Трёх

Собрал вожак волков,
Казалось бы, привычно,
Что вновь вести готов,
Всех на охоту лично.

Но с грустью заявил
О старости своей.
Его, чтоб заменил --
Моложе и сильней!

Из стаи молодой
Предстал пред ним собрат.
«Что стаю за собой
Ты поведёшь, я рад!»

Благословенный волк,
Со стаей в лес умчался.
Был от охоты толк,
Что не случалось часто.

Охотничий рассказ
Услышал волк-старик --
Охотников зараз
Сразили семерых.

На следующий день
Вожак, с охоты, грустный,
Тут хочешь...

Взгляд мой мельком в небо брошенный,
так сказать, «на посошок»
(ничего там нет хорошего,
только синий порошок),
рухнул вниз, в юдоль плачевную,
в выстил чёрный полевой,
на проекцию дочернюю
от того – над головой.
Та же темень окаянная,
сосен белый гребешок,
фонаря душа стеклянная
да искрящий порошок.
Вот и всё…

Давай на трапезу?..
В жёлтый свет пяти рожков
к табуретному оазису
вкруг пузатых пирожков,
сельди, водки и картофеля.
Только нет… он бродит там –
мимо колотого...

…Кто – на «своей», кто – на такси.
Я – на «стреле», от трёх вокзалов,
к игумену всея Руси
сквозь частокол лесных завалов,
по лезвиям стальных путей…
И вот, златое покрывало
поверх сложившихся идей
из камня, веры и металла
уж режет глаз.
Ряды икон,
поделок, меха и матрёшек
да вековечный перезвон
над торжищем трещащих ложек.
С поклоном в толщу древних стен,
с поляком смирным и китайцем
вхожу.
А вечер загустел,
и Лавра колокольным пальцем
цепляет перстенёк Луны...

Прекрасен, добр человек,
В нем есть любовь и нету скверны,
Живёт он долго, целый век,
И счастлив он в душе, наверно.

Приятной внешности всегда,
А организм есть совершенство,
Он строит домны, города,
И жизнь его одно блаженство.

Венец творения и перл,
Всю жизнь работе посвящает,
А если вдруг он не удел,
Любовью это возмещает.

Он любит жизнь и рад он ей,
И всё доступно в этом мире,
Он строит жизнь лишь из вещей,
Живёт в Майами иль в Сибири.


И жизнь свою он сам творит...

Июнь, скользнув в московский дворик,
под щебетанье мелких птах
в кустах посеял пух и прах, –
но не нашёл скамью и столик,
где под портвейную притраву,
под сто двадцатый Естудей
козла сбивали из костей,
колечком выдувая «Яву»,
белья просохнувшая завязь
болталась рваной полосой,
рождались фирменной джинсой
слепой восторг, косая зависть
и вера в многогранность мира,
где под мигающей звездой,
тревожа дремлющий застой,
на трёх блатных звенела лира.
За тюлем там колхозный гений...

Самой долгой из всех дорог,
К самой трудной из всех вершин,
В самой странной из всех эпох,
Неся сущности часть Всех Трёх,
Ни властитель, ни раб, ни Бог,
Шёл он трудным путём мужчин.

В самом грубом из всех миров,
В самом быстром их всех времён.
Самой грустной, из песен всех,
Жил, забыв про весёлый смех,
Для господ и для их рабов,
Оставаясь пришельцем он.

Как и все, кто здесь был рождён,
Спал он жизни иллюзий сном.
Но душою сумел он всё ж,
Разглядеть многих истин ложь.
И за то...

Ночь ветра вздохом,
Деревья качнула
-«Как же мне плохо!»
Тень в спину шепнула.

-«Как же мне плохо!»
За ней повторила,
Сквозь шагов грохот,
Дверь скрипом, визгливо.

-«Как же мне плохо!»
Шумит листвой клён.
-«Стар, ветви сохнут,
Ветра с трёх сторон»

-«Как же мне плохо!»
Им всем в унисон.
Тихо проохал,
Мой прерванный сон.

-«Плохо?! Да ладно — бывает и хуже!»
С Неба в ответ, им сказала звезда.
-«Слабости миг, победить в себе нужно,
И хорошо станет — всё как всегда...

Скучный дворик тихо спит
Между трёх пятиэтажек.
Он не брошен, не забыт.
Я уже пришёл и даже
Навожу здесь колорит –
Увлечённо стенку мажу.
Однотонный, серый вид
Резвой кистью разукрашу.

И когда проснётся двор,
Он увидит измененья:
Ярко-радостный забор,
Цоколь в пёстром настроеньи
И ласкает нежно взор
Разноцветное свеченье

Всех скамеек и столбов
И качелей и бордюров.
Старый дворик станет нов.
Вид болезненный и хмурый

Изменю на новый лад.
Каждый житель будет рад.

Колокольчики охоче
Улыбаются… Хохочут
Залихватски в гараже
В календарном кураже
Прогревают дядьки сани
Впопыхах (не мёрзнут?!) сами
Смастерили разогрев
Предложили и резерв
Для бегов все зимних скачек
Двух (нет?!) трёх гнедых конячек
Колокольный перезвон
Окрылённый эскадрон
По большим лесным снежищам
В перепадах… В морозищах
Рвутся вожжи и оглобли
Гнутся в гонках новогодних
Колокольчики гремят
Пробки винные свистят
Разгоняется похоже
В завиточках придорожных
Колоссальный...

Сложа семь-три, получишь — десять, —
Десятка — высветит Судьбу!
В Восьмом десятке, без подтекста,
Мы блещем сединою «лестной»,
Готовыми вступить в войну,
Коли востребует Отчизна,
Закрыв глаза на седину,
Нас призовёт, и, — без подтекста,
Мы станем в строй, чтобы Невесты,
Парням шепнули: — Коль, идут,
В бой старики, — на Праве Детства,
— Я обещаю, как Невеста,
Не паханной, представить плУгу,
После войны, в Правах Супруга, —
Из ЗАГСа – прямо к борозде…
…
Не сожалеем...