Жуткое столетие

Я частичка малая Вселенной,
Для неё пылинки мельче я.
Но душою награждён нетленной,
В Вечности искра лишь, жизнь моя.

Всё друг с другом связанно, единно.
Не всегда мы видим эту связь.
А в дороге жизни нашей длинной,
Иногда, пройти должны мы грязь.

И сквозь всё, пройти сквозь всё возможно,
Если душу чистой сохранил.
А когда нет сил и трудно жить, и сложно,
То в душе ищи, жить дальше сил.

Каждый планку, ставит на свою отметку
Высоту себе, назначит каждый сам.
Ветер сломит...

Однажды в юности я хотел
Хоть уродом, хоть калекой, но прожить
Отмеренное время
В гуще житейских дел,
Среди ординарности и лжи.
Хотел выклянчить дней у Бога
И дворнягою проскулить до самой смерти...
Но не нашёл я подходящего слога,
Созвучного прислужливым смердам!

Лучше слепым быть, чем зрячим,
Чтобы не видеть кровью омываемую сушу.
Я плюнул в лицо жизни, но получил на сдачу
Мерзость, разорвавшую на клочки мою душу.
После я не хотел уже жить,
Я хотел умереть в бою...
Теперь я...

Вот их трое. Посмотрите.
Новый номер в цирке.
Выбили на бирках
Трио новое в кульбите.

Тигр внизу. На нём Мишутка
Встал на задних лапах.
Наверху, без страха,
Вверх ногами. Эт – не шутка.

На ушах стоит Мартышка.
Тигр бежит по кругу.
Все глядят с испугом.
У мартышки в лапах книжка.

На ходу стихи читает.
Грянули литавры.
И кульбит их главный…
Зал с восторгом замирает.

Через голову Мишутка
Спрыгнул без Мартышки.
А Мартышка, с книжкой,
В воздухе повисла. Жутко.

Тигр...

1
Сия история случилась
лет несколько... тому назад...,
в провинции, что проявилась,
чрез нравы местные - не в лад ( ! ),
где, средь бесчисленных предместий,
в одном из собственных поместий
( Отстроенных с размахом сил! ),
старинный русский барин жил,
кой Троекуров, от рождения,
в Петра, отца..., Кирила сын,
а то, по крови, Господин,
минуя прочих самомнения,
из тех, кто в завистях свербя,
плели любезности..., скорбя!
2
Его обширное богатство,
а также: связи..., знатный род...

Спор сердца с рассудком,
Как страшно и жутко.
Порой даже верю,
Что жизнь – это шутка.
Нелепая шутка.
И глупая шутка.
И сердцу в груди
Вдруг становится жутко.

Когда в квартире пустота -
Мне жутко страшно,
Жутко больно!
Боюсь всю жизнь прожить одна,
Никем не понятой в итоге...

А стены давят на сознание,
И эхо бродит моих слов.
Всю жизнь прожить лишь в ожиданиях,
Так глупо было бы, одной...

В старом городе губернском,
У подножия горы,
Жили в доме деревенском
Две красавицы-сестры.

Станом стройны, ликом нежны,
Нравом кротки и чисты,
И добры, и безмятежны -
Воплощенье красоты.

Звали старшую Наташей,
Ей от роду двадцать лет.
И Наташи нашей краше
В целом свете просто нет.

И вторую вам девицу
Уж представить я готов:
Звать Еленой молодицу
Восемнадцати годов.

Чем девицы эти жили.
Я включаю в свой рассказ:
Зарабатывая, шили
Сестры платья на заказ.

Как-то...

И снова расцветает пышный сад.
И талою водой реки кипенье...
Не повернуть нам прошлое назад--
Столетия, веками становленье.

Не натянуть ту маску белизны,
В которой замерзали жизни реки.
Она сползла в предверье новизны,
В предверии Весны в моём столетье.

И кинув на вечернюю метель
Прощальный взгляд, я буду знать на утро,
Что зазвенит восторженно капель
Души моей влюблённо песней-сутрой.

В жизни моей этой были случайны
Встречи, разлуки тоже нечаянны,
Ушли, и в прошествии лет
Оставили в памяти след
Имена

Припев:
Ах! Лена, Лена – имя твоё для меня
Тёплого моря волна
Нежно ласкает, маня
Ах! Лена, Лена - бурная жизни река
Не обмелела пока
Чувством единым полна
Ах! Лена, Лена – в сердце ты радость и грусть,
Столько не виделись - пусть!
Я и в столетьях дождусь!
Мм-Мм-Мм-Мм
Я и в столетьях дождусь!

Камни немые, о звёзды взрываясь
Себя, разбивая нам, улыбались
Их...

От Авраама до Иисуса
И от Голгофы до Суда
Нет для людей несносней груза,
Чем груз несомого креста.

Мы изменились не намного,
Пройдя столетий стольких круг.
На идолов меняем Бога,
Гордясь твореньем наших рук:

«Когда бы Бог на ЭТОМ свете
Свою нам милость подарил,
Его б мы слушались, как дети,
И всяк Его благодарил.

Но нас уж сказкой не обманешь
Про духов, ангелов и ад,
И в рай небесный не заманишь
Из мира видимых услад».

И остановишься в раздумье:
А как же зов на Божий...