Хирург

Вы -- молодой хирург…

Прислушайтесь же к Главврачу!

Я Вас обидеть не хочу,

Но вызвал Вас – не вдруг!
.

За ту неделю, что прошла –

Испортили Вы два стола…

Мне говорить Вам нелегко…

Не режьте же так… глубоко!

От себя он не отпустит.
С ним – больным не по пути.
Своего он не упустит,
Только б «лишнее» найти.

«Хирурги долго не живут!» - звучит народное преданье-
«Ещё один нашел приют, прошу тебя, сдержи рыданье!»
Да, он не вышел из пике, земля звала и приближала,
А сколько раз в его руке чужая жизнь свечой дрожала!
О, сколько раз он побеждал, взрывалось красное на белом,
Он наших почестей не ждал, свою работу честно делал!
Порой сбивало сердце бег, ползла свинцовая усталость,
Он знал про свой короткий век и отдавал нам, что осталось.
Где каждый день последним был, как мы порой сухи и грубы...

-Резать, не дожидаясь перитонита, - кричал Ни-
кита, оперировал пространство и время (со все-
ми полями, и взаимодействиями, не смотря на
последствия, не терял секунды, действовал быс-
тро и остроумно, как скальпель, тремор рук, ус-
покаивал, вышибал клин клином, вот такая бы-
ла картина, гравюра, а Нюра, не была дурой,
подглядывала, за его проделками, и нам, внут-
ренним органам докладывала, туда, куда надо,
и получала, мармелада и плитку шоколада, лю-
били сладкое, мать родную...

Помалу канонада затихает…
Тетрадный лист… горит-крошится с рук…

А на приеме – дама. Со стихами.
И я военно-полевой хирург.


Она романсы пишет… правый Боже!…
Она рифмует «зной» и «милый мой»…

А здесь окоп — фугасом искорежен.
И я опять в крови. В чужой. В чумной.


И я кричу ей: это не игрушки!!
Кто вас сюда, пригожую, пустил?!..
До вас здесь воевал — великий Пушкин…
И еле выжил. Господи прости.


До вас здесь — в штыковую шел Высоцкий…
И в белой глине — вяз гитарный...

«Довели Вениамина до сумы -
Говорили люди про бандитов -
Жён еврейских умертвили мы.
Пусть идут теперь в антисемиты.

Дочерей мы наших даже на развод
Им не отдадим и поклянёмся:
Пусть последний среди нас умрёт,
Мы от данных слов не отречёмся!

Изречённое шустрее воробья,
Слово наше стоит дорогого.
Говорить нам не о чём, друзья,
Клятву дали мы пред Иеговой.

Род Вениамина свой нашёл тупик
И к евреям больше не вернётся.
По жене имеет вес мужик,
Где родство по матери ведётся...

Ушел из жизни Выдающийся хирург!
Миллионы людей спасал он от недуг...
Героем был социалистического труда
И вот ушел от нас он навсегда...
Пусть упокоит его земля Мать,
а душа по небу пусть будет порхать!
Да яркой звездою с небес нам светить...
Чтоб во здравии все на земле смогли жить.
Народ не забудет Савельева никогда...
Будет помнить его завсегда!
Академик старался, как людям помочь...
Чтоб болезни от сердца уходили все прочь.
Стремился народу жизнь здесь продлить...
Чтоб человек...

Исправил лицо острый скальпель хирурга…
Где лезвие то… что исправит уродство души?
Когда же блеснет, его сталь, в руках Демиурга?
Когда же мы дружно пойдем под его «палаши»*?

Я была на краю. Я блуждала во мгле –
Потеряла душа причал.
Смерть смотрела в глаза мне. А там, на Земле,
Чей-то голос родной звучал.
Чьи-то руки все время пытались ловить
Ускользающий, слабый пульс.
Я хотела вернуться, чтоб дальше жить,
Только Смерть преградила мне путь
И сказала: - Пойдем! – Я просила: - Постой!
Разреши оглянуться назад! –
Ожидала увидеть я сумрак пустой,
А увидела Ваши глаза.
Было столько в них строгости и доброты,
Что я Смерть попросила вновь:
- Разреши мне...

Милосердие может быть жёстким,
Как хирург над гангреной тела,-
Хоть и с болью страданий плотских,
Но для пользы дальнейшей дела!