Жил я иль не жил

Жил маленький мальчик на свете.
Он слеп от рождения был.
Играть, как ровесники-дети,
Во всякие игры любил.

Конечно, не всё удавалось,
(Слепой, не сыграет в футбол)
От доли, которой досталась,
Наш мальчик, отнюдь, не был зол…

И не по годам слыл он мудрым…
Вот, как-то, был случай такой --
Гулял по базару он с другом.
А друг -- мальчуган озорной.

Чего на базаре им надо?
Об этом любой бы спросил.
Огромную ветвь винограда,
Мальцам, кто-то вдруг подарил.

Делить, меж собою...

Жила была девочка Лера,
Добрейшей души человек,
Она развивалась и пела,
И всем помогала вовек.
Она всем давала надежду,
Надежду на счастье, на блажь,
Но в сердце её столько боли,
И ей не поможет кураж.
Она просто всем помогала,
Немного забыв о себе,
И жизни своей лишь начало,
Душила в бесславной мольбе.
Она как лучи на рассвете,
Всех раньше по утру встает,
И жизнь, безусловно, всю любит,
И жизнь свою осознаёт.
Она ангел неба лучистый,
Пришла она с неба ко мне,
И сердце моё...

Жил петух и горевал,
Счастья в жизни он не знал.
Был петух по жизни трус,
Он страшился каждый куст,
Каждый пень, и каждый звук,
Нёс в глазах петух испуг.
Как-то в тёплый летний день,
Он в саду бродил, как тень,
Вдруг тут яблоко сорвись,
И петух услышал свист!
Чрез плетень он сиганул,
Наобум бегом рванул,
И бежал, что было сил,
На ходу он голосил.
Побежал за ним и ёж:
- Что ж ты так, петух, орёшь?!
В петухе том жизни нет,
Горло рвёт петух в ответ:
- Мчись за мною, ёж, скорей,
В...

Жила-была – на облаках…
На капле – с поднебесий манных,
Сошла на Землю – свысока
Вонзилась в дождевую тайну…
Секрет – на ушко… Чудеса
В мирских делах земных влюблённых
Сплетают узы – навсегда
Злачёным перстнем – обручённых…

Пр.: Любовь… Прозрение… Весна…
Скворцы… Дожди… Цветы и люди…
Морковь как кровь в ядре луча
Произрастает солнцем – в лужах
Пускай резвится детвора…
Она… Они… Одно большое
Сверх громогласное (Ура!!!)
Вновь развлекается – у дома…

Ночь… Вышел из дому...

Жил был белый, умный, медлительный слон,
Бродил как гора, без тропы и дороги,
А хитрые карлики с разных сторон
Следили, чтоб правильно ставил он ноги.

Когда слон родился, не помнит никто,
Как брёвна таскать стал он без перерыва,
Не помнят надсмотрщики нынче про то,
Что он прошлых карликов сбросил с обрыва.

Слон знает и сам, где поесть, где попить,
И бивни на шахматы спилены ровно.
Кого он обрубками может убить?
Он просто таскает тяжёлые бревна.

На сваях их брёвен стоят...

Жил петух, забот не знал,
Дом хозяйский навещал,
Он частенько в нём бродил,
Мысли светлые носил.
Как-то поздним вечерком,
Вновь петух явился в дом,
Видит, в доме гость в усах,
Свет искрит в его глазах.
Гость на Петю бросил взор,
В петуха он взгляд упёр:
- Что ты бродишь, словно тень,
Ну-ка, живо на плетень!
Место там твоё, дружок,
Должен знать ты свой шесток!
Говорит ему петух,
Он к таким советам глух:
- В доме я всегда брожу,
Криком горло не тружу,
И покой здесь, и уют,
И...

Жила-была лягушечка-квакушечка в болоте.
Спала и вкусно кушала, всё ей хватало, вроде,
Но каждый год за утками с волненьем наблюдала,
Ведь за границу, шутка ли, вся стая улетала…

Завистница? Скорее, нет! Но скука задолбала…
Да и попробовать взлететь квакушечка мечтала.
Родной покинуть отчий дом лишь на сезон решила.
За прутик уцепившись ртом, двух уток упросила,

Едва подхватят за концы, взлететь им в небеса…
Творят уж утки-молодцы в полёте чудеса.
Одна устанет, тут как тут, другая...

Жил-был на свете столяр.
Он делал табуреты.
Прожив своё на Свете,
Достойно мастер помер.

Уж до Небес добрался.
(Не требовалось сил).
«Кем на земле ты звался?» --
Господь его спросил.

«Я спец по табуреткам!
Их много у меня.
Хвала была не редкой.
Знать, прожил жизнь не зря!

Детьми назваться могут.
И в том секрета нет;
Что выстраданный в родах,
Мой каждый табурет…»

Представший прерван знаком.
(Знакомо бытиё)
«Завидую, однако,
Но… каждому своё!»

Тут мастер растерялся...

Жил в древности один портной,
Трудолюбив, немолодой:
- Исколот палец мой всегда,
А это для портных - беда.
Однажды вечером в саду
Лягушки квакали в пруду
И колокольчики цвели,
А гномы шустрые несли
Цветы в большой подземный храм.
Портной за ними… Хоть с трудом,
Но подсмотрел, что господам
Два эльфа тоненьким лучом
Одежды шили за столом.
Персты их тонкие белы...
Из колокольчиков чехлы
На пальчиках сидят у них.
С тех пор напёрстки у портных.

Выйду, горемычный,
в сетевое поле —
будет ночь черна.
То ли гаркнуть зычно
вместо брани, то ли
накидать зерна

в серваке российском,
чтоб заколосилась
знаковая рожь,
жнец в поту искристом,
срезать колос силясь,
затупил бы нож,

а когда процессор
бабьелетний лучик
перестал бы греть,
чтобы развевалась
на стеблях могучих
паутинкой сеть.

Сосчитаю зёрна я
хватит ли до гроба
или до зари —
эх, сума ты вольная,
пиксельная торба —
только тридцать три.