Центр тяжести

Я хочу свою любовь дарить.
Я хочу.чтобы меня любили.
Счастьем наполняя вновь и вновь.
Как хрустальную слезу хранили!

Я хочу.чтобы моя мечта
В жизнь мою реально воплотилась.
Я хочу.чтобы моя слеза
В чувство новое переродилась!

Чтобы новое создать.я очищаю
Путь мой от начала до конца.
Чтобы старое стереть.я возрождаю
Женщину от сотворения Творца!

Женщину.как было изначально!
Женщину.как было в старину.
Чтоб была я центром Мироздания.
Создавая.тёплую.любви волну!

Пахнут губы душистой фиалкой
И прохладой весенней реки,
Чистотою, зелёною травкой,
Ветерком у горячей руки
И ещё чем-то близким, доверчивым, жарким,
Так что кровь застучала в виски!
Не удержишься вдруг – поцелуешь с опаской
И замолкнешь под тяжестью тёплой волны,
И очнёшься от сна, словно выйдешь из сказки,
С сожалением только что прерванной ласки,
Убеждая себя, что сбываются сны,
Ощутив наяву поцелуи Весны!

Ведал направлениями и способами, (констатиро-
вал смерть), страховал души, а ему говорили по-
слушай, как надо, молчал, больше (оценивал глуп-
ость,( организовывал экскурсионные поездки в
шамбалу и на острова пэнлай, онлайн, отвечал
на вопросы по скайпу, (как жить дальше) и как
можно меньше фальши, допускать в общении с
самим собой, как и куда девать мыслей рой, (ос-
тановка внутреннего диалога, без избытка выпи-
того грога, периферического зрения фишка, где
дать, а где нет лишка...

Как отупевший, как пьяный, ходил, с прозрач-
ной светлой кожей (излучающей свет), с красо-
той в центре, рента, налог, процент возврата,
чтобы и ты, она, были богаты, почки горячие,
как суп, поджарились, а мы с тобой ярились,
возвращали в предел покоя движение, потря-
сение, металлический поток из глаз, одним сло-
вом, атас, ветер, клокотание орла, (за/на голо-
ве), дао дань.
- Отвянь...- не хотел ничего слушать, а только
бить баклуши

Очарован стоял ,он у замка мечты,
-Это же в точь,как в раю,ну и дал жару ты.
Весь из камня фасад,будто глыбу пилил,
Окон сложный каскад,в высь весь дом устремил.

Сколько же мрамору тут, и полы и балкон,
Пальмы входом растут, вроде бы не сезон.
Поднимусь по крыльцу,это же вход в малый зал,
Двери с дуба к лицу, жаль, Большой не видал.

Зал фонтаном искрил,световой фейерверк,
Как в рекламе хвалил новый банк старый клерк.
По углам эксклюзив, сколько статуй всего,
Жозефина,Фальконе...

За крышами не видно облаков.
Антенны пальцами указывают ввысь.
Под тяжестью титановых оков,
Я прокричу уверенно: «Вернись!»

Перечитаю первую главу.
Все точки, запятые по местам!
Надежда только держит на плаву,
По полкам, расставляя нужный хлам.

Две стрелки неоправданно спешат,
Для нас, пытаясь выбить пару строк.
Играю я! Свободе – шах и мат!
Привычный вздох, и снова за курок.

В погоню! По стене. Ладонь в кулак.
Удар! Улыбка. Солнце. Не грусти.
Не пуля - дура, это штык – дурак...

Россия милая очнись...
Вокруг себя ты оглянись!
Сколько можно трауров объявлять?
Народ простой на кладбища отправлять...
Вновь ДТП в «новой Москве»,
Двадцать человек не стало в стране.
Земля им родная станет пухом...
Душа в небесах встретится с духом.
Вот родственникам долго придётся рыдать...
Родную кровь им теперь не поднять
И не какой траур их не подымет...
Горечь-утрату... никто им не снимет.
До чего ты Россия мать дожила?
До чего ты народ... наш довела?
Гибнет народ без войны...

Он вырвал с мясом боль и ночь,
разбив стекло рассвета,
он окунулся с головой
в кипящий жар души;
но ночь, как вошь, как шлюхи стон
в постели разогретой,
смеётся грязной тряпкой губ,
и тяжестью лежит
на срезе мутного зрачка,
на петлях ржавых шрамов,
где пустотой плюёт свеча
в глухой подвал рассвета,
где небо, бросив ляжки туч
на свой холодный мрамор,
достало солнца мятый луч,
и написало смерть.
Но из щелей червивых стен,
из всех продрогших окон,
течёт душа, как рожь, как...

Я люблю, когда по-домашнему,
со вкусом дождя за окном,
и серо-лиловым небом
на влажном стекле;
когда дом
превращается в зал ожиданья
с туманной свечой плафона,
и сонная кошка, на спинке дивана,
считает тени июля,
под звон бриллиантовых струй.
Я люблю, когда без следа,
на размытых полотнах улиц,
в переменных проблесках окон
и дебрях подъездных дверей;
когда вечер –
проще младенца,
и уже,
не нужно спешить,
и оправдывать лень,
разлитую
протяжённым глотком вина,
укрытую...

И, в белом вермуте сползающей луны,
топил печаль, мой собутыльник, август,
укрывшись зубчатой листвой душистых лип,
и тёмно-влажной глиной
стянув речные пояса.

Цвела густая ночь,
ты проходила мимо
лениво тлевших окон,
и, будто, улыбалась
вслед штрихам ветвей,
храня, на уголках горячих губ,
вкус лёгкого дождя
и тяжесть пепла.

Мы провожали летний сладкий дым,
и, словно, дети
расходились по домам,
искать прохладу сна
и тёплый ужин,
теряя нить повествованья
в прядях...