Зиять

Лестница черной зияет дырой.
Мчится звезда по дороге к просвету.
Веки опущены мощью ответа:
Он - не Серебряный, он - Ледяной.

Тело мое распласталось на простыни,
Руки - сплетенные, волосы - косами
Блики Луны на спине кувыркаются,
С нервным дыханием перекликаются.

Страхом пронизанный, ветром облизанный,
Сон мой красиво парит над карнизами -
Хочет уйти поскорее в забвение,
Утра высокого ждет поощрения:

Мне больно…в душе зияет рана.
Мне пусто….разве так уж это странно?
Всё тихо…ни надежды,ни любви…
Все чувства разом в сердце дави!
Нет в будущее веры.её я потеряла…
Она ушла за горизонт и больше я не доверяла…
Разбилось сердце,как бокал хрустальный…
И стала я какой-то…ненормальной!
Мой взгляд пустеет.он холодный,
Хотя ношу прикид быть может модный.
Хожу,других не замечая.
Хожу я лишь о нём мечтая.
Ничего хорошего не будет.
Мы не общаемся…и ладненько,забудет!
Потеряла подругу...

Зияет счастьем Свет на горизонте!
Зовет учиться Университет.
И я иду к нему, сверкающий как солнце,
Иду, и принимаю сей момент...

Зинка, получишь, не балуй, диета, это
всё, основа, продвижению вперёд, а кот,
поймав ту мышь, он есть не стал, жирна,
была, та тварь, а у кота цирроз, вот-вот
начнётся, от жирной пищи и сметаны,
что крал с горшка у тёти Клавы, соседки,
та, что лучше всех готовит, от этого все
беды, печень водит, то вправо, то вперёд,
пульсирует она, от этого болезни, ерунда,
подумал кот, пойду, напьюсь, я с горя, пусть
хуже будет, эта воля, совсем расстроилась она,
а делать, что прикажешь, такова...

Зияют дыры и прорехи.
Велик урон.
Нам достаётся на орехи
Со всех сторон.

Разделать вороги мечтали
Русь под орех.
Устал народ от тех баталий.
Сто грамм - не грех.

Усмешка на лице у Вани:
"Эй,тише там!
Орешек наш вам,басурмане,
Не по зубам..."

Сожмёт кулак свой молодецкий
Разок-другой.
Глядь: уж орех расстался грецкий
Со скорлупой.

Темной соли карминные копи
На полотнах небесных картин
Океан возвеличат и топи --
Все горит этот черный кармин.

Ея гиблый орнамент слезами
Помрачен, видишь, вишней златой,
В барвы льда влитой, пред небесами
Он протек из иконы святой.

Мироточит иконная краска,
Горней слотой ее не залить,
Коемуждо посмертная маска,
Фарисеям не время юлить.

Из обитого смертью потира
Не испить уж ни слез, ни вина,
Плачет приснотяжелая лира,
Сладок мелос, ан кровь солона.

Шелест слышен, сие...

Дождь полосами… на стекле… нищает…
Поэт ушел. И комната пуста.

Лишь диск луны - неровно освещает
его судьбу…
его черты лица…


Мой лунный друг,
советы все - лишь мусор!…

Я ОБХОЖУ СОВЕТЫ ЗА ВЕРСТУ…

Но коль идешь ты на свиданье
с Музой -
вериги примеряй. А не костюм.


Крепи икону на груди молебной…
Ты стал мишенью… яркой и живой!…

И столько огребешь пинков хвалебных,
что хватит и на правнуков с лихвой.

Не раз
твой труд сердечный и поденный
изгадят те - в ком...

Накрыла город белым куполом зима,
И заблудился меж землёй и небом свет.
Как оглушительна сегодня белизна,
И как замедленно кружит мохнатый снег!

И загустело время в жилах бытия,
Недоумённо стали стрелки на часах.
Пока снегам сиять и тишине зиять,
Пусть тает грусть в твоих распахнутых глазах!

Лицом к лицу с тобой, дыханье затаив,
В прозрачном омуте звенящей тишины
Вдруг уловить почти неслышимый мотив
Весны, рождающейся посреди зимы.

Покуда падает мохнатый, крупный снег,
Брести...

Во льдах сердец, в сих глыбах плитняков
Не высечь и во имя искупленья
Сокрытые склепеньями веков
Святые искры вечного моленья.

Гранил их серный дождь, летейский вал
Онизывал свечением узорным,
О тех воспоминать, кто забывал,
Чтоб все могли пред огнищем тлетворным.

Бездушные теперь гробовщики,
Глазетом ли украсить наши гробы,
Хоть розовые паки лепестки
Идут ко винам августовской пробы.

Нам отдали цветы свой аромат,
Как грянем в барбарийские кимвалы,
О Боге всплачет горестный...

Аз, Господе, реку со черных домовин,
Гробов нощных, иным достались благокрасны,
Эти агнцы не ждут-заждались окарин,
Им и трубы Твое, и псалмы немогласны.

Все склоняется тать над испрахшей сумой,
Иль неможно доднесь и любови низринуть
Бледных перстов жалких, в юродие немой
Удушавших царей, сребро юдам откинуть.

Были перси белы у безмужних невест,
А теперь и уста до костей пробелели,
Оглянися, Отец, нету ныне окрест
Ни живых, ни мертвых, посвященных во Лели.

Ах, над нами зажгли...