Классики прозы

Моя жизнь разрушается. Я не знаю, хорошо это или нет, но это очень больно.

Я говорю о погоде - погода портится, я проживаю любовь, и она разрушает меня, пытаюсь вздохнуть полной грудью, но воздуха не хватает.

- Не та дорога - кричит мне сердце. Это все не то, не твое! Беги отсюда или оно съест меня!

Было больно, но я существовала в этом большом и новом для меня городе. Спустя полтора года что-то начало получаться, выстраиваться. Вот оно строиться, строиться, а сердце со стороны...

Чиркнула спичка, пламя высветило лицо: Фаргипэ прикуривал, сидя на крыше кабины грузовика и подложив под себя плюшевую подушечку, расшитую блёстками. В ногах у него потрескивал догоравший на капоте костёр. Рабочие разбирали декорации «гор», скатывали половики «пустыни», демонтировали «грузовик».

Оставалось только звёздное пространство над степью, но потом и она смоталась. Корабль возник всё-таки неожиданно. Этого уже никто не ждал. Его корпус был стилизован под картофельный клубень: бело...

Сюда она приходила всегда. Точнее,тогда, когда не знала куда ей идти дальше.

Сидя у озера, она каждый раз наблюдала одну и ту же картину - как солнце на прощание окатывало небо последними лучами и садилось за горизонт, как один за другими включались ночные фонари большого города, как едут крохотные коробочки-автобусы розвозящие людей домой.

Каждый раз одна и та же картина, и каждый раз она новее и поразительнее была для неё.

Проходило время и город окутывала матушка ночь, одна за другой...

«От потока мыслей кружилась голова. Я села на песок. Закат напоминал картину художника... Небо горело красным пламенем, а шум прибоя, словно, пытаясь успокоить, говорил : «Не грусти, все пройдет. » Говоришь пройдет? Думаю - нет...

Каждый вечер я возвращалась сюда снова, каждый вечер я больше понимала, что все в этом мире иллюзия. Морская гладь меня манила с каждым разом сильнее, чем прежде..

Волны одна за другой накатывали на берег, одна за другой каждая из них окутывала меня словно...

5.

Сквозь снежную кутерьму, сбиваемые ветром с ног, Кучер с Вахтерным брели по равнине и, стараясь переорать свирепый вой ветра, кричали истошно:

– А чин у вас какой-нибудь имеется? – вопил в снег Вахтерный без затей.

Кучер же надрывный крик своего ответа чередовал с комментариями, которые бормотал в сосульки бороды:

– Чин у меня самый, что ни на есть чинный!.. Последнее время при чине только и могу, кое-как с грехом пополам… Меня ж во дворе все так по-разному и кличут: «Чин Кучер...

10

Полевой стан. Коричневый двубортный костюм, увешенный сверху донизу геройским серебром и золотом, мелодично позвякивал на Ч-К, а на синем в полоску жакете Жо-типа-эМ - только молчаливый комсомольский значок. Пожилые люди с головами в густой седине, опираясь на палку и тросточку, подходили к навесу, под которым белел длинный стол с лавками. Рядом – походная кухня, вдали – комбайны.

– Нас сегодня будут кормить кормом, как вы думаете? Ведь мне, как ветерану, положено. Я же одним из самых...

Милый мой бухгалтер.
Сцена 1.
Знакомство.
1 сентября. Действие происходит в парке. Справа стена высшего учебного заведе-ния с входной дверью и окнами. Слева и на заднем плане вдалеке видны жилые дома. По цен-тру стоит пустая скамейка, Чуть дальше вторая скамейка. На ней сидят несколько деву-шек-студенток и болтают. Среди них выделяется высокая девушка с косой, одетая по по-следней моде (Марина) – она главная рассказчица. В течении всей сцены иногда оттуда слышны слова "Ах, Париж", "Ах, Лувр...

Что это, ему говорю, что ты тут мне подсунул? Бери-бери, говорит, дарю, и в формуле пишет – сумма. Нет, говорю ему, что за хрень, не этого вовсе надо. Бери, говорит, пока мне лень, как будто бы ты не рада. Нет, не мое, говорю, не мне, напутали может метки? Ну что ты, смеется, ну мне ж видней, ну мне-то виднее, детка.

Стоп, говорю ему, не о том, я не того просила. Ничо, говорит, все поймешь потом, и в формуле пишет – сила. Не сходится, говорю, никак, вот это сюда, а это? А это, хохочет, ну...

Ну и зачем ты живешь такая, не заявленная, не призванная, измеряя гамбургскими счетами, то, что считаешь своею жизнью, сердце как корабль меряя водоизмещением, или количеством пробоин в днище, на выходе рассчитываешься прощением, в игольное ушко просачиваясь как нищий.

Да не бойся, как натекло – так и вытечет, это просто место активного трафика, ну запуталась немного с кавычками, главное – чтоб не выбивалась из графика.

Потому что ждет Колумба Америка, изнемогая своей Амазонкой, ты обязана...

Было так темно, что она не могла разглядеть их лиц, но впрочем, они ее и не интересовали. Все, что ее действительно было интересно в этих людях, так это их руки. Руки, которые давали деньги и хотели только одного. Руки, которые тряслись и потели от боли и желания.

Руки, жаждущие и готовые задушить, если не получат своего. Они все тянулись и тянулись, давая ей деньги, а вместе с ними и свою жизнь.

Все руки были разными, и она это уже четко определяла. Некоторые еще совсем новые, даже чужие...