Здесь душой я отдыхаю

Я живу ковылем в Оренбургских степях,
На границе Европы и Азии,
Я с корнями была сорвана впопыхах
Из земли на просторах Германии.

Кровь Европы по жилам моим потекла
На дороге меж Лейпцигом -Гриммою,
Ах, Россия любимая ты кабала,
Стала после мне Родиной милою.

Средь масштабов твоих незаметно людей,
Крепостные живут за заборами,
Здесь дворцов понастроил себе лиходей,
Нищеты оцепив нас оковами.

Здесь умру я до срока, неведома всем,
И могила в степи затеряется,
Позабудет меня...

Ты так таинственно прекрасна
под мягким светом фонарей,
что разливали не, напрасно,
свою ночную акварель.

Легко порхала по бульвару,
сверкая яркостью одежд.
Ты шла и шла с тобой на пару
улыбка светлая надежд.

И расстилаются коврами
газонов, свежие цветы,
а ты их трогаешь руками
от чувства нежной доброты.

Ты лепесток от розы чайной
порхающий по мостовой.
И улыбнулся, не случайно,
прохожий, что спешил домой.

за моим окном все обычно:
какой-то дом и маленький дворик;
ну в полночь чуть романтичней –
желтый глаз фонаря, да луны нолик.

Оторванных листков календаря
бахромчатая пачка под резинкой,
холодных стёкол пресные слезинки
над белой колыбелью января.
За льдом навзрыд заплаканных окон
зима, иззябнув, слушает, нахохлясь,
сквозь половиц скрипучую рассохлость
дверных петель охриплый баритон…

Как филигранно-изощрён мой быт,
как он певуч, и красочен, и значим.
Как недоступен холодам собачьим
мой дом, бесценный баловень судьбы.
Глазурных плиток тёплый терракот,
как шёлк щеки в касании случайном,
в порыве нежности...

Ты красишь губы своей помадой
Мы взлетаем
Ее зовут Мадлен-Француженка

Растворение
Изящное бытие
И отсутствие...

Где раньше дуб огромный рос,
Теперь в траве лишь пень большой.
За свой могучий ствол и рост,
Дуб избран на паркет пилой.

Она врезаясь в его тело,
Жизнь забирала, даря ночь.
И от азарта вся звенела,
В опилки превращая плоть.

Жил на Земле дуб больше века,
В лесу нет дерева древней.
И вот по воле человека,
Стал полом в доме у людей.

Лишь пень диаметром огромным,
Напомнит, что жил великан.
Что пел скворец под его кроной,
Вернувшись к нам из дальних стран.

Что все не вечны и...

Миры, по воле создаются Божей,
А Бога образ, люди создают.
И на Земле, число религий множат,
Стреножа разум, догмою их пут.

Реально ль то, во что поверил разум,
Иль то, чего не может он обьять.
Быть может зря, мозг верит чувств рассказу,
Они реальность, могут искажать.

Мысль бьётся, словно в клетке птица,
Вновь кто-то верит — Истину познал!!!
Не зная, что ему жизнь только снится,
Что мозг его, для Истины был мал!

Блажен кто верит — в вере нет сомнений,
Безумен тот, в ком мысль...

Одно мгновенье на двоих
в воспоминаниях июня –
в нём дождь,
ласкавший летний зной,
и полдень
на губах твоих,
хранящий юный шум аллей;
в нём жар ладоней,
шёпот слёз,
прохладный полумрак волос,
пустынный блеск речной волны,
и сон безлюдных
длинных улиц,
отлитых в мятный
влажный воздух,
где ты выходишь на поклон,
и вечер
падает к подмосткам…

Не стоит делить эту осень на части,
Запомнится нам яркость красок аллей.
Я знаю, что я тоже буду причастен,
К тому, чтобы сердцу вновь стало теплей.

Когда листопад подойдёт подружиться,
Я думаю, стоит навстречу пойти.
Как здорово видеть счастливые лица,
Которые с нами идут по пути.

И в эти минуты, рисуя картины,
Сознание полнится мудростью фраз.
Нельзя жизнь чужую прожить по мотивам,
А только свою, только здесь и сейчас.

25.09.2015