Ярче в париже

Невесомость, жара, съёмки, кадр за кадром, но всё в урну,
Патриархи бузят малость, но встречает их плебс бурно,
Необычен иной привкус, любопытен чужой опыт,
Но зачем же менять обувь, если есть на Пути тропы?..

Над Берлином парит Вендерс, над Макондо летит Маркес,
По Парижу Ремарк мчится к Триумфальной своей арке,
Над Москвою завис Чехов, над Нью-Йорком – джедай Лукас,
Под Биг-Беном сидит Голдинг, ждёт, когда подадут «Букер»…

Где-то там, среди них, Спилберг, где-то здесь, среди нас...

Дождь…через сердце…
Косой зябкий ритм… с неба…
Тире. Точка. Точка.

Жизнь моя – помнит тебя. И болит.
Самую малость. Вот столечко.


Я благодарен парижской грозе!
Всё перемыла!… И смолкла.

Здравствуй, бульвар Шанз-Элизе:
«остров блаженных» и мокрых!!…


В вязовых кронах и в нас –
толкотня…
Каждый листок – наизнанку!…

Вспомни, родная.
Вспомни меня.
Вспомни же… нашу «морзянку»!…


Омут. Тире. Тире. Тире.
Омут неоновых улиц… Шквал мокрых красок:
в Lido КАБАРЕ...

Россия, говорят, её беднее нет?!
Мне деревенька бедная моя
Дороже, чем весь белый свет.
Париж и Францию все хвалят,

Но, если денег нет,
То вряд ли обогреет

Он того, кто дом свой
Не имеет. Чужой
Мир заграничный

Отличен и мы другие,
Хотя черствеет сердце
Русское, на доброте

И в милосердии не зиждутся
Устои новые. А родина моя
Россия не бедная, богатая
Талантами, а русская

Душа она особая,
В ней Богородица
«Неневестная» и Бога
Благодать и лестница

До неба она...

Она прошла далеко,
Она прошла укромной
Походочкой высокой
Для неги сладкой, дремной.

При рельсах осиянных
Полуночной луной
В сапожках долгожданных
Она пошла со мной.

И в доме среднерусском
Скрипучем и пустом
Нездешней павой в узком
Жакете входит в дом.

Березовым монисто
Сверкало в сентябре
Как лик луны сребристый
На бархатном бедре.

И кружевные дали
Вдруг ослепляли близь -
И зайчики мелькали
В глазах как кошке «Брысь!»

И длился, длился, длился...

Анжелика… дорогая… здравствуй!…
Не века меж нами… а мосты…

Свет и темень –
вновь сложились в растр:
кто ж там за решеткой?
Я иль ты?


Ливень бьет
изломанной соломой
в черную брусчатку мостовой…

НЕНАВИЖУ ДРАКИ ВКУС СОЛЕНЫЙ…
Ну да что поделать! Век такой.


В нем… в семнадцатом – одни препоны!
Впрочем… в двадцать первом
та же дрянь…
Правят толстозадые Бурбоны.
Смех да нищета. Куда ни глянь.


А портал – открыт… И мокнет рана.
Я не чую времени совсем…

И опять...

Я сегодня молюсь гитарой…
Так молюсь,
что струны хрустят…

Жизнь свою – как альбом листаю…
В 54-ре листа…


Там: я суд на вершине правил…
Здесь: я тяжко катился вниз…

Столько вычеркнутых заглавий!…
Столько выдранных с корнем страниц!…


Небо в венах моих – не движется…
Исчезают из глаз – моря…

Что-то очень уж тонкая книжица!
Несолидная…
Но моя.


И пылится шпага Атосова,
позволяя Париж оболгать…

Я тоскую по всем — Отозванным
в бесконечность…
за облака…


Я...

упряжь с бубенцами и струна...
жизнь моя откуда эта жалость?..
солнце над Парижем синева
тучка робкая ко мне прижалась

может в облаках мои лады
тронуты созвучием невольным
с песенкой и ветром молодым
с дождиком и плачем колокольным?..

там крыльцо рисуют журавли
в злате куполов перекликая
сломанное крылышко земли
может и моя печаль такая?..

кто же я?.. зачем я здесь живу?..
грусть моя зачем ты отозвалась?..
видишь не вмещаюсь в дежа вю
что-то Русское во мне осталось...

98...

Пусть твой зверёныш будет мал!
И мил как крохотный малыш.
Чтобы молчал, отправь в Париж.
Забудет пусть о чём страдал :-D

Я не хочу Я знаю есть и буду
Я помню дождь тот что пойдёт в Париже
И тот газон что в новобрацы был пострижен
И туфли на высоком каблуке...

1
Меж тем, Читатель, вероятно,
уж догадался, чрез сюжет
( звучащий, в общем-то, занятно ),
что женской доли, в нём, всё нет…,
хотя, пора б…- Ведь героиня,
в сей повести, почти богиня
( А как иначе, не точь-в-точь? )
и плюс к тому ж - Кирилы дочь…,
но мы, о ней, и то - в прологе,
сказали несколько лишь слов,
а посему: и цикл стихов
( Да и о ней ли, в эпилоге? ),
настало время посвятить,
чтоб тем сюжет обогатить!
2
В эпоху, из событий данных,
что перед нами, в сих стихах...