Дочки-матери

Пролог.

Вечерний город… Большой, копошащийся. С текущими по его венам фарами машин, со змеями поездов, выползающих из его коряжистых окраин. Он мерцает миллионами светящихся окон, фонарей, реклам, которые изрешетили наползающую на этот бетонный муравейник темноту.

Люди в городе закончили свою работу. Продираясь сквозь толчею, через дым и шум, они спешат к своим газовым и электрическим очагам, таща в руках пухлые пакеты с фирменной символикой супермаркетов. Скрипят натруженные пружины...

Я взяла подлежащую мытью кружку с остатками утреннего кофе на дне, и вышла из отдела. На пути к женской комнате мне предстояло преодолеть пару десятков метров по длинному узкому коридору. Идти я старалась по центру, потому что двери, выходящие в этот коридор со всех отделов нашего этажа открываются наружу.

Проходя близко возле стены можно запросто пасть жертвой производственной спешки, в пылу которой наиболее энергичные работники вылетают из дверей своих отделов как торпеды из орудий военного...

В одном страшном до жути Заколдованном лесу, где водилась всякая нечисть, жила-была злющая-презлющая, вредная-превредная кикимора. Однажды она познакомилась с одним лешим в надежде делать вместе всякие пакости и мерзости. Но быстро в том разочаровалась. Хоть и писал леший книжки про зло, сам, оказалось, стоящего зла не умел делать и не делал. Кикимора за это быстренько его от себя прогнала.

Но впрочем, наша сказка не о ней, а о маленьком лешонке, который вскорости родился у кикиморы.

Так...

Родилась я в достаточно обычной советской семье, где всё как у всех. Молодые родители, которые развелись очень скоро, любимая бабушка, у которой проходили все выходные с самыми вкусными блинами по утрам и самостоятельными прогулками по окрестностям, разглядывание старых фотографий в надежде узнать что-то необыкновенное о своей семье. Семья у меня оказалась совершенно женской: бабушка, три её дочери – сестры, которые как-то странно друг к другу относятся. При встрече только и делают, что...

Я до сих пор помню его слова: ” Я хочу, чтобы ты нуждалась в моей защите. Я хочу, чтобы, засыпая, ты видела мои глаза. Я хочу быть готовым умереть за тебя. И я умру. Ты только люби меня… крепко-крепко целуй, когда уходишь на мгновенье…

И прошу тебя… заклинаю… никогда не уходи навсегда”. Я до сих пор вижу его глаза. Они во мне… Он - это я.… Это не сумасшествие. Это – любовь. Страстная, слепая, настоящая. Когда он хотел дружить, мы дружили… Мне не было больно. Мы гуляли вместе: я – с ним, а он...

Изба охотничья, от венца нижнего дряхлая давно,.. сыра к тому еще и внутри всюду была, — после весны ранней, что ли?.. Печь, и не местами — ржавая, на боку в угол притулена была. А трубы какой, дым наружу куда и отвести,.. — не было трубы той вообще. Дыра, в стене и топором рубленная, драным рукавом давно просаленного ватника и заткнута была. Прочно.

Слабость немая на плечи легла. Опустилась и ниже, — пуст желудок Иннокентия был. И голод, осатанелый уже!.. даже и в ногах пребывал. Как бы. На...

— Опять суп с вермишелью? Надоело! — Скривив губы, Гена рассеянно болтал ложкой в тарелке. — А что еще?

— А еще каша с молоком и компот, — недовольно отозвалась бабушка. — На разносолы да отбивные денег нет. Я в твои годы и этого не видела.

Ишь чего захотел — каждый день ему мясо подавай. На какие шиши?

— Гена, ешь, иначе никуда не пойдешь. — Светлане Петровне – Гениной маме — хотелось поскорее прекратить этот разговор. Материнские упреки были адресованы скорее ей, чем внуку. Ведь это...

Непростые размышления над этими проблемами снова заставили Джонни задуматься о том, как ему отстаивать собственные интересы, когда уже не осталось ни моральных, ни физических сил на конфликты с окружающими. При этом его мысль, привычная то и дело нырять за ответами в прошлое, неожиданно обратилась к периоду юности и даже раньше.

Он и сам нередко удивлялся странностям своего сознания. Например, те годы, когда у него происходило что-то плохое, становились для него «проклятыми», даже сами числа...

На этом куске земли испокон веков ничего не росло. Свалку хотели сделать, и то не решили, чья будет, деля между пригородными районами. Гопота их, мягко говоря, не дружила между собой, главы районов аналогично. А народное имя пустошь имела древнее, как рисунки в пещерах окрестных лесов, называясь Садом Огра. Проклятое место, Пустошь Обещай-Не-Обещай, и велика же она была.

Леса, леса вокруг. Депрессивный городок в медвежьем углу страны так и остался большой деревней, несмотря на артиллерийское...

Вот и настала очередная осень с проливными дождями и редкими солнечными тёплыми днями.

Маргарита спешила домой после работы, зябко кутаясь в лёгкий плащ. Последний вызов к больному малышу затянулся, ей пришлось долго успокаивать молоденькую мамочку.

Пообещала завтра утром перед работой забежать и посмотреть малыша. Ох, уж этот её безотказный характер! Маргарита часто страдает из-за этого. Наверное, потому и не сложилась семейная жизнь. Теперь одна воспитывает дочку.

« Викусик просила...