Тридцать девятый

Кем быть не важно, а главное идти отважно,
вперёд, и паруса раскинув, на мачты, славно,
явно, иль затаясь, в овечьи, волчьи всё рядясь
иль сразу в обе шкуры, иди вперёд и пусть
мы дуры, иль дураки, какая стать, какие
стаи, ты одинок иль одинока и это главное
до срока, кто без греха, и суицидник и б.....
и весь в себе могильник, таланта и своей
тоски, иди вперёд, и малые ростки авось
проклюнуться, пробьются или замрут,
окоченеют, или взовьются или реют, ползут,
как фон или игра, как...

А Тит, четыре тысячи, три, два, один
Отправился в грядущее один
И проявил там свой ученый нрав
Аж до тридцать пятых глав.

Свел сказочную дружбу в прозе там
Оставив рифму мучить нам.
К чему слагать стихи про самогон не знаю
Нет критиков и рифм никто не замечает.

Да что вино,
Забросил Буратино он давно
И Колобка под юбкой у кого-то
Оставил. Хоть бы Дятлова или Камелот меня б поправил...

- Мои зубочки держатся едва,
Да и осталось-то всего лишь три.
- А у меня так целых тридцать два!
Сейчас я выну челюсть. Посмотри!

Н.В.Невесенко

Содержанию, как нервной нагрузке текста, без
мотивов и тем, худшего и лучшего, а так, как
есть и если возвращение (возвращаться) пло-
хая примета, а не возвращение, трагедия, из
двух зол выбирай меньшее, путешествуй, не
выходя из себя, («следи за собой»?) плюс пре-
дательство как необходимость, повод продви-
жения вперёд, предавал и не требовал, своих
серебренников, альтруист (не любил число
тридцать), его цикл, не видел смысла, что так
изменился, до неузнаваемости, обман как ме...

2015-й. Итак,
Мы тридцать лет под игом калократов.
Я воин из провинции. Простак.
Мой город от рождения – Саратов.

Один из многих тысяч городов,
Где жизнь текла размеренно и стройно.
Но злая мразь на тысячи ладов
Хулила жизнь сию. Благопристойно

Пристроившись комфортно в ВПШ (1),
Переворот готовили злодеи.
Не мысля о народе ни шиша,
Власть обрели ворьё и лиходеи.

С тех пор прошло немало горьких лет,
Когда Мать-Русь насиловали люто,
Приставивши к виску ей пистолет
И мозг...

Прошло тридцать лет, а страна,
как будто в бредовом дурмане.
Мечтает забыться она,
но штука упрямая – память.

Ей Богу, не стоит, друзья,
глумиться над жизнью вчерашней!
Ведь, если все жертвы – за зря,
становится больно и страшно.

Мы молча сносили её.
Мы жили ей долгие годы.
Зачем же плевать в водоём,
так долго даривший нам воду?!,,

Я о надежности хочу сказать,
Хвала и честь родному "Вихрю".
Решил я толк в старье снискать,
Когда сгорел движок на "ихнем".

"Самсунг" не долго прослужил,
Его купили прошлым годом.
К несчастью гнались мы за модой,
И вот,вдруг,сдохнуть он решил.

Но пыль глотать нам не приятно,
Без пылесоса жизнь -бардак.
Держу движение на чердак,
Мне интересно и занятно.

И вот то, чудо из чудес!
Ему с рождения лет под тридцать.
Живее всех родной балбес,
-Ты не забыл ,как надо дрынькать?

И...

Я давно не писал о вокзалах,
О загадочных лицах и залах
Ожидания. О суете.
Провожания.
Счастье.
Измены.
Может, жизни моей перемены,
Изменили давнишней мечте.
Только поезд мой мчится и мчится,
Чтобы встретиться и разлучиться,
Шар объехать земной.
В ритме бешенном мечется скорый,
За окном моим, как светофоры,
Годы наши с тобой.
Ах, попутчица,
что же нам делать,
Скоро тридцать, а мы все, как дети,
В ожиданье живем.
Про невзгоды забыв, про обманы,
Может, хватит, сорвем-ка стоп...

Устали кричать и шуметь.
В раздумиях – суть и основа.
Тускнеет державная медь
И отблески тридцать седьмого.
Какие там песни поют.
Какие утеряны силы?
Но тени встают и встают.
Хотя ни креста. Ни могилы.
И путь, что извилист и мглист,
От крови и слёз набухает…
Но только взопревший брейкист
На всё равнодушно взирает.
Сосед мой, вздохнув тяжело,
(Лежит на протезе газета)
Твердит: - Как случится могло?...-
И вновь не находит ответа.
Ещё нам платить по счетам
За прочерк в чужой...

Ритм вибраций ударов сердца,
четыреста тридцать два герца.
Гармонии звуки и Земли -
частота Вселенной и Любви.

Слиться с ними в одно целое,
цвета, ноты- гаммы белого.
И вторит тело её лире -
открыты чакры нежной силе.