Я никому

Не печалься, родная, забудь,
Все проблемы – лишь Божье творенье,
Бог-Отец не дает нам заснуть,
Но ведет чрез шторма и паденья.
Если б знала, как хочет Отец
От тебя совершенное слово,
Без страданий мудрец – не мудрец,
Без борьбы – проживешь бестолково.
Есть причина нас долго будить,
Есть причина тревожить сознанье,
Бог обязан по жизни водить,
Бог обязан лечить испытаньем…
Изначально беспутна душа,
Устремляет себя к наслажденьям,
И животным пристрастьем полна
И не слышит Отца...

Что мы можем, что желаем,
Кто мы есть, какими будем?
Испокон вопросы эти
Задавали себе люди.
Испокон, а, значит, вечно,
Счастье в мир нести старались.
Но по разному, конечно,
Это счастье представляли.

Уходили миллиарды,
В тьму, откуда нет возврата,
Рядом с истиной блуждали,
Все блуждали где-то рядом.
Мысль пытливая горела,
На кострах и столбах пыток,
В храмах душных еле тлела,
И тупела, ставши сытой.

Но труды тех, кто шел раньше
Не пропали в тьме бесследно.
Ведь разрыв...

Плачет душа, слеза как хрусталь,
Я соберу вас и как бусы одену,
Мне теперь уже себя не жаль.
Закрываю о любви своей я тему.

Ни к чему теперь моя печаль,
Журавлиной стаей в небе тает.
Манит нас с собою в сини даль.
Холод поздней осени витает,

Ни чего из прошлого не жаль.
Словно мое сердце замирает,
Серой грустью глаз не омрачай.
Пусть чего-то в жизни не хватает,

С журавлями грусть моя прощай,
И в морозной дымке счастье тает.
Не вернешься, нет, не обещай.
Мне и без того боли...

Зима затягивает и перерезает глотки,
остужает пальцы холодными губами
пронзает, словно смычок, звуками, головами
в тишине, где нет точек и звук без примочек.
Полеты от безнадежности замедляются, замедляются,
дороги становятся невидимыми, на деревьях нет почек,
нет дверей и окон, как на картинах из темных точек,
безнадежный суицид и тени птиц-одиночек.
Зима затягивает меня, обволакивает метелями,
лишает движений, хотя гололед, и должно быть быстро.
На ребрах я чувствую ее прикосновения...

Зачем напрасные слова?
Больной душе покоя нету.
Да, в жизни грустные дела,
И не могу найти ответу.

Ну почему для всех шанс лишь один?
И почему к другим не справедливы люди?
А главное, спокойно, без причин?
Жестоко за любую мелочь судят?

Умчится ветер в волнующую даль,
Желая путнику удачных странствий.
И прошлого, уж никому не жаль,
Иди вперёд, не боясь препятствий!

Мне тяжек труд начать повествованье,
Поведать миру горестный рассказ,
Где катастрофы страшной описанье,

Что не даёт давно сомкнуть мне глаз,
Вновь не напомнив ужас изверженья,
Чьим очевидцем стал и я в тот час,

Когда погибли в страшные мгновенья
Три города под сенью той горы,
Что в царство мёртвых, где река забвенья,

Чьи силы чудодейственно-быстры,
Всего за день их в гневе превратила…
Никак без содроганья с той поры

О той беде, что римлян посетила,
Я не могу спокойно...

О други, недруги мои, исполнив помыслы свои,
Ну что, теперь довольны вы?
Теперь не нужен маскарад и маски сняты
Все подряд и видно, кто теперь враги.
Какие все вы лицемеры, а эти светские манеры,
а эти теплые слова,
Неужто было вам приятно в словах одно,
в делах обратно, не быть собою никогда.
Вам зло творить ничто не стоит,
Звон денег все с лихвой покроет.
И хоть вы блещете богатством,
Душа у вас гроша не стоит,
На все, на всех вам наплевать,
Другим приходиться страдать
Сродни...

А пока, всё по старому, сосед, ну тот, у ко-
торого съеден мозг, лет пять назад, всё сту-
чит в стену, и орёт бренно (загробным го-
лосом), песнь, одну и ту же, словно мозг
утюжит, а его нет, сожран, ещё тем зверем,
а ты поверь мне, горе в нас, самих, и потоп и
конец света, и нибиру, и дыра озона, «возьми,
меня, возьми», кричит, за стеной, никому он
не нужен, даже ворону,(который не твой) при-
думаем, постой, теорию,новую, старая вышла,
креотивностью назовём, дышло, как вышка...

Четыре минуты назад
Я смотрел, как ползут без конца
Чьи-то немые тени
С усталыми, грустными лицами.
А после, проснувшись, вспомнил,
Что нет у меня лица.
Мы ведь сдаем их каптеру
Перед выходом на позиции.

Бруствер прогнил.
Ноют к дождю позвонки.
Какой уж тут к черту Кант
С его метафизикой нравов.
Фельдфебель пролаял хрипло:
«Примкнуть штыки!»
Мы нюхом чуем:
Будет стремительно и кроваво.

А дальше – последний рывок,
Боль охватит кольцом,
Сквозь лазареты в ад
Ляжет дорога...

Труба Архангела запела
Над потрясённою Землёй,
Когда Заря сверкнула смелой,
Неслыханною новизной.

Мы шли века, тысячелетья
Навстречу ей,
наперекор
Обманам и противоречьям,
Путь преграждавшим с давних пор.

Нам Мудрость вечная сияла,
К Истокам Радости вела;
Нас Красота сопровождала
И никому не отдала!