Ночной попутчик

– Знаешь, Саманта, мне кажется, ты нравишься Бандару.

Саманта помолчала минуту, чтобы собраться с духом, прежде чем посмотреть Клео в глаза.

– Дорогая, что за чушь ты несешь?
Когда Клео вернулась с покупками из города, Бандар рассказал ей запланированную историю про семейного врача, и верная Клео со всех ног помчалась к Саманте, чтобы узнать, что стряслось с подружкой.

Саманта успокоила ее, сказав, что просто хочет повидать родных, а заодно решила заскочить к своему врачу.

Саманте...

Я сначала увидел саквояж, а потом человека. Саквояж – это древний гибрид сумки, чемодана и портфеля, такие носят доктора в исторических фильмах. Теперь их, по-моему, не делают.

Вроде бы саквояж должен быть добрым, толстым и надежным.

Приходил чеховский доктор, велел открыть рот, давал капли или микстуру

– тогда даже еще уколов не умели делать.
А этот саквояж мне не понравился.
Саквояж спускался в подземный переход. Его нес небольшой человек, совершенно непохожий на доктора. Ни на кого...

Кто из нас не любит тех времен, когда русские были русскими, когда они в собственное свое платье наряжались, ходили своею походкою, жили по своему обычаю, говорили своим языком и по своему сердцу, то есть говорили, как думали?

По крайней мере я люблю сии времена; люблю на быстрых крыльях воображения летать в их отдаленную мрачность, под сению давно истлевших вязов искать брадатых моих предков, беседовать с ними о приключениях древности, о характере славного народа русского и с нежностию...

Голова раскалывалась.
Боль глухо билась в черепе, давя изнутри на глазные яблоки. Желудок тревожно сжался, словно его разбудила суматоха в остальном теле.

– У меня болит голова, – вслух пожаловалась Марис Маккензи тихим, слегка озадаченным голосом.

У нее никогда не было проблем с головными болями. Несмотря на хрупкий вид, Марис унаследовала крепкое телосложение Маккензи. Именно странное состояние заставило ее заговорить вслух.

Она не открыла глаза и не потрудилась взглянуть на часы...

Воспоминания отрезвили Кори, и она перестала отвечать на поцелуи Ника.

– Что случилось? – тихо спросил тот, но в голосе его не было ни раздражения, ни недовольства.

– Я… Я не делаю этого на первом свидании, – пробормотала она.

Да и первым свиданием их встречу не назовешь! Что лишь осложняет ситуацию.

– Не понял… Ты что, не целуешься?
Кори нервно сглотнула.
– Не так, как это происходит у нас.
– В смысле?
– На заднем сиденье машины. – Она кашлянула. – Прощальный поцелуй на...

Я живу у реки, в густых зарослях тростника, близ селения. Как тут великолепна осень! Когда в вечернем сумраке падают на землю алые листья клёна. Не жалеют духи краски на них. Я живу возле деревни уже не одно столетие. Сколько людских поколений ушло в небо! Столько судеб видела. Одну историю я люблю вспоминать, порой рассказывать немногочисленным друзьям.

Однажды человек с мечом, родом из деревни у реки, спас мне жизнь. Он попросил взамен присматривать за его потомками и предупреждать о...

Гаджет рабочего стола выдает очередной афоризм: «Человек без любви, как сухое дерево». И вправду сухое, вроде ты как бы и есть, а вроде тебя и нет. Без любви наша жизнь теряет яркость, словно наступила зима. Не даром говорят у меня «зима в сердце», ощущение пустоты и тоски гложет нас изнутри, условно ты превращаешься в зомби.

Вроде рядом есть и близкие люди и друзья, они стараются не оставлять тебя в одиночестве, вытаскивают в гости, ночные клубы и толпами приходят поздравления с днём святого...

Я иду по аллее, сжимая в руках телефон, в свете покрывшихся инеем фонарей.

И кажется время замирает, протискиваясь сквозь хлопья снега.

И холод как-будто забыл о моём существовании, или я забыл о нём.

Набираю твой номер: абонент временно недоступен.

И почему, так хочется смотреть на звёздное небо, различать созвездия.

Искать твою звезду, которая светит ярче всех, но при этом не видна.

Остаётся дышать в небо, погружая себя в туман собственных мыслей,

в которых нет места...

И идём мы забытыми тропами под луной и солнцем. Ноги наши бесшумно и легко, шаг за шагом, касаются обломков базальта в иллюзорном свете луны, выплывающей из-за отвесного горного склона, ещё хранящего тепло вечернего солнца. Нас тринадцать. В ночном безмолвии наши огромные бесформенные тени, скользят вдоль голых, потрескавшихся горных склонов, напоминая призраков. Мы и есть призраки. Облик наш неузнаваем, ибо теряется в складках широких сутан, а лица неразличимы в темноте глубоких капюшонов...

А когда заяц похожий на собаку, погнался за мышью, и она, спасаясь, от острых зубов, по ноге Енприыха, под одеждой, добежала до шеи, он не выдержал и прихлопнул её сам, хотя не хотел этого, а чувство страха, неожиданного вмешательства, вызвало то нерпроизвольное движение, отдал мышь зайцу и тот как полученное знание, ещё долго трепал, мурлыкал, и один раз мяукнул от удовольствия.

***
В первое своё погружение, на поле чудес, Бовфртых, испуган, был только одним, тем ярким светом, наполняющее...