Меня

Есть в мире мастерицы, плетут кружева словами, ткут узоры полотнищами, вывязывают на спицах, такое, что не привидится, ни приснится. А я подбираю слова как камни в меня брошенные, ничего хорошего, это больно, захлебываюсь речитативами, сбивчивыми, рваными, торопливыми, тоскливыми, недовымерянными, недосоленными, перескакиваю с пятого на десятое, боюсь, пропущу, выскользнет, сорвется, прилетит в подвздошие, тороплюсь, это больно, ничего хорошего.

думать больно, но интересно… смотреть на мир через разные линзы!

Через эту посмотрю сейчас…
приступим:
Я тебя не понимаю… но хочу понять…
Но ты молчишь!
Наверное, ты прав!!!!!
Когда ты говоришь «то что думаешь», и говоришь именно теми словами, которые звучат в твоей голове, то это, скорее всего, будет топорно и не умно (возможно, нагло, быть может грубовато, слишком конкретно) … Таких слов не хотят слышать… А услышав, кривят нос! «ФУ! Как так можно?»… Возможно, тебя станут считать...

В приподнятом настроении, с надеждой в душе ты идешь навстречу огням. Они манят таким знакомым теплом , сладким вихрем переживаний и ожидаемых воплощений. Еще шаг и ты окунешься в этот волшебный мир грез и, погрузившись в дурманящий водоворот звона монет, шипения бокалов, серовато-розовых змеек табачного дыма, туманных взоров и и уже невоспринимаемых ни слухом ни сознанием звуков, поплывешь туда, где надеешься обрести почет, уважение, признание, богатство и любовь. Мир вокруг становится...

А любовь на самом деле никуда не девается!
Не исчезает, не испаряется, не подвергается сублимации… Однажды появившись, Она всегда будет внутри …

А люди на самом деле шкафы!
Да! Да! Именно так!
Бездонные такие комоды, те что не имеют задней стенки… Мы ставим в себя коробки воспоминаний, ящики эмоций, портреты в толстых рамах … кучу всего… Много хлама толкаем в себя, но встречаются в череде шкафных новинок и стоящие вещи! Такие как любовь!

Когда же мы хотим от чего-то избавиться, то...

Посвящается И.

Он смотрел, как она двигается, легко и проверено собирая с пола разбросанные вещи. Легкие руки быстро собирали одежду и успевали аккуратно ее развесить на стульях, между двумя стуками сердца. Глаз не уставал следить, как двигается гибкое женское тело.

Еще пять минут, десять и опять придется вернуться к людям, выйти из этой комнаты, растерять весь собранный здесь запах, перебить вкус ее поцелуя.

Не хотелось об этом думать, еще одно прикосновение, последний вдох запаха ее...

- У неё не было родинок на плечах, - ответ ледяного демона был невозмутим. - Только татуировка в виде змеи, обвивающей меч.

Мастер Эланд тяжело вздохнул и, ни к кому в частности не обращаясь, буркнул:

- И почему перерождения вдруг стали такими популярными?..

Его вопрос остался без ответа.

Как только инцидент с нападением теневых танцоров немного покрылся быльём, ректор осчастливил четырёх универсалов новыми переменами. Их переселили из общего жилого комплекса в заброшенную часть...

Христианская притча
Одного пустынника выбрали архиереем. Он долго отказывался, но братья настояли. Тогда он и подумал: «Я не знал, что я достоин, верно есть у меня что-то хорошее». В это время явился ему ангел и говорит:

— Рядовой монах, что ты возносишься! Там люди нагрешили и им нужно наказание, вот оттого и выбрали, что хуже тебя не нашлось.

По лазурному океанскому берегу, вдоль пенистого прибоя, идет мужчина. При жизни, он был верен и предан Богу, а теперь он умер. И в ночном огромном небе, среди звезд, мелькают картины его славной жизни. Он видит все: и радости, и горести, и счастье и беды. Вслед за ним стелятся две линии следов на песке. Но иногда вторая линия исчезает, и остается лишь одна, та, которая остается от стоп мужчины. Но вот он видит последние минуты своей жизни и свою смерть... Мокрое от слез лицо искажает гримасса...

« Глас в Раме слышен, плач и рыдание, и вопль великий;
Рахиль плачет о детях своих и не хочется утешиться, ибо их нет»
От М Ф. 2:18
Вечером мороз усилился.
Молодой солдат, с изможденным усталым лицом, сидел у большой печи. Одной рукой он подбрасывал дрова, в другой держал книгу, которую читал.

В центре комнаты за столом сидел пожилой солдат, с седыми волосами и лицом похожий на священника.

Выпив стакан самогона, он стал закусывать жареным поросенком, громко причмокивая жирными, от еды, губами...

30

Фаргипэ, уже выйдя из роли и сидя у себя в «Рубке радио», надевал на ноги мягкие тапочки.

– Тук-тук-тук! – не так громко, как в спектакле про Контрабандиста, но зато гораздо наглее и ехиднее донеслось из-за корабельной обшивки.

– Вот, блин!.. Только-только тишина подступила, – Фаргипэ повысил голос: – Ну, чего вам?

– Тук-тук-тук!

– Ну, что «тук-тук-тук, тук-тук-тук»! Кто там?

– Это мы.

– И ещё не один. А вас сколько?

– Как всегда – двое.

– Так двое - кого? Кто вы...