Жуткое столетие

Мокрая листва, мокрые деревья
Призрачны года, невесомые столетья

Дождик моросит, плачет все как прежде
Ветви шевелит, черные деревья

Омывает дождь, асфальтные тропинки
Пробирает дрожь, мокрые ботинки

Мокрый вечер плыл, незаметно тая
Дождик моросил, землю омывая

Мокрые столбы, влажные аллеи
Все слова слабы, мыслью отболели

Очищает Дождь и асфальт и Душу
Исчезает Ложь в располневших Лужах


Мокрая листва, мокрые деревья
Призрачны года, невесомые столетья

Три года. Нет, всего — два с половиною.
Минуты — ручейком, года — лавиною. —
И снова встреча.
«Тащиться в школу?.. — скучно. изнурительно.
Здесь слишком всё слушительно и зрительно». —
Но время — лечит.

Ни шагу вниз: лишь к облакам по лестнице, —
Там звёзды ослепительные бесятся,
Там светит солнце.
Ни шагу вбок: лишь Путь —
кривой ли, ровный ли, —
Но свой: свои терновники и молнии,
Свои колодцы.

Увижу вновь на том, на этом свете я,
Как ручейки сливаются в столетия, —
Увы, не...

Бессилен и простужен, в убогой комнатушке,
Он никому не нужен - одной своей старушке.
Мундир давно не ношен - ни чести, ни отрады,
И медленно ржавеют поблекшие награды.

Он был высок и строен, подтянут и отважен,
И был он там героем, где каждый шаг был страшен.
В Москве и Сталинграде, под Курском и Берлином
Себя всегда считал он Отчизны славной сыном.

Но отгремели грозы, минуло лихолетье,
И медленно подкралось коварное столетье,
В которое забыли отцовские сраженья
И обрекли солдата...

Хоть Иван ещё и сам
Был здоров не по летам,
Но хозяйство всё хирело –
Дырка тут, прореха там.

У него мечта была:
Как поправить бы дела…
Тут большой базар случился
У соседнего села.

Был Ванюша огорчён,
Что торговле не учён.
На базар Илью отправил –
Разузнать: чего-почём?

Взяв за ноги двух менял
Денег в долг Илья «занял».
Враз хватило на хозяйство,
Да ещё купил коня.

Плёткой норов укротил,
Сахарочком угостил,
Потрепал слегка по холке
И – Кауркой окрестил.

Сделка вышла...

Толпа, опасность в ней не спит средь темной ночи
Здесь каждый норовит тебя прельстить сквозь очи
Пороки, ласково и тихо пачкают светлеющие души,
И тело жертвы распластав на алтаре, съедают уши.

На зрелищность снискала цену темнота людского зла.
Примером, жизнь быка, что до корриды тиха и сладка
Но разыгравшись в беге за иллюзией дешевого экстаза
Он снова принимает смерть, толпы кровавого приказа.

Жестокость и бесчеловечность средь скопления людей
Меня не редко выводили в новый круг...

Елена Андреевна с грустью глядела:
В зеркале были её пятьдесят.
"Это ужасно! Как располнела!
Может, толстит меня этот наряд?!

Ох, эти годы, куда от них скрыться!
Если б возможно назад повернуть!
С возрастом всё-таки трудно смириться,
Жаль, что короткий у юности путь.

Впрочем, ровесницы выглядят хуже …
Я еще как-то и чем-то держусь.
Может, корсет затянуть бы потуже?!
Лучше – диета, как только вернусь!"

Елену Андреевну ждали подруги.
В коттедже за городом все собрались.
Место...

От Авраама до Иисуса
И от Голгофы до Суда
Нет для людей несносней груза,
Чем груз несомого креста.

Мы изменились не намного,
Пройдя столетий стольких круг.
На идолов меняем Бога,
Гордясь твореньем наших рук:

«Когда бы Бог на ЭТОМ свете
Свою нам милость подарил,
Его б мы слушались, как дети,
И всяк Его благодарил.

Но нас уж сказкой не обманешь
Про духов, ангелов и ад,
И в рай небесный не заманишь
Из мира видимых услад».

И остановишься в раздумье:
А как же зов на Божий пир...

1
На день другой, по околодку,
весть разнеслась…, где кто о чём…,
но обвиняли ( больше ) водку,
чрез пьянку похорон ( Во всём! )…,
Дубровского, где люди были,
кто напились и учинили…
и дом зажгли, как сброд раззяв,
в неосторожности забав…
Ну, а другие обвиняли
( столь подгулявших ) приказных,
кто, в суматохе, «Прав честных»
( ведь новоселье отмечали… ),
не лучше были местных лиц,
дворовых, то есть, единиц…
2
Но кое-кто, в своих догадках,
об истине твердили вслух,
и ужас...

небесной влаги бирюза,
разорванная криком птицы –
так начинается гроза,
так продолжает свет клубиться –

дождливый светоч облаков.
процессия на миллион
столетий, душ, миров,
изъеденный огнём объем

земли, червивый корень
всех адских мук, беззвучный тлен
неспетых песен, боли
учебный план, пустоты стен –

всё выльется дождём,
чей среброликий вал –
любви печальный гонг
в расколотого черепа бокал,

в зрачков ожог, в лакуны
выпавших волос, под сердце ледяное.
перебирая руны...

I
Но если розу доглядеть до чуда...
А как не видеть?! Как же не понять
Откуда эта розовость, откуда,
Каким потоком льётся благодать?!

Упругость лепестков...Какая сила
В одном зерне была заключена
И так безмолвно лепестки раскрыла
И держит...держит...Боже, - вот Она!

А как благоухает! Неужели
Весь этот вал не опрокинул вас?
И вы не услыхали, не прозрели?..
Но как же так?..Ведь вот же...
Вот сейчас...

II
А если душу доглядеть до Бога...
Но как не видеть ?! Как же...