В неоткровении бедна

«Довели Вениамина до сумы -
Говорили люди про бандитов -
Жён еврейских умертвили мы.
Пусть идут теперь в антисемиты.

Дочерей мы наших даже на развод
Им не отдадим и поклянёмся:
Пусть последний среди нас умрёт,
Мы от данных слов не отречёмся!

Изречённое шустрее воробья,
Слово наше стоит дорогого.
Говорить нам не о чём, друзья,
Клятву дали мы пред Иеговой.

Род Вениамина свой нашёл тупик
И к евреям больше не вернётся.
По жене имеет вес мужик,
Где родство по матери ведётся...

Умён, божественно талантлив, он завершал её портрет,
В прикид одел «аля Атлантик»; кораллы-бусы и браслет.
Волос роскошных загляденье, загадка глаз, овал лица
И кисть, летая в упоеньи, не забывала роль Творца!
Искусно выписаны руки, изящна голень, гибок стан,
Вот-вот и с губ сорвутся звуки, и зазвучит души орган.
Всё получилось, несомненно, но обувь вот- не по ноге,
Погоревал художник бедный и дал задание слуге.
«Найди башмачника, дружище, его монетой вдохнови,
Пусть он изъян письма...

Буравит ведра дрель чудная,
Язвочки дырочек в стене,
Я вышел что бы пробудиться,
От пойла спящего во мне.

А дрель рыча не замечает,
Мой пьяный стон и крики нот,
Своих соседей оглушая,
Она им свой песняк поет.

Соседи выключить желают
Ее кнопарик надавить,
О бедные-они не знают,
Дрель автономно может жить.

По комнатам летает дрелька,
Жужжит и весело шалит,
С ней подружился наш Андрейка,
Он также как она рычит.

И их песняк огромный хит,
Гремит по радио...

под тяжестью боли в душе
Бог создал наши души.
под маской всевышней любви
проткнул он наши сердца,
остатками чувства сплетенной,
томительной нитью нас душит,
обрушатся гористой ношей
обломки на наши сердца.
и ты обнаружишь тоску,
она давит на бедное сердце,
а нити из чувст все душат,
все душат душу твою,
и ты глаза закрываешь,
и тихо оно замирает,
последнее слово от сердца,
то слово из сердца "Люблю"

Новой звёздочки на небе
Яркий свет горит;
В бедных яслях в Вифлееме
Царь царей лежит.

Ныне Он для нас родился
Не в дворце, в хлеву.
Чаши горести напиться
Предстоит Ему.

Он с небес пришёл, любовью
Благодать нести.
И Своей пречистой Кровью
Грешный мир спасти.

Чрез Голгофский Крест в Обитель
Путь Его лежит...
А сегодня наш Спаситель
Мирно в яслях спит.

Не рифмой единой поэта душа
Живет в виртуальном пространстве
Не хочет она по шаблонам дышать
В эмоций изменчивом царстве
И рвется из древних канонов на свет
Не рифму и ритм, а всю душу поэт
Порой публикует на сайте.

Не хочет в строку помещаться вся боль –
Какой-то слог кажется лишним
И рифм самых бедных несчастная голь,
Как плачь об утраченной жизни.
Ведь сердце больное не может стучать
В предписанном ритме и в рифму страдать
И плакать не может по нотам.

Вся радость не хочет...

Запрягали хлопцы кони,
Лишь остался брат один,
Мамой названный Бенони,
А отцом Вениамин,

Брат Иосифа по маме,
Что Иаков схоронил.
Был Иаков моногамен
И Рахиль свою любил.

Размножаться нощно, денно
Был от Господа указ,
От жены гулять изменой
Не считалось, как у нас.

Не влюбиться невозможно
В сладкий вкус восточных губ.
Обрабатывал наложниц
Папа Карло однолюб.

В старину детей ценили,
Не была мораль строга.
К двум желанным от Рахили
Ещё девять настрогал

Буратин тогда...

Потом Иегова сказал Моисею:
«Поди ты отсюда, веди свой народ
В ту землю, в которой живут Ферезеи,
И где в молоко добавляется мёд.

Ко всем иноверцам вражду я посею,
Пойдёт пред тобою Мой ангел, чей гнев
Поможет прогнать тебе Иевусеев,
Хеттеев, Евеев и прочих на ев.

Но сам не пойду Я другим шеи мылить,
Порою и Мне с вами не по пути.
Народ вы жестокий, бишь жестоковыйный,
Меня от такого соседства мутит».

Услышал народ это грозное слово,
Снял все украшения и возрыдал.
Чтоб гнев...

Вечером мой двор угрюмо глух,
Смех и гомон здесь довольно рЕдки, —
Тайное правительство старух
Заседает в сумрачной беседке.

Он запуган, этот бедный двор,
Щелк замка — и тот, как щелк затвора.
Кто знавал старушечий террор,
Согласится, — нет страшней террора.

Пропади ты, чертова дыра,
Царство кляуз, плесени и дуста!..
Но и в мрачной пропасти двора
Вспыхивают искры вольнодумства.

Якобинским флагом поутру
Возле той же старенькой беседки
Рвутся из прищепок на ветру...

Напрасно думала корова:
Желудок я полней набью,
Переварю, дойду до крова,
Расслаблюсь, кучу навалю.

На ней цветы распустит роза,
В признанье моего труда.
Ей испарение навоза
Тепло подарит в холода.

В прекрасное мой вклад оценит
Хозяин, выйдя покурить.
Пастух, что ботал лишь по фене,
Стихами вдруг заговорит,

Раскается в моих он шрамах
На шкуре от его кнута.
Передо мною панорама
Раскроется совсем не та,

Где матюги лишь и проклятья
Да почерневшие стога.
Раскроют мне свои...