Тростник на ветру

Оставив жизнь свой дом стеречь,
Заботы вечные оставив.
Душе отраду предоставив,
Природы созерцаю речь.

Совсем один,как это важно,
Толпе такое не понять.
С толпой веселье лишь желать,
Но это будет днем вчерашним...

-Я видел розовый рассвет,
Как просыпалось осень в небе.
Как золотился хлеба стебель,
Каким бывает теплым свет.

Журавлики летели стаей,
Я видел первый их полет.
Конечно, взрослых и не в счет,
Как малыши взлететь мечтали.

Еще местами серый пух,
Еще растяпы,туго...

Покинув города холодные,
Одну мечту в душе лелея,
Мы все немного земноводные:
Местечко ищем потеплее.

И тварь любая, как ни странно,
На что то всё таки надеется:
Смотри , какая игуана
На берег выползла и греется!

С аллегро перешёл на престо
В шезлонге мыслящий тростник.
Эй, жаба, почеши ка место,
Где раньше был спинной плавник.

И к берегу большими махами
Плывём волне наискосок.
И выползаем черепахами.
И яйца кладём в песок

Зашелестел камыш в затоне
Пескарь играет на мели
Лягушки в лилиях на троне
Квакную песню завели

Паук сплетает паутину
Круг серебра меж тростника
Клин журавлей летит в долину
За ним вдогонку облака

Трель соловьиная в полесье
Им барабанит дятел в такт
Орел поднялся в поднебесье
Сурово всматриваясь в тракт

Колышут ветками березы
Земле родной поклоны шлют
И даже в лютые морозы
Выносят стойко свой приют

И театра возвышенный храм,
Белый свет и молчащий орган.
Белый остров, что служит Первым богам,
Светлый корабль, подошедший к иным берегам.

Голоса рана принимает из Космоса первой волну.
И духовный порыв, сверхъусилие,
Неземной красоты надрыв.
И подземная сердца мощь
Оголенным проводом Духа бьет.

Так, Играй, если кончилась кровь,
а то Там, сочтут за побег!
Приноси же жертву Богам,
Ибо ты – только часть Того,
Что осталося наверху.

Ты вступила сознательно в эту Игру...

«В заиндевелых окнах повернутся вспять
на вздёрнутых распятьях
неутолимых жаждущих крестах
неслыханных объятий…»


Идут энергии Любви от сердца к сердцу,
минуя все преграды на пути, поверх судьбы, поверх земли.
Поверх отчаянья и смерти!
Так из распоротого сердца течет густой поток
рубиновой крови, поя миры неслыханною властью жертвы.
В триаде места нет иному, лишь Любви.

И полым тростником душа прильнула к Богу –
как к вечности единственной Любви.
Зови иль не зови, случается...

Спит болотная страна,
Над болотом тишина.
Спят комарики, жучки,
Спят лягушки, паучки,
Спят ондатра и кулик,
Спят утята и тростник,
И журавлик чутко спит,
На одной ноге стоит,
В голове мыслишек нет,
На душе покой и свет.
Лягушонку не заснуть,
Он постичь не может суть,
Держит взгляд на птице он,
Лягушонок в мир влюблён:
- Ох, и птица, высока,
Рост её, под облака,
Просто радуется глаз,
И стоит, как на показ!
Скоро он не утерпел,
Журавля плечом задел:
- Болен ты, видать, дружок...

В слезах, грязИ рождался блюз..,
в угаре пьяного разврата...
От негритянских чёрных муз,
в лучах багрового заката...

Омытый потом тростника..,
и в безысходности печали...
Кричит горючая тоска,
боль этим криком облегчали...

Гнетёт тяжёлый рабский труд..,
а ритм спасение для негра...
И на плантациях поют,
те, кто в цепях и те, кто беглый...

Когда-то пели славный блюз,
и безработные бродяги...
Они закладывали вкус,
аристократу и трудяге...

По нраву музыка пришлась...

Имел точки отсчёта, невозврата, не узнал буд-
ешь богата, говорил при встрече, наедине с со-
бой, вёл речи, о том и об этом, переливал, пе-
ретасовывал, перемежал, жал на педаль газа,
глюков посыл, кто-то матом укрыл, превраща-
лся в птицу и в муравья, медузу, морского ежа,
лузу для игры в биллиард, был рад всему, что
только можно, утверждение ложно? или прок-
растинация во главу угла, делать не делая, отл-
аживая на потОм, чтобы было что пожать, пок-
рываясь пОтом, окунаясь в жар...

Зарослые пашни,поля,
мховьё,кочковые болота.
Всё это Святая земля,
всё это Мещеры красоты.

Сосняк на песчаных холмах,
звенящих берёз косогоры.
На пойменных чистых лугах,
стога золотистой соломы.

Тут Шуйский красуется плёс,
протоки озёр мелковаты.
На сотни разбросаны вёрст,
курЕни,да ветхие хаты.

Здесь мара* парит по утрам,
спускаясь на ельник мохнатый.
Чуть ближе к глухим вечерам,
в полнеба аллеют закаты.

Тут тёмный болотник,да хвощ,
сплошной расползлися рекою.
А сколь...

Десять девушек едут Веной.
Плачет смерть на груди гуляки.
Есть там лес голубиных чучел
и заря в антикварном мраке.
Есть там залы, где сотни окон
и за ними деревьев купы…
О, возьми этот вальс,
этот вальс, закусивший губы.

Этот вальс, этот вальс,
полный смерти, мольбы и вина,
где шелками играет волна.

Я люблю, я люблю, я люблю,
я люблю тебя там, на луне,
и с увядшею книгой в окне,
и в укромном гнезде маргаритки,
и в том танце, что снится улитке…
Так порадуй теплом
этот вальс с...