со стороны могло показаться, что разговаривает кучка сумасшедших, собравшихся в столовой одного из домов для душевнобольных.

Но, как ни странно, незнакомец слушал, не показывая эмоций, словно нацепив маску равнодушия. Он даже не отреагировал на мой рассказ о возникновении ледяного потока. Казалось, что все, о чём мы тут...

Ранним утром на Большой Никитской, в той ее части, где еще тенисты сады и не гулок шум трамвая, у оранжеватого домика, облупленного годами войны и революции, как плохой слоеный пирожок, остановился неизвестный молодой человек в серых гетрах.

Внимательно проштудировав надпись: "К сапожнику Суркову-один звонок, к гражданке Оболенской-два коротких звонка, к акушерке Сашкиной – два длинных звонка, к археологу Мамочкину-два звонка длинных и один короткий", он позвонил два раза длинно и один...

Год спустя я учился ездить на велосипеде. Это было не слишком рано, потому что ростом я был уже метр тридцать пять, весил тридцать два килограмма и носил обувь тридцать второго с половиной размера. Но езда на велосипеде не особенно меня интересовала.

Этот ненадежный снособ движения вперед ни на чем более, как на двух тонких колесах казался мне в глубочайшей степени несолидным, даже ужасным, потому что никто не мог мне объяснить, почему в состоянии покоя велосипед сразу же заваливачся набок...

Глава 2
Старик протянул ей белоснежную чашку с тоненькой золотой полоской по краю. Прищурился, разглядывая идентичный с цветом этой самой чашки, хохолок торчащий на стриженом затылке гостьи.

- Это бывает, - непонятно пробормотал он и уткнулся в свою тарелку.

- Что? - повелась девчонка.
- Пигмент. Болевой шок сжигает вырабатывающие пигмент клетки. Придется жить с таким цветом волос. Но это ничего.

Она хмыкнула: - Недолго.
- Вот, значит как? - Степанович аккуратно вытер...

Самый древний и самый страшный яд,
которому до наших дней не нашли противоядия –
КЛЕВЕТА.

С утра позвонил Колька. Это мой давний хороший знакомый. Он пред-приниматель. Что предпринимает? Скупает почти за бесценок старые ком-пьютеры, ноутбуки и другую, отработавшую своё электронную дребедень. Что он потом со всем этим делает, не знаю, но, видимо, что-то «наваривает», иначе не было бы смысла заниматься таким бизнесом.

– Привет, поэт!
Это он так здоровается со мной, думая, что такое...