Устный

Загадочно всё в этом мире тайном,
Мы разгадать хотим в познании себя,
Так, открывая нечто и нечаянно,
Стараемся понять Его боготворя.

Он квантового теста макро телом,
Усилием невероятных своих сил,
Создал Вселеную и между делом
Пространство с временем навеки замесил.

Он дал закон динамики-движение,
Причину и последствия тому,
И мы во имя правды постижения,
Так просто удивляемся всему.

Да Он Всевышний, Он нам недоступен,
Всевидящий, всесильный, знатный Абсолют,
И в разуме для...

Я мысль свою сжал прочно до предела,
Мой афоризм, увы, не в новину,
В нём ограничился я смыслом не умело,
Изречь его тут устно не рискну.
Отрывочно сентенцию по делу,
По сути ограничу, намекну,
Что накипело на душе и наболело,
Правдиво, кратко я вам рубану.
Как в голове моей стишок созреет,
Я метко с наставлением прочту,
И если даже что-то устареет,
Нравоучительно всем изреку.
Кому моё читать уж надоело,
Не стоит же в комментах обзывать,
Тем более ругаться одурело,
И разными...

Если б не было тебя,
Было бы мне грустно.
Я бы выжил, но скорбя
Письменно и устно.

Я бы проклял этот мир
И страну и небо.
Без тебя и свет не мил
И судьба нелепа

И пуста и холодна
Мне родная хата.
Но спасаешь ты одна,
Скромная зарплата.

Уж сколько их упало в эту бездну,
_____________________________
Разверзтую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.

Застынет всё, что пело и боролось,
Сияло и рвалось:
И зелень глаз моих, и нежный голос,
И золото волос.

И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет всё — как будто бы под небом
И не было меня!

Изменчивой, как дети, в каждой мине,
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой,

Виолончель и...

Мечтает о принце на белом коне
Печальная юная дева.
А принц далеко. Он сейчас на войне.
К тому же с одной королевой

Помолвлен давно и графине одной
Тайком пишет страстные письма.
И к деве печальной рябой и хромой
Поход прямо с фронта немыслим.

Он знает её, но совсем не спешит
Стать сказочным девичьим счастьем.
Не в курсе порывов влюблённой души.
Он рвётся к победе и к власти.

Он жаждет любви зрелых, опытных дам
И только красивых и знатных.
Но нынче в стране кавардак и бедлам...

О чём ты думаешь, итоги подводя,
В неделю с хвостиком до дня рожденья?
О том, как тяжела твоя судьба,
И сколько в ней ошибок и мучений?

Иль вспоминаешь солнечные дни,
Удачные, везучие мгновенья?
И то, как об руку с любимым шли,
Через года, ступеньку за ступенью

Одолевая вместе, пополам
И смех, и слезы, и улыбки счастья?
О том, как много радости давалось вам?
И всё в чём принимать пришлось участье?

Итоги года, и ещё десятков лет,
Они не окончательны, ещё им нет развязки.
О чём...

Былое… вновь терзает в кровь…

Это было надиктовано на очень старый телефон Siemens ME45 очень давно (2001) во время моей очередной прогулки по лесу. В недрах сего оно и покоилось до назначенного ему судьбой часа…

Часть текста в середине – безвозвратно пропала из-за порчи аудио-файла. Часть конца набил на клавиатуре кусками, но его еще нужно причесывать (на что – нет времени). Потому, размещаю только начало, может потом, когда-нибудь завершу,.. если в том - будет надобность...

Владимир Шебзухов


О Терпенье – много сказов
Письменных и устных.
Копит силу раз за разом…
Пусть вначале грустно.

Мудростью неповторимой
Быть ему дано.
Назовут ВЕЛИКОЙ СИЛОЙ…
Лопнет лишь оно!

Она доступностью опасной
Сражала сразу наповал.
Но опасения напрасны, -
Её оружие слова.

Она, как письменно, так устно,
Всегда ходила с козырей.
Кто показал себе безвкусным,
Тот оставался у дверей.

Она не строила иллюзий,
Глядя в похабные глаза.
Мужчин, мечтающих о музе,
Могла примерно наказать.

Она совсем не одинока,
Как это кажется порой.
Дитя невинного порока
Увлечена своей игрой...

23.03.2020

Это небо снова пусто.
Нет ни грамма шустрых птиц.
В нём и воздуха не густо.
И ни письменно, ни устно
Не танцуют феи блиц.

Это поле снова чисто.
Нет ни литра жвачных коз.
Да и гномы, словно крысы,
Получили в сказки визы
И попрятались всерьёз.

И душа опять безлюдна.
В ней ни люмена друзей.
И Амур - ребёнок трудный
Улетел и ржёт паскудно
В толстом ворохе газет.