Висок

Шёл тихий снег, с покатых крыш скользя,
и ночь плыла бессонная и злая…
Где можно всё, там ничего нельзя,
там время врёт, души не исцеляя.

Две спицы стрелок вяжут тёплый сон,
считая петли как шаги на плаху.
И сон бросает на меня с размаху
пушистой пряжи мягкое лассо.
Сопит в коробке тёплый нос бычка.
Слон со слонихой держат диск планеты,
под ними гнётся шаткая доска,
зайчат промокших тают силуэты.
И смотрит вечность взглядом золотым
всем сонмом сов созвездий, не мигая,
как март...

Жадность фраера сгубила
Ухватил большой кусок.
И жизнь делая не милой,
Стал он в глотке поперёк.

И не может, в тьму событий,
Распахнув ошибкой дверь.
Не вздохнуть и извините,
И не пукнуть он теперь.

Заткнул горло словно пробкой,
Не прожёванный кусок.
Тушит свет удушье, колкой,
Болью трогая висок.

Не беда, себя жить бОльшим,
И расти в нём самому.
Но беда, в том невозможным,
Жить по глупости, уму.

И глупец себе свой срок
Сократил, не взвесив силы.
Ухватил большой кусок...

Ой-ёёй, ёё-ёёй,
Ух-ах-ох, хо-хо, хо-хох.
Я не знаю что со мной,
Труден выдох мне и вдох.

Ой-ёёй, ёё-ёёй,
Ух-ах-ох, хо-хо, хо-хох.
Пульс в висок бьёт как шальной,
И от стука я — оглох.

Ой-ёёй, ёё-ёёй,
Ух-ах-ох, хо-хо, хо-хох.
Я пожадничал с водой,
И цветок в горшке — засох.

Ой-ёёй, ёё-ёёй,
Ух-ах-ох, хо-хо, хо-хох.
Заболел я, чуть живой,
Я сегодня, совсем плох.

Ой-ёёй, ёё-ёёй,
Ух-ах-ох, хо-хо, хо-хох.
Надоел мне шар Земной,
Лучше б, маленьким я сдох!!!
Марковцев Ю.

Плохо, когда в полосе чёрной вдоль,
Движется жизнь и никак не свернуть.
И бьёт кувалдой, в висок пульса боль,
И силы нет, но пройти должен путь.

Трудно безмерно, сражаться с собой,
Ум от нагрузок, себя сам щадит.
В нас, заставляя не спорить с судьбой,
Им выживания, правит инстинкт.

Сложно безумно, средь множеств в судьбе,
Путь наш единственно-верный найти.
Чтобы на нём и другим, и себе,
Счастье построить, а боль обойти.

Горько ненужным и лишним везде,
Быть и чужим, и родным...

Голова болит,
Значит я живой.
Прости мрачный вид,
Хмурый я — не злой.

Пульс стучит в виски,
Жилкой синею.
А боль взяв в тиски,
Давит с силою.

Сводит боль с ума,
Ни на что нет сил.
Пред глазами тьма,
Белый свет не мил.

Рука об руку,
Идут жизнь и смерть.
Прогоню тоску,
Смогу боль терпеть.

Пульс в висок стучит,
Значит я живой.
Только весь разбит,
Болью головной...
Марковцев Ю.

Вскрикнув порваной струною,
Тоска воет волком дико.
Что же, что ж опять со мною,
В душе боль зашлась от крика.

На груди не рву рубаху,
Не люблю пустых понтов.
Если бью, то без замаху,
И всегда, лишь злых врагов.

А сегодня, сам мне худший,
Самый злой мне недруг — я.
И в душе моей заблудшей,
Льётся боль через края.

В мире шторм и ветер буйный,
Сорвал с крыши водосток.
А в висок, как ворог лютый,
Стучит пульса молоток.

И в тревоге сердце сжалось,
Что же, что ж опять со мною...

Задёрну шторку на окне,
Закрою двери на замки.
Никто не нужен в доме мне,
В печали я, пью яд тоски.

И отравив себя хандрой,
Жизнь не живу, а существую.
Ум безучастен, он пустой,
И думу — думает пустую.

Смотрю бездумно в потолок,
В его, растаяв белизне.
Стучится пульсом жизнь в висок,
Но нет ей отзвука в душе.

Желаний разный в нас набор,
Во мне безмолвия, в ней — шума.
Она желает разговор,
А мне, о нём противна дума.

Задёрну шторку на окне,
Замки закрою на дверях.
Нырну...

Идут по миру волны потрясений.
Не сгладит их ни Бог и ни пророк.
Пусть впереди немало ждет сомнений.
Но живы мы, раз бьется мысль в висок!

Мы возвращаемся сквозь время
Сквозь тени света и тени тьмы
Мы возвращаемся туда где неба
Укоротила наши дни,


Мы возвращаемся неслышно
Листая заплесневевшие холсты
В которых чуть тускнея вера
Хранит путь к полупатерянной любви

Мы возвращаемся прощая
Что не увидим более ту звезду
И пусть старушка вечно младая
Не плачет дважды несойду.

Вот так исчезаем в туманную даль
Забирая с собою чюта печаль
Так ненужно не слёз не високих речей
Мы капли - время длинны ручей...

Дідусь старенький – сива голова –
Пришкандибав до братської могили …
Постояв … щось згадав … прошепотів якісь
слова …
Дві квітки впали на гранітні брили,
А по щоці його котилася сльоза.

Життя важке, хоча проте цікаве,
Прожив цей сивочолий ветеран:
У сорок першому пішов на бій кривавий,
Хоча тоді ще й вісімнадцяти не мав,
А потім довгі-довгі роки працював
На благо Батьківщини – для Вітчизни слави!

Життя печать залишило свою –
І очі діда вже й забули, що є сльози,
Та тут...