Черти

Он смеялся и очень ее любил. Но, кажется, вот тогда в первый раз было чувство, что чего-то ей нельзя объяснить... Чего-то очень простого и... бесконечно важного.

Потом это чувство стало повторяться. И стало заметно, что они не всегда вместе. (Неужели это и раньше было, а только он не замечал?). То - вместе, почти одно существо, — а то совсем нет... совсем не одно.

Раньше он чувствовал ее такой легкой, такой окрыленной!.. И эта ее окрыленность была для него как собственные крылья за плечами...

Та осень выдалась теплой.
Тихо и ясно было в заповедном лесу.
Даже когда в середине октября духи стали собираться в Пекло, еще светило ласковое солнышко. Можно было погреться и покружиться вместе с паучками, упорно плетущими свои паутинки.

Это была первая осень в жизни медвежонка Остапа, родившегося прошлой зимой, уже пережившего и половину зимы, и весну и жаркое веселое лето. Вот теперь он с волнением встречал золотистую осень.

Берегиня Анфиса очень не хотела расставаться с медвежонком...

Голова раскалывалась.
Боль глухо билась в черепе, давя изнутри на глазные яблоки. Желудок тревожно сжался, словно его разбудила суматоха в остальном теле.

– У меня болит голова, – вслух пожаловалась Марис Маккензи тихим, слегка озадаченным голосом.

У нее никогда не было проблем с головными болями. Несмотря на хрупкий вид, Марис унаследовала крепкое телосложение Маккензи. Именно странное состояние заставило ее заговорить вслух.

Она не открыла глаза и не потрудилась взглянуть на часы...

Кто ударил ее? Почему кто-то пытался убить Фурора? Черт возьми, если бы только она могла вспомнить!

Обернув полотенце вокруг головы, чтобы сохранить волосы сухими, Марис встала под тепловатую струю воды, вновь и вновь пытаясь собрать воедино разрозненные воспоминания и вынудить свой бедный мозг выдать глубоко запрятанные секреты.

Все было в порядке, когда она вернулась в конюшни после обеда. Удар она получила после наступления темноты, скажем, около шести или половины седьмого, до того...

Дюк перебирал вещи в тумбочке своего серванта. Гремел, выкидывал на пол всякие ненужные мелочи и сердился.

- Да где же эта переноска, черт ее побери? – Громко крикнул Дюк.

- Сам же отправляешь ее к черту, а потом найти не можешь. – Промяукал Рыжий.

- Мохнатый ты бы зря интеллект не просиживал, а помог бы с поисками.

- Пусть тебе твой черт Грибенсцит помогает. Котов сначала кормить полагается, а уже потом на поиски снаряжать. – Ответил Рыжий.

- А я, по-твоему, куда собрался? Хотел...

И тут поневоле начинаешь проникаться уважением к какому-нибудь средневековому монаху иезуиту, колдующему над «домом премудрого цыплёнка» в окружении реторт и перегонных кубов в поисках философского камня. Потому, что этот запутавшийся в своих «дремучих знаниях», иезуит был способен понимать тарабарский язык теософии.

Чтобы понять тему, которую взялись исследовать, мы решили взять за основу книгу Менли П. Холла в переводе В.В.Целищева и Энциклопедию Мифологии, содержащие все на сегодня...

Тихо- тихо было на этот раз в заповедном лесу. Только что слепило мир солнце, и вдруг облака на небесах поплыли сплошной стеной. Да такие причудливые, красивые, что черт Тарас улегся на траву, закинул руки за голову, да и стал их разглядывать.

Как хотелось черту подняться высоко –высоко и полетать немного среди тех облаков. Он уже не Горыныче в небо поднимался однажды, но это совсем не то, черту хотелось летать самому. Это была его самая заветная мечта. А Леший как-то сказал, что если чего-то...

Жизнь вечная будет самым затемнённым понятием от земного мышления. Многие из нас иногда умаляют это понятие до продолжения жизни здесь, на Земле. Миры обновляются и потому жители Земли не могут оставаться в одном одеянии.

Никакой Учитель не мыслил о продолжении земной жизни. Учителя всегда мыслили о жизни вечной во всех мирах. Сердце наше молится о жизни вечной, о вечной жизни сознания. Иерархия складывает сложные и точные формулы, но метод нахождения лежит в духовном сознании. Этим сознанием...

Часам к девяти вечера, когда Москва уже остывает от торопливого делового дня, когда по Ильинке, по Никольской, по Варварке, гомонившим еще часа два назад советским людом, с портфелями, в которых булки с колбасой, женины ботинки в починку и половинка портвейна на сон грядущий.

- редкого увидишь пешехода, да и тот, пожалуй, жулик; когда в черных чанах, вонявших целый день свинцовым асфальтом,-беспризорные, озираясь на "снегиря", прицеливаются устроиться на ночь; а по площади, упершейся в...

- Дю-ю-к! Ты есть? Дю-ю-юк, выходи, нужна твоя помощь. – Кричал в закрытое окно деревянного сруба тракторист села Засранцево.

- Чего тебе, Пашка? – Ответил Мармадюк, которого местные аборигены называли просто Дюком.

- Дю-ю-к! Выходи! Помощь нужна? – Не переставал кричать, Паша, в закрытое окно, зажимая рану на руке лоскутом грязной промасленной рубахи в мазуте.

Мармадюк вышел и открыл дверь, приглашая раненного войти.

- Д-ю-юк, пожалуйста, помоги, болит ведь. – Тракторист Пашка...