Вещее

Лаская языками огненного утра
Тяжесть сонных плеч,
Заря скатилась кубарем
В проем окна.

И плещет
Новый день
Мечтою исполинской
Нашей встречи
Под куполом взорвавшегося бриза.

Морское, вещее
Дыхание
Забилось в сердце,
И там лечит
Израненную память
Северного льда.

Все вдохновенно к месту,
Когда
По следу, сотканной любовью
Зари,
Отпущен взгляд.

Грехи мои
С тобою
Представились в святое.

И сладок в легких воздух,
И волны шепчут о тебе
Стихи,
И благосклонно небо...

Вот и окончилась чудная сказка,
Вещее слово, живые ключи,
Где повинуясь волшебной указке
Мчался к любимой дурак на печи.

Меч-кладенец, ты сегодня в ударе,
Сколько слетело голов…
Остановись, пока в сладком дурмане
Не наломали мы дров.

Память, найди мне лазейку как выход
Из подземелья, где воздух глухой,
Где над сокровищем чудище дрыхнет,
Милой моей охраняя покой.

Сара, жена Аврамова, родить не могла ему.
Оба довольно старые, видимо, потому.

***
(Вот и окончилась чудная сказка,
Вещее слово, живые ключи,
Где повинуясь волшебной указке
Мчался к любимой дурак на печи.

Меч-кладинец, ты сегодня в ударе,
Сколько слетело голов…
Остановись, пока в сладком дурмане
Не наломали мы дров.

Память, найди мне лазейку как выход
Из подземелья, где воздух глухой,
Где над сокровищем чудище дрыхнет,
Милой моей охраняя покой.

Из раннего...

***
Всё...

Пока благословенья и проклятия
Дойдут до неразумного сынка,
Скорей от горя поседеет мать его
И по земле прокатятся века.

С чужих земель придёт волна откатная
И принесёт на гребне корабли,
Чтоб вновь собрать все гены доминантные
В пределах богоизбранной земли.

(Когда б не Сталин, Трумэну и Черчиллю
Одним арабов было б не сломить.
Пришлось бы ждать ещё тысячелетия,
Чтобы назад хасидов возвратить

Под небо иудейского Израиля,
Египту ненавистному под бок.
Зачем всё это было нужно...

Возвращение в обитель свежей листвы –
к твоим рукам – к твоему нежному трепету.
Там, где вчера, черной метелью увяли цветы,
сегодня – розы вскрыты алмазами света,

света с твоих ладоней, что столько раз терялись от плача,
света с твоих губ, что столько раз шептали молитвы –
только в этом, этом и не иначе,
я возвращаю себе пылью заросшее имя.

Только для этого стоит топить прошлогодний снег,
глотать золу раскаленного самозабвенья.
Солнце утонет, но, если верить в рассвет –
он...

Эфирный вечер.
Березовые струны ветра
настроены на запада огонь.
Наречие
рябинового света
сливается в бутон

закатной розы,
и пленники огня
летят с откоса взгляда
в эфирный воздух.
Ночной костер, слепя
размякший разум,

подбрасывает
хвороста созвездий
и лунной кислоты
помазанникам
бездны,
посланникам любви,
холодной и последней,

и жемчугов песок
и серебра ладью
разносит черной гривой,
на посошок,
на вечную звезду,
на вещее бессилье
пред глазами сердца.

Считала кукушка года
И щедро их всем раздавала.
Я загадал, и мне тогда
Она лишь раз прокуковала!

Смеялся, веселясь, народ,
А мне вдруг стало не до смеха –
Какая может быть потеха,
Ведь жить осталось только год!

Желаем мы через гаданье
О жизни знать всё наперёд,
Но, вопреки тем предсказаньям,
Жизнь повернёт наоборот!

Пусть вещее волнует слово,
А жизнь сама собой течёт.
Вдруг что-то сердце закололо –
Неужто кончился мой год!

Птицы, листья и годы летят вереницами,
Замерзает во сне оголившийся сад -
Здесь остывшая летопись машет страницами,
И ведёт по тропинке сезонных утрат.

Вот физалис мигнул поминальным фонариком,
И со светлой печалью припомнили мы,
Как тихонько гуляя, мой дедушка старенький
Так мечтал оттянуть приближенье зимы...

А на этом крылечке, давненько не крашенном,
Беспощадно предчувствуя скорый финал,
Папа складывал тросточкой листья опавшие,
И последнюю осень свою заклинал...

Впереди и...

Босоногий лучик
В жемчуге росы
Отыскал свой ключик
Золота судьбы

Расточай богатство
Поджигай мосты
Вещее лекарство
Истинной страны

Перелив сосуда
Вызовет восторг
И оставит чудо
В памяти простор

Помнишь ли, как ночь приглашала в дом,
открывая все двери, срывая замки, засовы, заплатки,
как кричала чайка над малахитом волн,
как солнце брало низкие на нотной линейке заката?

Дымящийся звёздами неба холм,
холодный песок, чёрные волны,
и кроме нас больше не было никого,
кто бы мог видеть, слышать и что-то об этом вспомнить.

Помнишь ли звёздное небо над нами,
и вещее море, засыпающее в ракушке,
как далёкий берег кричал огнями,
как горчил лёгкий бриз и что-то шептал на ушко?